И вдруг ей показалось, что Настя знает.
«Неужели… и Настя тоже?» — подумала Шурочка.
Шурочка и не заметила, как взяла из коробочки папиросу и начала курить её просто, как обычную.
«Боже, ну, я и дура! — продолжала думать Шурочка. — А руки? Что, я его рук не видела? Получается, что так. Юрка всегда весь свет гасит, когда мы вместе. Точно, гасит. А если днем — то он рубаху не снимает. Точно, не снимает».
Папироса была докурена до вонючей бумаги. Весёлости не было.
А что было-то? Шурочка не знала этому названия… Но, определённо, что-то было.
Шурочка прошлась по своей комнате, зачем-то поправила покрывало на своей широкой, много повидавшей на своём веку кровати.
Потом она, почти автоматически, открыла нижний ящик комода. Икона давно уже переместилась на своё старое место, в этот пустой нижний ящик. Ещё до прихода Юрки она туда переместилась. Арсик, один раз, хотел её вообще выбросить.
— А чего она смотрит? — сказал тогда Арсик. — Пусть себе отправляется вон!
Но Шурочка тогда забрала икону из рук Арсика.
— Да ладно тебе! — сказала тогда Шурочка. — Не ты её ставил, не тебе её и выбрасывать.
И Шурочка положила икону снова в нижний ящик комода. А то и правда, смотрела она. Смотрела, смотрела.
Теперь же Шурочка села на пол перед нижним ящиком комода и взяла икону в руки. Женщина, по-прежнему, смотрела. Смотрела строго, но не злобно. Ребёнок тоже смотрел, но Шурочка не могла понять выражения его лица.
— Видишь, как всё получается… — сказала иконе Шурочка. — Наркоман, да ещё и торгует. А я — кто? Я наркоманка? Нет. Захочу, и больше этой анаши — в рот не возьму! И с Юркой я поговорю! Он же нормальный парень. Неужели не захочет бросить? Конечно, бросит… Бросит! А может мать его привирает чуток? От обиды?
Икона молчала. Легче на душе Шурочке не становилось. Несмотря на выкуренную папиросу, Шурочкой снова овладевали тоска и злость.
Они как бы ещё не выходили наружу. Нет, пока нет. Тоска лежала в душе тёмным облаком, неким мраком. А злость располагалась в глубине, похожая на спящую тигрицу. Её так и было видно, как тигрицу сквозь джунгли.
Казалось, ещё немного и она проснётся, и вырвется наружу, и разорвёт, искусает всех, кто встанет на её пути.
Разорвёт, искусает. Убьёт.
Шурочка положила икону на место, в нижний ящик комода. Потом с силой захлопнула ящик, поднялась, и даже пристукнула по ящику ногой.
Юра пришёл вместе с Арсиком, когда праздновали сдачу второго экзамена. Как всегда — явился, как ни в чём не бывало.
Арсик, кстати, экзамен этот не сдавал. Так и не сумел допуска получить. Но надежда остаться в институте у него была. Если сдаст два других.
Шурочка за это время успела переговорить только с Настей. Настя, действительно, знала всё. И, более того…
— Прекрати из себя девочку невинную строить, — сказала Шурочке Настя. — Траву-то куришь, уже почти три месяца. Но ты не представляешь, что такое кайф. Никакая трава с этим в сравнение не идёт!
— Ты что, уже…
— Я кололась… пару раз. До этого Аре мне только нюхать давал… Нюхать — тоже здорово, но ты не представляешь, какое чудо, когда по вене… Совсем другой мир…
— Настя, а как же привыкание?
— А я не боюсь. У меня, знаешь, какая сила воли? Я как захочу, так уколюсь. А не захочу — так не буду. Вон, посмотри на мальчишек. Они уже почти год, и ничего. А Юрка твой — и того больше.
— Почти год… А я не понимала….
— Теперь понимаешь.
Да, теперь Шурочка понимала. Но как дальше ей было жить, с этим пониманием?
Да, Юра появился, как ни в чём не бывало. Притащил продуктов, вина. Папирос с травкой…
— Шурка! Где тут моя Шурка?
У Шурочки все слова и застряли в горле.
— Наливай, хозяйка, за возвращение пропащих! — суетился Арсик.
Он стал, за это время, ещё более худым, ещё более бледным. Подрагивали его руки. Он периодически нервно почёсывался, суетился. Шурочка смотрела на него внимательно, во все глаза. Почему-то смотреть во все глаза на Юрку — Шурочке было тяжело.
Налили и выпили.
Как только на кухню вышли — Юрка кинулся обниматься.
• — Юра, Юра! Стой! Постой… — остановила его Шурочка. — Постой. Я хочу поговорить. Я всё знаю.
— Что — всё?
— Я знаю, что ты на игле. Ты, и Арсик. И Настя с вами начала… И что ты торгуешь этой дрянью, я тоже знаю.
— Откуда?
— Не важно. Знаю, и всё. Да ты и сам подумай. Этого ведь не скроешь.
— Ну, рано или поздно, я бы сам тебе сказал.
— Юрка… Я хотела тебе сказать… Завязывай с этим. Ну, пожалуйста. Ты же знаешь, что привыкание может быть. Чем дальше, тем хуже…
— Да брось ты! Ничего в этом страшного нет! Ты открой глаза и посмотри вокруг. Ты на рок-музыкантов посмотри. На артистов, на художников. Ты посмотри, кто в клубе у нас тусуется! Ты книги хоть читаешь? Ты П……..а почитай!
— То кто-то, а то ты. Они далеко, а ты — близко. Я ведь за тебя… боюсь.
— А ты не бойся. Я близко, и потому ты послушай, что я тебе говорю! Если хочешь знать, то это здорово! Ты даже себе представить не можешь, до чего… Тот на свете не жил, кто этого не испытал! Ты попробуй, а потом говори…
— Ну, ты испытал, а теперь завязывай. Давай, Юрка! В институте восстановишься… А, может…
— Что — может?
— Поженились бы… Квартира у меня есть… А, может, и с родителями бы своими помирился. А то ты — как сирота. И не живёшь нигде. Ни адреса мне своего не даёшь, ни телефона. Где ты был?
— Не скажу. Не надо тебе этого знать!
— Юрка, я так не могу. Юрка, я ведь, кажется… кажется, я тебя люблю… Я так тосковала без тебя… А тут мне говорят про тебя такое. Юрка, я тебя прошу — завязывай, а! Я тебя умоляю!
— Ладно, ладно, — Юрка погладил Шурочку по голове. Потом он прижал Шурочку к себе, и сказал ей на ухо, шёпотом:
— Я завяжу. Я тебе обещаю.
Юрка остался у Шурочки на три дня. Просто непонятно, как, но на четвёртый день Шурочка сдала третий экзамен на четвёрку. Стипендия была гарантирована. И снова гудела «Зелёная пятница».
На этот раз и Арсик чувствовал себя именинником. Он получил свою «государственную». Возможно, постарались тут и Арсиковы родители. Что-то такое Арсик пытался объяснить намёками. Что, мол, дали приличную сумму.
Родители Арсика были людьми зажиточными, у отца была своя «компания».
Так или иначе, снова все собрались. И когда все расселись около стола, неожиданно встал Славка.
— Ребята, я хочу вам что-то сказать! Мы хотим вам что то сказать! Мы, с Людочкой!
Людочка встала рядом со Славкой и посмотрела на него снизу вверх.
— Ребята, мы заявление подали. В общем, мы…
— Девочки, я залетела! — поставила Людочка точку в речи Славки. — Туда-сюда, родители собрались. В общем, у меня уже почти три месяца.
— Вот почему ты с унитазом обнималась!
— У меня была уважительная причина. Короче, наши родители собрались, и решили, что…
— Да что родители! — вставил Славка. — Я сам решил!
— Ура! — закричали члены клуба. — Да здравствует Людочка!
— А я? — возмутился Славка. — Я тоже да здравствую!
— Ура! Ура!
— Так что я больше не пью и не курю! — сказала Людочка. — Короче, мы прощаемся. Чтобы соблазна не было. И мужа своего — я забираю! Прощай, «Зелёная Пятница»!
И Славка выложил конфеты, печенье, поставил на стол бутылку дорогого коньяка.
— На прощание, — сказал он. — Мы ещё вернёмся. Как только ребёнка родим и бабушкам сдадим.
— Возвращайтесь скорее!
Снова кричали «Ура!», но было всем грустно. Славик с Людочкой стали собираться, и ушли совсем рано.
— На свадьбу зовём всех! — на прощание прокричала Людочка.
Жених с невестой удалились.
«Зелёная пятница» дала трещину.
После ухода Людочки и Славика на кухне поссорились Верочка и Вадик. Причина ссоры была ясна всем присутствующим, как день.
Верочка, в очередной раз, вцепилась в Вадика. Она очень хотела выйти замуж. Очень, очень хотела. Но Вадик сопротивлялся. Как подружку, на заседаниях «Зелёной пятницы», он ещё мог терпеть Верочку. Когда голова затуманена выпивкой, да куревом.
Но ждать большего от Вадика не следовало. А вот Верочка никак понять этого не хотела.
Известие о чужой свадьбе подтолкнуло Верочку к объяснениям, и она получила на свои притязания совершенно недвусмысленный ответ.
Зарёванная Верочка вылетела из кухни, как ошпаренная, и убежала, громко хлопнув дверью.
Вадик вскоре тоже стал собираться домой. Шурочка вышла его проводить.
— Не грусти, — сказала Вадику Шурочка. — Не грусти, всё ещё образуется.
И вдруг Вадик наклонился к Шурочке, слегка обнял её, и тихо сказал:
— Если ты согласна — пойдём, и завтра заявление подадим в ЗАГС. Я — совершенно серьёзно! Ты слышишь? Я — серьёзно!
