Дойдя до конца второго стола и почти потеряв надежду, мы с Факундой нашли доказательство, которого видеть не хотели.
— Это Торито, — пробормотала Факунда дрогнувшим от слез голосом.
Она искала его и ждала много лет. Мы увидели деревянный крестик, который я вырезала на первый день рождения Аполонио Торо, тогда были еще живы мама, тетушки и Ривасы, Факунда была молода, а я была маленькой девочкой. К крестику был привязан кожаный шнурок, годы отполировали дерево, но на нем все еще отчетливо читалось мое имя: Виолета. С обратной стороны было вырезано имя Торито. Рыдания согнули меня пополам, как удар в живот, я почувствовала, как руки Факунды меня поддерживают. В этот момент раздался свисток, и нам приказали выйти из-под навеса. Ослепленная слезами, я схватила крестик и спрятала его в бюстгальтер.
Это чудесный крестик, Камило. Знаю, что ничто из того, что у меня есть, тебя не интересует, но, когда я умру, сохрани этот крестик, повесь его себе на шею вместо того, который носишь, и носи всегда, пусть он защищает тебя, как защищал меня, вот почему я никогда его не снимаю. Он вобрал в себя верность, чистоту и силу Аполонио Торо, который носил его на груди много лет и умер, спасая твоего дядю Хуана Мартина. Торито был моим ангелом, а теперь будет твоим. Обещай мне, Камило.
В судьбе случаются перекрестки, которых мы вовремя не замечаем, но когда живешь на свете столько, сколько прожила я, видишь их отчетливо. Когда дороги пересекаются или разветвляются, приходится решать, какое направление выбрать. Это решение иной раз определяет ход всей оставшейся жизни. Так случилось со мной в тот день, когда я забрала крестик Торито, теперь я это знаю. До сих пор мое существование было комфортным, я не подвергала сомнению мир, в котором мне довелось родиться, единственной моей целью было вырастить ребенка, которого Ньевес оставила сиротой.
В тот вечер, раздеваясь перед сном, я увидела под бюстгальтером след, оставленный на груди грубым деревянным крестиком, и снова долго оплакивала Торито, Факунду, которая так сильно его любила, других женщин, которые нашли своих мертвецов, себя самое. Я думала о своем доме, о банковских счетах, о вложениях в недвижимость, о горах антиквариата и прочей ерунды, купленной на распродажах, о дружбе, принятой в нашем кругу, о бесчисленных привилегиях, и почувствовала себя измученной, как будто тащила повозку, нагруженную всем этим и потраченным впустую временем. Я и представить себе не могла, что эта ночь станет началом моей второй жизни.
22
Проходили месяцы, а имена обнаруженных в пещере так и не были преданы официальной огласке — пресса не осмеливалась пойти против цензуры и их опубликовать, хотя тайны никакой не было, потому что мы, женщины, опознали их в казарме. Правительство решило скрывать имена как можно дольше якобы из соображений безопасности, на самом же деле предвидя возмущение людей, требующих останки своих близких, чтобы похоронить их с достоинством. Вытащив кости из пещеры, их кое-как свалили в мешки, и собрать каждый скелет по отдельности казалось невыполнимой задачей. Проще было сбросить их в братскую могилу и забыть навсегда, но было уже поздно.
Думаю, Факунда рассказывала о Торито родным и знакомым, я же могла обсуждать его судьбу только с Этель-виной и мисс Тейлор, которая тогда еще была жива, — они были единственными, кто помнил нашего дорогого гиганта — и сообщить в письме Хуану Мартину, годами ломавшему голову, что же случилось с человеком, который помог ему пересечь границу и исчез без следа. Вот почему у меня зажглась тревожная лампочка, когда об этом заговорил Хулиан Браво.
Он прибыл в столицу проездом во время одной из срочных командировок, как называл он свою деятель-кость, включавшую отмывание денег и перевозку нелегальных грузов. Как обычно, он заехал к нам и остался на ужин, потому что Этельвина приготовила утку с черешней, его любимое блюдо. Он по-прежнему был красивым, атлетически сложенным мужчиной, жизнерадостным и уверенным в себе соблазнителем.
— Скучала по мне? — засмеялся он.
— Вовсе нет. Как Анушка?
Анушка была вечно печальной и изнуренной моделью — бедняжка ничего не ела и по-настоящему голодала. Ей он тоже обещал жениться, как и Зораиде, и вот уже несколько лет морочил голову.
— Скучает. А ты, Виолета, чем занималась в последнее время?
— Съездила в Науэль…
— Уж не по делу ли о костях в пещере?
— Откуда тебе известно, ты ведь даже не живешь в нашей стране? Да, нашли останки пятнадцати пропавших без вести. Их задержала полиция в дни военного переворота, потом их убили, а тела спрятали.
— Что ж, не первый и не последний случай, — заметил Хулиан, изучая этикетку на бутылке с вином.
— В казарме выставили обрывки одежды и другие вещи из пещеры. Я была там с Факундой…
— И что, опознали вещи Торито? — рассеянно спросил он, наполняя бокал.
Именно в этот момент, пока я сидела за столом перед блюдом с уткой в черешневом соусе и бутылкой каберне совиньон, разрозненные кусочки головоломки сложились у меня в голове воедино, и я поняла, что представлял собой Хулиан Браво. Долгие годы я получала намеки, знаки, доказательства, но не желала видеть очевидного, потому что это означало бы признать мое собственное соучастие Я вспомнила свою бедную дочь, ее трагическую жизнь, наркотики, страдания, проституцию. Джо Санторо, убитого выстрелом в затылок, ее ужас перед отцом, похожий на тот, который испытывал и Хуан Мартин Я вспомнила собственный страх, побои и унижения, отвратительных мафиози, агентов ЦРУ, пачки денег, горы оружия, его связь с диктатурой. Как могла я все это допустить?
Хулиан был в курсе, какая судьба постигла Торито. он всегда это знал, как знал и про то, что Хуан Мартин нашел убежище в Аргентине, и скрывал это от меня более четырех лет. У меня нет доказательств его виновности в смерти Торито, но я вполне допускаю, что он донес на гиганта, чтобы от него избавиться, как только тот доставил Хуана Мартина в безопасное место. Он не хотел оставлять свидетелей. В любом случае он знал, что в пещере лежат останки Торито, и не его одного.
В те дни Хуан Мартин прислал мне перевод на английский подробного репортажа о колонии «Эсперанса», который был опубликован в Германии и вызвал резонанс в Европе.
— Папа совершает какие-то специальные рейсы для этих людей? — спросил он.
Если верить репортажу, это была вовсе не райская сельскохозяйственная община, как мы полагали, а закрытое поселение иммигрантов, прибывших в нашу страну в поисках утопии и оказавшихся во власти психопата, который навязывал изуверскую дисциплину двум с лишним сотням человек, среди которых были дети и подростки. Никто не имел права войти на территорию колонии или покинуть ее без разрешения, колонистов муштровали, как военных, подвергали физическим наказаниям и сексуальным надругательствам. Один из них каким-то чудом сбежал, сумел покинуть страну и добрался до Германии, где и рассказал, что после военного переворота колония была центром пыток и истребления диссидентов. Ничего из этого не было известно в нашей стране, цензура позаботилась о том, чтобы избежать огласки.
Для перевозки политических заключенных выстроили взлетно-посадочную полосу, куда приземлялись частные самолеты и военные вертолеты. Связь Хулиана с колонией «Эсперанса» раскрылась для меня со всей неоспоримой очевидностью, я поняла причину, по которой он был так хорошо информирован и располагал таким количеством связей: он имел непосредственное отношение к операции «Кондор», сотрудничал с ЦРУ и диктатурой.
— Папа способен на все, — говорили мне дети.
Цель оправдывает средства — таков был девиз Хулиана Браво. Ради достижения своих целей он безнаказанно использовал самые сомнительные средства. Он считал себя неуязвимым, непобедимым, свободным от всего, что ограничивает простых смертных; он подчинялся только тем правилам, которые были ему удобны, потому что законы придуманы сильными, чтобы контролировать слабых. Пришло время заимствовать его девиз: он был моей целью, и эта цель оправдывала мои средства.
