Здесь не будет. А жить в постоянном страхе, зная, что каждый твой шаг контролируется, за каждым шагом следят… А если и не следят, все равно остается ощущение, что все-таки следят. Тут не только сойдешь с ума, тут петлю на шею…
На другой день Алексей Григорьевич сказал, что «взяли» Уварова…
Этого следовало ожидать, подумала Евгения Сергеевна.
— Такой хороший человек, — покачал головой Алексей Григорьевич.
— Вы не боитесь, что мы у вас живем? — спросила Евгения Сергеевна. — Вы скажите честно, я что-нибудь придумаю.
Он насупился, махнул рукой и вышел. Она поняла, что обидела его, и кинулась за ним в кухню.
Алексей Григорьевич надевал полушубок. Валентина Ивановна сидела возле окна, подперев сухоньким своим кулачком голову.
— Простите меня, — сказала Евгения Сергеевна. — Я виновата перед вами. — Ей хотелось упасть на колени.
— Да что тут! Только всех на один-то аршин нельзя мерить, — хмуро ответил Алексей Григорьевич. Он схватил с гвоздя шапку и пошел из дому, хлопнув дверью.
— Нынче всё то же, всё то же, — проговорила непонятно Валентина Ивановна. — Молись, вот что я тебе скажу. На Бога уповай. А на брата не серчай — отойдет. Он отходчивый. И глупостей разных не бери в голову. Нам нечего бояться, мы свое отбоялись. Дальше-то не сошлют, поди. Некуда вроде дальше. А и сошлют, так ничего. Бог един, что тут, что там. Он дал, он и возьмет. О сыне думай и о Боге. Остальное суета сует… — Она пристально посмотрела на Евгению Сергеевну. — Не живется никак людям спокойно…
— Я уже вообще никуда не лезу, никуда не хожу и ни во что не вмешиваюсь, — словно оправдываясь, сказала Евгения Сергеевна.
— Не в тебе дело, однако. Не в тебе. Ты-то и правда никуда не лезешь. Вот я и говорю, что нечего маяться, никому ты не нужна. Сыну только. Мало ли кого забирают! Не наше это дело. Я все вижу и где хошь могу сказать, что никуда ты не ходила и никто к тебе не приходил. Так и знай.
— Спасибо вам.
— Я врать не стану, как оно есть, так оно и есть.
А что в Бога, Спасителя нашего, не веруешь, то худо. — Валентина Ивановна вздохнула с сожалением. — Да хоть и не верь, а молись, легче станет. Всякая молитва до Бога доходит. Небось и сын не крещеный?
— Нет.
— А сама?
— Сама крещеная.
— И то ладно. Не мучь себя, обойдется. Я помолюсь за вас.
НА ЭТОТ раз Шутов не дал Евгении Сергеевне прийти в себя, вызвал сразу после ареста Уварова. Но это было и к лучшему: надоело ждать неизвестно чего. Устала она, смертельно устала. Хотелось какого-то конца, какой-то определенности.
— Вот и ваша очередь настала, — сказал Шутов, перебирая на столе бумаги, и она еще успела подумать, что они всегда почему-то перебирают бумаги или стучат пальцами по столешнице.
— Меня арестуют?
— Сразу и арестуют! — усмехнулся Шутов. — Кого нужно было, уже арестовали. Вы в курсе дела?
— А это тайна?
— Нет, разумеется. Да если бы и тайна, что из того?.. Во-первых, ваш квартирный хозяин также работает на железной дороге, во-вторых, вы работаете в таком месте… Какие же от вас могут быть тайны, а?..
— Благодарю за доверие. — Для себя она решила, когда шла сюда, что будет держаться изо всех сил, не даст Шутову запугать себя, запутать, поймать на какой-нибудь глупости. Они хотят получить от нее показания против Уварова и, конечно, против Фатеева, она им нужна как свидетель. Для Уварова и Фатеева — свидетель особенно опасный, потому что и сама жена врага народа, так что у них были все основания доверять ей. К такому выводу Евгения Сергеевна пришла неожиданно и теперь, сидя напротив усмехающегося Шутова, держалась независимо, зная, что никаких показаний он от нее не получит.
— Доверие имеет смысл лишь тогда, когда оно взаимно, — проговорил Шутов, заставив ее вздрогнуть. — Вам не кажется, что именно взаимности в наших с вами отношениях и не хватает?
— Не понимаю, о чем вы?
— О взаимности, Евгения Сергеевна, о взаимности. Итак, серьезных претензий к вам у нас нет. Пока. Было допущено нарушение при вашем приеме на работу, но это не ваша вина. А то доверие, которое вам оказали, вы оправдали. Прямо скажем, ваши друзья не ошиблись в вас.
— Что вы имеете в виду?
— Все то же. Ну кто нам с вами поверит, что вас взяли на работу из чисто, так сказать, альтруистических побуждений?.. И может ли враг вообще быть альтруистом?.. Нет, вы были нужны им.
— Но я же ничего не знаю! — воскликнула Евгения Сергеевна с горячностью, хотя и велела себе быть спокойной. — Фатеев предложил мне работу в управлении, я еще сомневалась. Понимаете, в моем положении…
— Понимаю, — сказал Шутов. — За разрешением сомнений вы обратились к… Уварову, не так ли?.. — Он смотрел на нее прищурившись.
— Обратилась, и что из этого следует?
— Почему к нему?
— Потому что никого в Койве не знала.
— И он не удивился, что вы пришли к нему?
— Я принесла письмо от Журавлева, вы же знаете.
— И он ни о чем вас не расспрашивал?
— Не помню. Знаете, эти пустые разговоры, они не запоминаются как-то…
— Евгения Сергеевна, мы с вами встречаемся вторично. Я смотрю на вас, слушаю и никак не могу понять, действительно вы ничего не знаете и послужили этакой игрушкой в руках врагов или сами ведете умную игру?.. Уж очень все удачно получается у вас. Повсюду вы рядом, но всегда как бы в стороне…
— Да вы с ума сошли! — воскликнула Евгения Сергеевна, — Как вам могло такое прийти в голову?
— Не мне, другим может прийти, вот что опасно.
— Тогда арестуйте меня, чтобы не было опасности для вас.
— За каждым ходит своя опасность, — сказал Шутов. — И не надо горячиться. Арестовать вас просто. Но мне, лично мне, не хотелось бы ошибиться. К тому же у вас сын, а он мне понравился. Лучше, если вы убедите меня и тех, кто будет проверять материалы дела, что вы к нему не причастны. Я даже готов снять вопрос о вашем возможном, — тут Шутов сделал ударение, — знакомстве с Фатеевым до Койвы. Я допускаю, что вы не были с ним знакомы. В общем и целом логическая цепочка связывается довольно правдоподобно. Бы случайно попали в колхоз, где находится в ссылке Журавлев, это возможно. Никакого криминала в этом нет, ибо в другой деревне мог оказаться другой ссыльный. У вас не складываются отношения с председателем колхоза, который просто-напросто жулик и сукин сын, а вы женщина честная, с принципами, неотделимыми от нашей коммунистической морали, хотя и являетесь женой врага народа. Вам ничего не остается, как только уехать из, деревни. Пользуясь своим положением и вашей неопытностью в колхозных делах, председатель хотел втянуть вас в свои жульнические махинации, а когда вы отказались, он припугнул вас. Ссыльный Журавлев, симпатизируя вам и как женщине, и как товарищу- по несчастью, посоветовал уехать в Койву, поскольку здесь проживает также ссыльный Уваров, с которым они состоят в дружеских отношениях и который на первых порах мог бы помочь вам. Все в пределах логики и здравого смысла. В милиции вам отказывают в прописке и отправляют для проверки к нам. И вот тут — внимание! — оказывается, что бывший старший уполномоченный Фатеев откуда-то знал вашего мужа. Скорее всего, он был каким-то образом причастен к расследованию дела вашего мужа. Это мы еще проверим. Желая помочь вам, он договаривается с Алферовым, и вас принимают на работу в управление. При этом совсем- не обязательно, чтобы Фатеев признался, что знает вашего мужа. Вы не ожидали такого предложения, а потому растерялись. И, естественно, обратились за советом к Уварову, поскольку действительно никого в Койве не знали и должны были к тому же передать ему письмо от Журавлева. Он, не вдаваясь в подробности, посоветовал принять предложение — там хороший паек и работа по специальности. Какие у Фатеева и Уварова были виды на вас и были ли вообще, вы не имеете понятия. — Шутов замолчал, посмотрел пристально на Евгению Сергеевну и спросил: — Убедительно?
— Но именно так все и было, — облегченно сказала она.
— Никакой Плевако, — усмехнулся Шутов, — не выстроил бы такую линию вашей защиты. Но!.. Все могло быть чуточку иначе. От Журавлева вы случайно узнали, что Фатеев, с которым через мужа были знакомы, находится в Койве и занимает там — с их точки зрения — важное положение. Нет, Журавлев не знал, что вы знакомы с Фатеевым и что он вам нужен. Он просто упомянул его имя. И вы сами — сами! — решаете ехать в Койву, чтобы восстановить прерванные его переводом связи. Конфликт с жуликом председателем для убедительности был вами инсценирован. А дальше все очевидно. Согласитесь, что и такая версия сделала бы честь любому обвинителю…
— А вы умный и потому особенно опасный человек, — сказала Евгения Сергеевна, удивляясь собственному спокойствию, которое снизошло на нее.
