— Поглядите на него, купец выискался! — возмутился Тимофей. — Землю он откупил… Твоей земли здесь что под базой, да что под нефтепровод отторгли! Может, еще два метра дадут, если помрешь. А остальное — наше!
— Да, — вздохнул седой, — экономика для тебя — темный лес. А понятие — деньги — только в своем кармане…
И вдруг с силой толкнул лодку ногой.
— Плыви, что с тобой говорить… Инспектор!
— Запомни, ты! — Тимофей встал в лодке. — Это тебе не колония! Видали, с деньгами приехал! Экономику поднимать!
Он разом нажал на обе кнопки запуска, включил скорость и выжал газ до упора. Моторы почти с места вытолкнули лодку на глиссирование и погнали ее вперед по солнечной дорожке…
Когда база скрылась за поворотом, Тимофей на середине реки заглушил двигатели и оперся подбородком на руль.
— Зря ты с ним эдак-то, — прошептала жена, оглядываясь. — Помягче бы надо, без нервов.
— Что-о? — прорычал Тимофей. — Видали, негров нашел!
— Тимочка, а я слыхала, это нефтяники гари-то пахать будут, — опять зашептала жена. — Будто ихнее подсобное хозяйство будет… Как ты на бульдозер-то пойдешь? Ихний же бульдозер. Теперь, поди, не возьмут. Он запомнил…
— Да говори ты громко! — прикрикнул Тимофей. — Напугалась!
Кобура сбилась на живот, и рукоять нагана врезалась в печень. Он сдвинул ее к спине и сгорбился. Серебристая весенняя вода звонко шлепалась в дюралевые борта, лодку покачивало, и в корме тарахтела по решетчатому полу железная банка-черпушка. Тимофей в сердцах двинул ее веслом, но банка, откатившись, снова забренчала.
— Ты успокойся, Тимочка. — Валентина приткнулась к плечу — У нас же мальчик родится.
Тимофей обнял ее за плечи и сказал, уставившись на кнопки стартеров:
— Знаешь, я что подумал… Уйду я из инспекции… А у нас парнишка, родится…
Валентина молчала, перебирая колбу в корзине.
— Я ведь ему даже нагана не покажу. И пощелкать не дам…
— Господи, — вздохнула жена. — Ну и дурачок ты… Нашел, что жалеть! Зачем ему наган-то твой?
— Ладно, поехали! — ворчливо бросил Тимофей и запустил моторы.
Около часа он гнал лодку вниз по реке, срезая речные повороты под самыми носами встречных катеров и самоходок. Лодку било на кильватерных волнах, а он даже газу не сбавлял. Возле одного из бакенов он резко взял вправо и помчался по несудоходной протоке. Протока глубоко уходила в материк и где-то внизу вновь соединялась с основным руслом. Берега потянулись лесистые: густые пихтачи вперемежку с осинниками и острова застарелых кедрачей. То было на реке единственное место, куда не дотянулся, не долетел сибирский шелкопряд. Тимофей встал, рассматривая берега.
— Тьфу, место забыл, — выругался он. — Гляди, сухая елка должна быть, рогатка такая…
— И здесь, наверно, выбрали, — сказала жена. — Городские везде поспеют…
— Нет, сюда не забираются, — Тимофей ехал под самым берегом. — Здесь только шишку бьют…
— А вон лодка стоит! Не забираются…
Под тем берегом, мимо которого на малых оборотах шла моторная лодка рыбнадзора, стоял прогулочный катер «Амур».
— Стоп машина, — сказал Тимофей и выключил моторы. — Это не за колбой… Это, мать, по икру приехали, по черненькую. Тут ее много растет…
И сел, бросив руки на руль. Течение потянуло лодку вдоль берега, разворачивая носом назад. До катера оставалось метров двести.
— Гляди! — прошептала Валентина. — Близко уже…
— Да вижу! — отмахнулся Тимофей и отвернулся от берега. — Пускай ближе… Может, вообще мимо пронесет…
— Знаешь, чего я боюсь? — спросила Валентина. — Уйдешь ты из инспекции и житья мне не дашь. А то пить начнешь… Посули, что пить не будешь.
— Сказал же — не буду!
— Если запьешь — опять девку рожу, понял? — она тихонько засмеялась.
— Только попробуй, — серьезно пригрозил Тимофей.
Лодку подтянуло к катеру; Тимофей взял весло и причалил рядом. С полевой сумкой в руках он ступил на берег и не спеша поднялся, встал на самой бровке, уперев руки в бока. На месте стана шишкарей стояла зеленая палатка, а на длинном столе, покрытом пленкой, двое мужчин в прорезиненных куртках вспарывали осетров. Несколько лобастых уже вспоротых рыбин валялись на куче перепревшей кедровой шелухи. Тимофей спрятал сумку за спину.
— Ну как улов, мужики? — громко спросил он.
Мужчины обернулись, у одного из руки выскользнул нож; машинально поднимая его, мужчина опрокинул тазик с икрой.
— Ничего улов, — приходя в себя, буркнул второй. — А у тебя?
— У меня тоже, — сказал Тимофей и вздохнул. — Нынче так еще не ловил. Думал, уж совсем клевать не будет…
Тот, что ронял нож, выпрямился. Оба браконьера смотрели настороженно, чувствовали опасность… Тимофей неспешно подошел к палатке, поднял ружье, прислоненное к растяжке, разрядил его и с силой запустил патроны в реку.
— Значит, грабите помаленьку? — спросил он, осматривая стан. — Ну как вас назвать после этого?
Он открыл флягу, которую нашел за палаткой: икры было больше половины, уже соленой, без пленки.
— Сволочи вы, — беззлобно сказал Тимофей. — Как вас еще назвать! Средь белого дня…
— А ты кто такой? — задиристо спросил тот, что ронял нож.
— Инспектор рыбоохраны Заварзин Тимофей Васильевич. Удостоверение показывать? — он выдвинул кобуру вперед, расстегнул: удостоверение он всегда носил в кобуре, так надежнее…
На берег поднялась Валентина. Она оглядела стан и, боязливо таращась на вспоротых осетров, подошла к мужу.
— Документы на ружье есть? — круто спросил Тимофей.
Мужчины переглянулись, и Тимофей понял, что документы у них есть, и понял, что браконьеры перед ним с опытом и, конечно, ничего не покажут, а фамилии и адреса обязательно наврут.
— Валя, отнеси ружье в лодку, — сказал он и подал двухстволку жене. — Я его изымаю! Документов, конечно, нет.
— Нет, — сказал один из браконьеров.
— Ладно, поверим на слово, — вздохнул Тимофей. — Не выворачивать же вам карманы.
Он отвернул пленку на столе, пристроил сумку и достал бланк. Пусть они хоть заврутся здесь. На борту катера был номер, по которому очень легко установить владельцев…
— Будем составлять протокол, — Тимофей прицелился ручкой в того, что ронял нож. — Фамилия, имя, отчество и все остальное по порядку. Только если врать, то ври быстро и убедительно, а то не поверю. Ну?
Браконьер покосился на палатку, расстегнул куртку — жарко стало.
— А, документы в палатке, — сообразил Тимофей. — Неси, или так скажешь?
— Так, — бросил тот и сел за стол по другую сторону. Второй со вздохом пристроился рядом с ним.
В этот момент вернулась Валентина, села к мужу. Так они и сидели по разные стороны, а между ними лежал огромный выпотрошенный осетр. Тимофей написал протокол, подал браконьерам:
— Подписывать, конечно, не будете?
Оба отрицательно покрутили головами, пожали плечами, мол, зачем? А вдруг еще выкрутимся?
— Тогда так и напишите: от подписи отказываюсь, — предложил Тимофей. — На всякий случай. А то начальство с меня спрашивает, где подпись, где подпись? А где ее взять, если люди не хотят. Верно?
Мужики переглянулись и, пока он заговаривал их, написали про отказ. То была маленькая хитрость, браконьерами еще не освоенная в этих краях, на всякий случай иметь образцы почерков. На российском совещании инспекторов Тимофей слышал, что на Волге и Каспии такие штуки уже не проходят. Впрочем, они и здесь не проходили, если браконьер попадался матерый и прожженный. Прежде чем вручить копии протоколов, Тимофей снес в лодку флягу с икрой, забросил туда осетров и еще раз оглядел берег.
— Тима, поехали скорей, — зашептала Валентина. Она опять была бледная, под глазами проступили круги.
— Что? Снова тошнит?
— Нет… У них глаза нехорошие, — она вцепилась в рукав. — Погляди, какие у них глаза…
— А ты видела, у браконьеров хорошие глаза? — громко спросил Тимофей. — Впрочем, откуда тебе?.. Ты же их живьем, на берегу первый раз видишь. Вот и погляди!
Браконьеры сидели за столом, и осетровая сукровица стекала по пленке одному из них на колени. Тимофей снял скрепки, спрятал оригиналы с копиркой в сумку, а копии положил перед ними, прямо в рыбью слизь.
— Это вам на память — сказал он. — А сейчас, господа браконьеры, сматывайте удочки и топайте на дорогу. Здесь по прямой километров восемь. А там на попутках в райцентр и прямо в милицию. Чтобы вас не искать. Может, вам это зачтется… Да и невредно прогуляться.
— У нас катер есть, — буркнул тот, что ронял нож.
— Катер я изымаю. Вы читайте в протоколах, там все написано.
Он развернулся и пошел к лодке.
— Я их боюсь, — прошептала Валентина, стараясь держаться ближе к мужу. — Глаза…
— Хочешь по секрету? — тоже шепотом спросил Тимофей и засмеялся. — Я их тоже боюсь. Всю жизнь боюсь… Как повернусь к ним спиной, так мурашки, так знобит… У собаки да у браконьера не угадаешь, что на уме… Ты садись в лодку.
