— Что есть, вижу, в чем к нам приходишь. Глазу остановиться не на чем, — усмехнулась Катя ядовито. Лянку словно ветром сдуло, забыла попрощаться и выскочила в дверь, будто ей кипятком пятки облили.
— Ишь, стерва мокрожопая! Еще никто, а уже рот раззявила, подайте ремонт, новую обстановку. Теперь жены к мужьям со своею мебелью приезжают. А эта размечталась. Нет! Не нужна нам такая! Пусть Мишка другую найдет! Держали почти два года у себя, ни копейки с нее не поимели. Вот и получили в благодарность! — злилась баба и смотрела на часы, ждала возвращения сына с работы, а тот не спешил. Домой он вернулся почти в полночь.
— Где шлялся допоздна? — жестко спросила сына, тот удивленно глянул на нее:
— Мне сколько лет, не вспомнишь? Почему шпыняешь как пацана? Или я на карачках приполз, иль с кулаками наехал?
— Еще этого не хватает!
— Мам! Какая блоха тебя грызет? С чего на меня кричишь? Я вот-он, весь в порядке!
— Где был? — спросила спокойнее.
— Гулял по городу, был в кино, поел мороженое в кафе!
— С Лянкой?
— Само собою!
— Забудь эту дуру! Не нужна она нам.
— С чего так? — удивился Мишка, и Катя рассказала ему о разговоре с Ляной.
— Почему ты злишься, ведь она во всем права. Ни ты, ни я не вспомним, когда в последний раз делали ремонт. Давно пора освежить квартиру. И мебель заменить нужно. Наша не просто обветшала, а безнадежно устарела. Вышла из моды. Ты посмотри, какая она громоздкая и мрачная, как давит на настроение и бьет по нервам. Права Лянка и в том, что будит она больную память. Я конечно согласен, что замена стоит ни малых денег. Но ведь это делается для себя и не столь уж часто. Нам давно пора обновить дом. Вон отец свой дом на ноги поставил. Глянуть любо! Из развалины хоромы соорудил. Все удобства завел внутрь, и даже спутниковую антенну ему установили. Так у него громадный дом, у нас всего-то квартира!
— Если у Лянки с этой квартирой не ладит память, не знаю, какая хозяйка из нее состоится. Я себе такой невестки не пожелаю, — поджала губы.
— Тебя не понять. То разыскиваешь девчонку как родную, то снова гонишь. Ты уж как-то определись. Или признаешь Лянку или нет!
— Сынок, нам не нужна невестка-мотовка. Мне бережливую найди! Чтоб не пустила по ветру все, что мы годами копили. Тебе на будущее.
— Я уже ни во что не верю. Ты для кого невестку выбираешь, себе или мне жену? В конце концов, кому с нею жить? Почему свое навязываешь? Вон отец нашел богатую. А был с нею счастлив? Годы жизни козлу под хвост пошли. Ты и мне того желаешь? Спасибо! Чую, пока с тобой, не иметь своей семьи. Тебе никто не угодит. Во всех изъян сыщешь! Не пора ли к себе присмотреться? Вот ведь извела, измучила придирками, — возмущался Михаил.
Катя плакала, других, более веских доказательств не нашла. Она вспоминала голодное время, босого, полураздетого сына, жуткое одиночество и безысходность. Как трудно они вставали на ноги, как тяжело давалась им каждая копейка, как радовались они всякой покупке и приобретению. А теперь все это вывезти на свалку…
Устарела мебель, перестала быть модной. Даже посуда уже не на виду. Она тоже не стыковалась с духом времени. А ведь платили немалые деньги. Даже диван — толстый, бокастый, уже не радовал Мишку.
— Сынок! Я не для себя стараюсь. Тебя жаль, — всхлипнула Катя.
— Зачем загодя меня оплакиваешь? Я еще живой и даже не женатый.
— Миша, детка, не спеши! Присмотрись хорошенько. Вон ботинки всего на зиму покупаешь, а и то примеряешь. Жену на всю жизнь берут. Не спеши.
— А я еще предложенье ей не сделал, хотя давно пора! Лянке тоже надоест ждать меня. И выйдет на зло мне за другого! Кто первым пожалеет?
— Конечно она! Тебе то что, баб и девок в городе хоть метлой мети, на любой вкус!
— А мне не нужна любая!
— Ладно! Поступай как хочешь. В конце концов найду и я место для себя!
— И где ты его искать станешь?
— В стардоме! — выпалила Катя.
— Не возьмут. У тебя двое сыновей. Туда только одиноких принимают, у кого нет родни.
— Мишка! Ну чего ты хочешь?
— Лянку вернуть к нам.
— Только ни это! — запротестовала Катя.
— Тогда вместе с нею уйдем к отцу. У него теперь места много, всем хватит!
— Меня бросишь?
— Ну почему, будем навещать, приходить в гости, помогать тебе, но жить отдельно. Устал от твоей опеки, пора самостоятельную жизнь начинать. Ведь если теперь не женюсь, буду таким как Аслан, этого и под ружьем уже жениться не заставишь. Ты такого желаешь мне?
— Сам решай и поступай как хочешь! — хмурилась Катя.
Мишка сидел на кухне у окна, смотрел на гаснущие огни засыпающего города, думал о своем. Конечно, ему не хотелось оставлять мать одну. Но что делать, если женщина не признавала Ляну и снова обидела девушку. Та рассказала парню о разговоре с Катей и грустно заметила:
— Знаешь, Миш, она осталась тою, вчерашней. Ей никто не нужен и не дорог. И любит только деньги. Ведь вот сколько лет прожили вы в этом доме, а у нее ни одной подруги нет и не было, даже с соседями не дружит. Никого не признает. Только с Захарием изредка общается. Не приведись что с нею случится, тебе даже не позвонят и не скажут, некому предупредить. И вовсе не потому, что вокруг все плохие люди живут. Катя сама во всем виновата. Она ни с кем не уживется. Ни с одной невесткой. Никто с нею не выдержит.
— Лян, а что делать? Как ты хочешь?
— А выход один, снимай квартиру…
— Мы можем пойти жить к отцу, у него целый дом. Там никто не помешает.
— Не забывай про Аслана. Тот не будет вечно в горах. Когда-то все возвращаются в город. Я не хочу, чтоб вы поссорились из-за дома.
— Ляна! Я тоже не собираюсь до конца жизни оставаться под опекой отца. Мы за время скопим на свое жилье и уйдем.
— Давай лучше я на своем комбинате попрошу дать нам с тобой комнату в общежитии, чтоб никому из родителей не быть обязанными за кров! Пойми меня правильно, уйдя от твоей матери к отцу, можем нарваться на худшее.
— Да брось ты бояться теней! Старик наш трудяга. А и дома бывает мало. Заскакивает только переночевать, да и то не всякий день. Дом пустой стоит все время.
— А дядька твой куда делся?
— Ты знаешь, он выздоровел. Отец мой привез ему из селения старушку. Она людей лечила от всяких хворей. Кого травами и кореньями, других молитвами и заговорами. Короче, от скуки на все руки. Отец в эту ерундель не верил. Но выбора не было. Дядьку одного не бросишь, а тот вовсе беспомощный был. В туалет сам не мог сходить, только на судно. Вот и привез ту бабку, так для себя решил, что берет в сиделки и няньки для брата. Врачи на нем давно крест поставили. Выписали как безнадежного и велели забрать домой, как не подлежащего лечению. Мол, нет у нас ритуальной службы, справляйтесь сами. Что оставалось делать?
— А бабка вылечила?
— Еще как! Он у нее через три месяца на ноги встал. А ведь был парализован. Теперь даже работает. Та знахарка все свои силы в него вложила. Уж чем только ни лечила. Ей никто не мешал. Бабка здорово помогла. Она почти год мучилась. Помню, когда отец увидел своими глазами, что брат пошел, сам чуть не упал от удивленья. Ведь тому врачи отвели всего два месяца, а отца предупредили готовиться к похоронам. А дядька, слава Богу, и теперь жив.
— Он с отцом в том доме живет?
— Давно ушел! — рассмеялся Мишка.
— А куда?
— К себе домой! К семье, к детям! Он когда заболел и слег, жена ушла от него. Забрала детей, даже другого человека нашла.
— Ну и сволочь! — вырвалось у Лянки.
— С одной стороны, ты права. Но ведь и детей растить надо, кормить. Одной бабе все не потянуть. Где взять столько сил? Вот и решилась новым хозяином обзавестись. Вот только дети его не признали. Короче, пришлось ему уйти, а жена сама впряглась в лямку, как все одиночки. Поначалу тяжко приходилось, но дети стали помогать. В селе они быстро всему учатся. И ничего, получилось. Теперь у них своя большая, хорошая отара, несколько коров, полно кур, свой сад и бахча. Мало что в магазине покупают. Дети сами пасут овец и коров. Баба, понятно, делает сыр, масло и сметану на продажу. Когда услышала от моего отца, что дядька на ноги сам встает, мигом примчалась. Поначалу он ее видеть не хотел, не разговаривал. Но ведь сумела тетка снова повернуть его к себе. Дети помогли, ради них забыл все и простил. А когда окреп, и бабка разрешила, уехал он домой в свое село. В городе не захотел остаться. Конечно, отару в горах не пасет, но стричь овец помогает, следит за окотами в кошаре и по дому много помогает. Снова счастлива семья.
— А старушка знахарка куда делась? — вспомнила Ляна.
— Ее дядька к себе в матери забрал. Увез в свое селение насовсем. И не вернул ее внукам. Обижали бабку там. Не заботились, даже куском попрекали. А дядька за болезнь привык к ней, как к родной. И она к нему привязалась. Поверишь, племяши наши ее за свою бабку приняли, полюбили, слушаются и не обижают. Глянешь на них теперь и не верится, что бабуля чужая. К родным не везде так относятся.
