Он снял брюки, свернул их и повесил в шкаф.
- Уверен, что всё в порядке.
- Только я не знаю точно, куда мы собираемся. Поэтому не знала, что брать с собой.
Он повернулся, и мне показалось, что в его глазах мелькнуло раздражение.
- Я проверю прежде, чем отнести сумки в машину. Всё нормально. Спасибо, что начала собираться.
Он сел на стул перед туалетным столиком и натянул бледно-голубые джинсы. Я заметила, как идеально заглажен низ джинсов, и я двадцати с чем-то летняя, с трудом смогла удержаться, чтобы не подумать о нём, как о нелепом.
- Бен? Ты знаешь, где я была сегодня?
Он посмотрел на меня.
- Да. Знаю.
- Ты знаешь о докторе Нэше?
Он отвернулся.
- Да. Ты рассказала мне.
Я видела его отражение в зеркале шкафа. Три версии мужчины, которого я люблю.
- Всё. Ты рассказала мне обо всём. Я знаю всё.
- И ты не возражаешь? Что я встречаюсь с ним?
Он по-прежнему не поворачивался.
- Я бы хотел, чтобы ты рассказала мне. Но нет. Я не возражаю.
- А про дневник? Ты знаешь про мой дневник?
- Да. Ты рассказала и про него. Ты сказала, что он помогает.
Меня посетила мысль:
- Ты читал его?
- Нет. Ты сказала, что это слишком личное. Я никогда бы не стал лазить по твоим личным вещам.
- Но ты знаешь про Адама? Ты знаешь, что я знаю про Адама?
Я заметила, что он вздрогнул, словно я с жестокостью бросила этими словами в него. Я ожидала, что он будет счастлив. Счастлив, что ему больше не придётся снова и снова рассказывать мне о его смерти.
Он посмотрел на меня.
- Да, - ответил он.
- Но нигде нет фотографий, - сказала я.
Он спросил, что я имею в виду, и я ответила:
- Только твои и мои фотографии, но нигде нет его фотографий.
Он поднялся, подошёл ко мне, сел на кровать рядом со мной и взял мою руку. Мне бы хотелось, чтобы он прекратил обращаться со мной, как будто я хрупкая, как будто я могу поломаться. Как будто правда может меня убить.
- Я хотел сделать тебе сюрприз, - сказала он и полез под кровать, доставая оттуда фотоальбом. - Я сложил их сюда.
Он отдал мне альбом. Он был тяжёлым, тёмным, переплетённый чем-то наподобие кожи, но это не была кожа. Я открыла его, и внутри увидела стопку фотографий.
- Я хотел их разложить по порядку. И вручить тебе сегодня вечером, но у меня не было времени. Извини.
Я просмотрела фотографии. Они лежали не по порядку. Здесь были фотографии Адама ребёнком, маленьким мальчиком. Должно быть, те, которые хранились в металлической коробке. Но одна выделялась. На ней был молодой мужчина, который сидел рядом с девушкой.
- Это его девушка?
- Одна из. С ней он встречался дольше всех.
Она была симпатичной блондинкой с короткими волосами. Она напомнила мне Клэр. На фотографии Адам улыбался, глядя прямо в камеру, а она повернула лицо наполовину к нему. На её лице застыла смесь радости и неодобрения. Между ними витал заговорщический дух, как будто они только что шутили с тем, кто делал снимок. Они были счастливы. Эта мысль порадовала меня.
- Как её зовут?
- Хелен. Её зовут Хелен.
Я вздрогнула, когда поняла, что думаю, о ней в прошедшем времени, как будто она тоже умерла. Мысли двигались дальше: "Что если бы она умерла вместо..." Но я с силой вытолкнула их из головы прежде, чем они успели сформировать и обрести форму.
- Они были всё ещё вместе, когда он умер?
- Да. Они подумывали о помолвке.
Она выглядела такой молодой, такой полной жизни, в её глазах было столько возможностей, которые были у неё в арсенале. Она ещё не знает, с каким горем ей предстоит столкнуться.
- Я бы хотела встретиться с ней.
Бен забрал у меня фотографию и вздохнул.
- Мы не поддерживаем с ней связь.
- Почему?
Я уже планировала, что сможем оказать друг другу поддержку. У нас было кое-что общее, понимание, любовь, даже если ни друг к другу, то к человеку, которого мы потеряли.
- Было много ссор. Сложностей.
Я посмотрела на него и увидела, что он не хочет рассказывать мне. Человек, который написал то письмо, человек, который верил в меня и заботился обо мне, который, в конце концов, любит меня настолько сильно, что сначала нашёл силы оставить меня, а потом вернуться, кажется, исчез.
- Бен?
- Много ссор.
- До того, как Адам умер или после?
- И до и после.
Мечты о взаимной поддержке исчезли, сменившись чувством сожаления. А что если мы ссорились и с Адамом? Безусловно, он мог встать на сторону своей девушки, а не матери?
- Адам и я были близки?
- Да. Пока ты не попала в больницу. Пока ты не потеряла память. Даже тогда вы были близки. Насколько это было возможно в такой ситуации.
Его слова ударили меня словно кулаком. Я поняла, что Адам был малышом, когда его мать начала страдать амнезией. Конечно, я никогда не знала невесту своего сына, каждый день я видела его, как в первый раз.
Я закрыла альбом.
- Мы можем взять его с собой? Я хочу посмотреть другие фотографии позже.
Я выпила кружку чая, которую Бен налил мне на кухне, когда я закончила собираться, а потом мы пошли к машине. Я проверила, на месте ли сумочка и дневник. Бен добавил несколько своих вещей в сумку, и принёс ещё одну сумку, кожаный портфель, с которым он уходил сегодня с утра, и пару прогулочных ботинок, который стояли у задней стенки гардеробной. Я стояла у двери, пока он погружал вещи в багажник, а потом ждала, пока он проверял, все ли двери заперты, а окна закрыты. А теперь я спросила у него, сколько займёт наша поездка.
Он пожал плечами.
- Зависит от пробок. Недолго, когда мы выедем из Лондона.
Это был отказ в том, чтобы дать ответ, замаскированный под ответ. Интересно, он всегда такой. И как ему ещё не надоело за все эти годы говорить мне одно и то же, может быть, я ему наскучила до такой степени, что он уже даже не может заставить себя сказать мне хотя бы что-нибудь.
Он был аккуратным водителем, насколько я видела. Он ехал медленно, частенько поглядывая в зеркало заднего вида, притормаживая при любой приближающейся опасности.
Интересно, а Адам водил? Думаю, что должен был, потому что был в армии, но водил ли он, когда приходил на побывку? Забирал ли он свою больную мать и отвозил куда-нибудь, туда, где, по его мнению, мне могло понравиться? Или он решил, что нет смысла, потому что какое удовольствие я бы не получила от поездки, на следующий день оно испарится, как снег на горячей крыше?
Мы ехали по автостраде, ведущей из города. Начался дождь. Крупные капли хлестали по стеклу, задерживаясь на секунду в своей первозданной форме, а потом стекали вниз. Вдалеке огни города окутали бетон и стекло мягким оранжевым свечением. Это было и красиво и пугающе одновременно, но я боролась сама с собой, чтобы не думать об этом. Потому что единственно, о чём мне хотелось думать, это о моём сыне, а не о чём-то абстрактном, но без подробных воспоминаний о нём у меня ничего не получалось. Я мысленно продолжала возвращаться к одной и той же истине: я не помню его, как будто он никогда не существовал.
Я закрыла глаза. И мысленно вернулась к тому, что читала сегодня о нашем сыне, и внезапно картинка взорвалась передо мной. Малыш Адам ведёт вдоль дорожки голубой трёхколёсный велосипед. Но как бы сильно меня не умилила эта картинка, я знала, что она ненастоящая. Я знала, что я не вспомнила, что случилось, я просто помнила картинку, которая сформировалась у меня в мозгу, когда я читала о ней. Это было воспоминание о воспоминании. Многие люди могут вернуться назад в прошлое на несколько лет или даже десятилетий, но для меня это всего лишь несколько часов.
Отчаявшись вспомнить сына, я выбрала лучшую альтернативу из имеющихся, единственную, чтобы успокоить мой взбудораженный мозг. Я решила ни о чём не думать. Вообще ни о чём.
Сладкий и густой запах бензина. Боль в спине. Я открыла глаза. Впереди я увидела мокрое ветровое стекло, запотевшее от дыхания, а за ним далёкие размытые огни. Я поняла, что задремала. Я спала, наклонившись к стеклу, повернув неудобно шею. В машине царила тишина, и я оглянулась через плечо.
Бен здесь, сидит рядом со мной. Он не спит, смотрит в окно, и не двигается, кажется, что он заметил, что я проснулась, но всё равно продолжает смотреть вперёд. Выражение его лица пустое, не читаемое в темноте. Я повернулась, чтобы увидеть, на что он смотрит.
За залитым дождём стеклом был виден капот автомобиля, дальше низкий деревянный забор, тускло освещённый уличными фонарями позади нас. За забором я не вижу ничего, лишь тьму, необъятную и таинственную, в центре которой висит луна, полная и низкая.
- Я люблю море, - сказал он, не глядя на меня, и я поняла, что мы припарковались на вершине скалы, недалеко от побережья.
- А ты? - он повернулся ко мне. В его глазах была невыразимая грусть. - Ты любишь море, Крис, да?
