– Судя по сказанному, Орлов не страдает запорами.
Началась оживленная дискуссия – следует ли в сортире читать книги и кто из знакомых великих что там читает. Один участник признался, что читает английский учебник и Джойса, в оригинале, 17-ю главу «Улисса». Это было уже слишком.
Орлов:
– Вот у меня есть любимая книга Пруста, но я не читал ее дальше седьмой страницы. Потому что, дочитав до седьмой, охуеваю и читаю сначала.
– А я от Джойса в восторге.
– Рассказы у Джойса очень херовые. А «Улисс» – ничего. Там есть очень убедительная глава про минет, где эта тварь сравнивает мужиков, кому делала минет, кто какой на вкус.
Петров:
– 90 процентов людей читали Джойса в переводе. Они могут оценивать переводчика, скажем Иванова, но не автора. Люди читают литературу в переводе и думают, что они образованные.
– А ты англоговорящий вообще? – спрашивает Петрова Орлов.
– Он преподает синхроный перевод в инязе, – подсказывают Орлову.
– Меня не ебет, что он преподает! Я спрашиваю, знает ли он английский!
– …я начал читать и с первых страниц… Я раньше был музыкант и уехал в Турцию, у меня была депрессия. И я начал читать Гринберга – и не мог оторваться! Он наебщик страшный! А сам я теперь не музыкант, я пишу, вот написал продолжение Анны Карениной…
– …заебало, заебали… – то ли Орлова цитируют, то ли развивают самостоятельную тему.
Гринберг:
– На сцене была доменная печь. И у меня, блядь, когда домна горит и поет хор, мой персонаж поворачивает круг, и все видят, как народный артист нагибает актрису. Скандал! – Это Гринберг начал пересказывать свои рассказы, которые вышли в новой книге. За столом меж тем остались только самые стойкие.
– Отстаньте от человека, чего ты приебался!
– Я просто хотел сказать тост… Когда Гринберг излагает рассказ на бумаге, то ему не удается передать мимику и жесты.
– Но я стараюсь! – обижается Гринберг.
– Довлатов никогда не был писателем-юмористом. Он просто писал коротко и ставил слова в другой последовательности, в той, в которой получается смешно.
– Я б с большим удовольствием слушал Андроникова, чем Гришковца. Обаяние личности – это такая вещь…
– …мы алкоголики, но нормальные ребята…
– …был тост!
– …Валера, не только за тебя, за всех удивительных людей!
Под занавес пришел еще один приглашенный – он не мог раньше, много работы. Его приход был прокомментирован так:
– Если б он пришел раньше, то увидел бы компанию властителей дум, а так видит группу алкоголиков, которые орут и плохо выглядят, а некоторые вообще уже уехали домой и там валяются поперек диванов.
– Я буду записывать аудиокниги, – объявил Гринберг. – Выпью пару рюмок, возьму свою книгу и начну диктовать…
– Ну прочти, Орлуша! – пристают к поэту.
– Ну зачем заставлять человека работать, когда он отдохнуть пришел? А если б он был дрессировщик тигров, что, тигров тут бы гоняли по кабаку?
Орлуша тем не менее поет на мотив «Сотня юных бойцов» про Прохорова:
Над страною шумела ночная метель
Всей страной Новый год отмечали.
А в далеком французском селе Куршевель
Шабаш ведьмы в ночи собирали.
Он был Путина выше на две головы
И красивый, как Барбара Брыльска.
Не курил сигарет и афганской травы,
А любил только никель Норильска.
– Орлуша! Ты, сука, ты, блядь, наше все! – кричали восторженные слушатели.
– Да ну вас в жопу… – смущался молодой поэт.
– Ну почему – в жопу?
И беседа прихотливо перекинулась на анальный секс.
– Почему о нем так много говорят? Ну зачем людей провоцируют на анальный секс? Оно им надо?
– А вот если сделать передачу «Как преодолеть неловкость при посещении секс-шопа».
– А надо преодолевать?
– Да на хуй ты их смотришь?
– Ну а что еще делать в два часа ночи?
Иными словами, разговор пошел по кругу – вернулись к тому, с чего начали. Так часто бывает от воздействия винных паров. Как писал поэт, «осыпает мозги алкоголь»…
– Да-да, и еще надо снять передачу «Что делать в два часа ночи».
– Является ли целомудрие?..
И этой странной фразой запись оборвалась. То есть я думал, что оборвалась, потому что пауза затянулась. Но прежде чем счетчик диктофона спрыгнул на «ноль», я услышал задумчивый голос Гринберга:
– Есть охуенные омуты и бездны, куда ходить вообще нельзя.
Замечание было настолько справедливым и метким, что публика застыла в молчании.
И.С.
Город Чикаго, штат Иллинойс. В памяти всплывает все, что я про него слышал: город мясных боен, небоскребов и неаполитанской мафии. Аль Капоне там, то да се… Налоговики засадили болезного, известное дело. Потом и нашего Ходора – так же. Отработанная схема.
Ой, да я не об этом. Много раз я был в Чикаго. Windy City – как его называют американцы, ветреный город. Ветреный – не в смысле безбашенный, а в смысле, что там много ветра. А ветер дует с озера Мичиган. Мичиган относится к системе так называемых Великих озер. Всего их пять. Это, соответственно, Мичиган, озеро Верхнее, Гурон, Эри и Онтарио. Господи! Как звучат эти названия! Помню, еще в детстве, когда листал атлас мира и бормотал про себя названия всяких стран, гор и городов, я озирался по сторонам, читая эти названия – Гурон… Онтарио… Мне казалось, что сейчас скрипнет дверь и в комнату заскочит Чингачгук – Гойко Митич с томагавком и в набедренной повязке.
Озера эти ледникового происхождения. Как наши Ладога, Онега и тысячи других финских и карельских озер. Такая же холодная и чистая вода. Такие же дремучие леса вокруг. Такая же рыба – лещ, судак, лосось (в ладожском варианте – сиг). Только вот по берегам этих озер стоят не какие-то зачуханные городки типа Сясь-строй, Паша и так далее, а Чикаго, Кливленд, Детройт…
Город Чикаго, штат Иллинойс. Нет уже никаких мясных боен, а пакгаузы переделаны под дорогое жилье в стиле хай-тек (центр города, старые кирпичные стены, чугунные конструкции XIX века). Нет уже в Чикаго никакой неаполитанской мафии, а Аль Капоне помер, всеми забытый, в далеком Майами. Дона Альфонсо теперь с восхищением вспоминают лишь в его родном городке Кастелломмаре, что под Неаполем, по дороге в Сорренто.[26] А во всем мире нынче его знают как тупого садиста и символ коррупции американских 20-х.
Чикаго теперь один из крупнейших финансовых центров мира. Самая большая товарно-сырьевая биржа, такая же фьючерсная биржа. Штаб квартиры крупнейших корпораций. Город огромной кляксой раскинулся на десятки километров. Миллионы людей всех национальностей. Самая большая польско-украинская диаспора в Новом Свете. Впрочем, вы это знаете по фильму «Брат-2».
Когда прилетаешь в Чикаго, в аэропорт О'Хара (самый большой аэропорт в мире, между прочим), то, подъезжая к городу, уже издалека начинаешь видеть небоскребы. Долгое время один из них, «Сис эрс», был самым высоким небоскребом в мире, выше «Эмпайр-стейт-билдинг» в Нью-Йорке. Потом его затмили какие-то юго-восточно-азиатские башни, то ли в Шанхае, то ли в Малайзии, то ли в Сингапуре.
Весь центр Чикаго утыкан небоскребами. Сколько я смотрю на них, хоть в Нью-Йорке, хоть в Чикаго, хоть где-нибудь еще, столько раз испытываю банальную эмоцию, сто раз описанную в книжках. Выразить ее можно следующей фразой: «Ё-мое, что творят! Ведь это ж надо, а? Ни фига себе!» Самое большое количество небоскребов сосредоточено в центре, вдоль речки Чикаго, впадающей в озеро. В устье речки – пирс, откуда отправляются прогулочные кораблики. На пирсе – аттракционы, бойкая уличная торговля, толпы народа по воскресеньям.
Поскольку океан далеко (от Нью-Йорка до Чикаго лететь на запад три часа, и еще четыре от Чикаго до Сан-Франциско), то соответственно климат в этих краях резко континентальный. Как у нас в Сибири: летом жара, зимой – холод. Однажды летом, в 1995 году, в Чикаго было 40–45 градусов по Цельсию. А вот вода в Мичигане, даже в такую жару, всего 12–14 градусов. Так мы и проторчали все дни на пляже: бегом, на цыпках (песок жжет подошвы), в воду. Пшш… Минута, и уже не чувствуешь тела от холода. Прыг из воды на пляж. Три минуты – и мозги начинают плавиться от жары. Ну и опять в воду. Дурдом. Естественно – простыли. Сопли, кашель, температура. В тот день в городе отрубили на несколько часов электричество (сети от нагрузки полетели). Естественно, все кондиционеры в квартирах остановились. Люди теряли сознание от жары, несколько десятков стариков померло. В общем, мини-катастрофа.
И вот посреди этого бедлама представьте себе меня, спускающегося вечером в лобби гостиницы и спрашивающего лекарство от простуды. На меня посмотрели как на сумасшедшего: мол, где это парень умудрился простыть во время этакой жары?
А зимой в Чикаго всегда снег. И никто не воспринимает его как стихийное бедствие. Не то что в Нью-Йорке, в котором после любого снегопада город встает на несколько дней. А здесь – снег да и снег. Работает снегоуборочная техника, мальчишки играют в хоккей, люди надевают теплые вещи, которые у них заранее приготовлены. Минус 15–20 градусов по Цельсию не редкость в этих краях.
