Ознакомительная версия.
Олигарх и Герман остались вдвоем в огромной столовой. Петя рассказывал о каких-то замках на севере Франции, которые «Юксон» намеревается купить, как он выразился, «оптом» и устроить из них «нормальный такой дачный поселок для своих пацанов». Затем поругал немного российских высоких чинуш, которые «ни черта не дают нормально работать и развиваться, а все время раскрывают пасть пошире, как голодные птенцы в вороньем гнезде, все им мало, сколько ни дай». В конце концов он на каком-то этапе, видимо, вспомнил, что перед ним гость, и немного устыдился длине своего монолога. Герман тем временем слушал и, пьянея, приходил в какой-то отчаянный восторг от осознания того, что он вот так вот запросто распивает бренди с известнейшим толстосумом. Петя налил ему и себе. Чокнулись, выпили по глотку. Петя поставил бокал и вдруг неожиданно и совершенно трезвым голосом спросил:
– Ну а сам-то ты, Герман, чем занимаешься? Видать, все у тебя неплохо, если смог мою крестницу в себя влюбить? Это ведь такая семья, особенная, с традициями. Они абы кого к своей единственной дочери не подпустили бы.
– Я… – Герман понял, что врать про то, что он врач, совершенно бессмысленно, и решил «будь, что будет», – я с недавних пор безработный.
– Как так? – Брови олигарха удивленно изогнулись, превратившись в два знака вопроса. – Так ты не собственник бизнеса? А где до этого работал? У кого?
– Да ни у кого из ваших знакомых коллег я не работал. Я долгое время сперва продавал алкоголь в одной иностранной компании, а затем немногим меньше по времени закупал его, работая в другой компании, также иностранной. И вот пришлось уйти. Не по своей, честно говоря, воле.
Олигарх нахмурился:
– Уволили? А причина?
– Да без причины. Подставил собственный заместитель, да так ловко, что сам теперь на кладбище червей кормит.
Видно было, что такой ответ дяде Пете понравился. Он глотнул еще немного и спросил:
– А в чем же твоя работа заключалась?
Гера с прямотой, которую даже сам в себе не подозревал, выложил своему магнату-собеседнику всю правду, не утаив даже анекдотичного случая в скверике возле офиса «Нулевочки». Во время его рассказа олигарх внимательно слушал и время от времени принимался оглушительно хохотать. Видно было, что Гера ему понравился, и дядя Петя, словно в подтверждение этого, дружелюбно похлопав его по плечу, заявил:
– Откаты – вещь для нашей экономики наиважнейшая! Без них ничего бы не работало. У нас на откатах все государство построено сверху донизу. Это ни для кого не секрет, а кто этого до сих пор не понял, тот просто кретин. Ты думаешь, я без откатов здесь бы поселился? А нефтяной бизнес, думаешь, безоткатный? Да там только и есть, что откаты да неуплата налогов. Я ж не могу и откаты чиновникам возить, и налоги платить? Если и то платить, и другое, тогда не то что на дворец в Риме, тогда и на избушку на курьих ножках не наскребешь, вот так-то. Так что я тебя прекрасно понимаю и ничуть не виню. Тебя винить не в чем. Ты смотришь на тех, кто летит по утрам по разделительной полосе Кутузовского проспекта в лимузинах с мигалками и «триколорами» на номерах и задаешь себе резонный вопрос: «А почему им можно, а мне нельзя?» Если слуги народа так живут, то фигли народу не брать с них пример, а? То-то же…
– Согласен с вами, Петр… эээ, я не знаю, как вас по отчеству?
– Для тебя просто Петр. Смотрю я на тебя, Гера, и вижу: хороший ты парень. Нашего, как говорится, замеса. Хватка у тебя, судя по твоему рассказу, что надо – жесткая. Да и умом тебя Создатель не обидел. Языки знаешь?
– Я МГУ окончил, – автоматически соврал Гера, – а выпускник МГУ, если он только не полный валенок, на двух-трех языках объясниться всегда сможет.
– Ну, про языки-то это я тебя просто так спросил, хотя штука нужная. Особенно когда сидишь среди иностранцев и шлангом необразованным прикидываешься, мол, «твоя моя не понимай», а сам, не подавая вида, слушаешь, о чем они между собой говорят. Иногда может оказаться очень полезным для бизнеса делом. Я даже специально иной раз, когда на встречу в ресторан иду, беру с собой переводчика, а сам с ним договариваюсь, чтобы он в нужный момент вышел и меня с зарубежными партнерами одного оставил. Тут они свою подноготную и показывают, дурачье. Обсуждать начинают, какой этот русский прижимистый или, наоборот, шалопай. Потом переводчик возвращается, я меняю ход переговоров и в результате иностранцев обдираю как липку, они так и корчатся. Платят, так сказать, за свое красноречие. Ну да ладно. Это я все к слову. Так ты чем думаешь заняться после вашего путешествия?
Герман понял, что сейчас он должен вытянуть свой самый крупный выигрыш из лотерейного барабана жизни. Он представил себе Мэверика, счастливого игрока в покер, в исполнении великого Гибсона. Тот самый момент, когда он протягивает пальцы к перевернутой карте, будучи уверен в том, что это тот самый, нужный ему туз.
Сейчас он бросит карту на середину стола и…
– Вы хотите предложить мне работать у вас в «Юксоне», Петр?
– Подумываю об этом. Нам талантливая молодежь нужна, не век же нам с Борей рулить. У него цели гораздо выше. Он вон куда, – Петр ткнул пальцем в потолок, – метит. Бабки надо легализовывать, а для этого не надо над законом стоять. Стоять над законом – это значит быть вне его, быть на нелегальном положении. А Борина цель – самому для себя законы писать. Это я тебе так откровенно все говорю потому, что ты паренек неглупый, да и даже если о нашем разговоре трепаться станешь, ты еще в такие круги не вхож, где тебе поверят. Так что чем черт не шутит… Я тут как раз подумывал себе талантливого порученца найти, а то все по старинке – сам да сам. А дел нынче невпроворот. Порой нужно оказаться сразу в двух местах, а так как это физически невозможно, то некоторые вопросы буксуют. Мог бы тебя иногда вместо себя посылать, да мало ли… Лишняя пара глаз и хорошие, изворотливые мозги – это всегда не лишнее. Да и откатничать тебе уже не придется, у нас на зарплату пока никто не жаловался. В общем, подумаю… Я все равно раньше чем через два месяца в Москве не появлюсь, да и с Борей надо будет посоветоваться. Мы с ним партнеры и до сих пор все вопросы по новым людям сообща решаем. Так что вот тебе мой «спутник», ближе к Новому году набери меня. Там поглядим.
Герман хотел было признаться насчет своего мнимого докторства. Попросить Петра, опасаясь, как бы не возникла эта тема в присутствии Насти, но решил, что это будет как нельзя некстати. К тому же вернулись женщины. Они посидели еще немного, затем Гера с Настей, понимая, что время, то, которое было заключено в рамки приличий, закончилось, начали вежливо прощаться. Вдруг Настя спохватилась:
– Ой, дядя Петя! Папа ведь просил передать! Вот бумаги тут…
Рогачев бегло просмотрел документы, переданные ему Настей, широко улыбнулся:
– Я твоему отцу многим в жизни обязан и институту нашему тоже. Они мне путевку в жизнь дали. Помогу родному вузу. Фонд сделаем, студентам талантливым персональную стипендию дадим. Государство такую благотворительность поощряет. Может, хоть лезть после этого меньше будут. Хотя… – И, словно спохватившись, что сболтнул лишнее, дядя Петя принялся прощаться, сделав в конце широкий жест: Герман с Настей подъехали к своему отелю на «Майбахе» олигарха, единственном на весь Рим.
Взяли в аренду автомобиль. Ездили во Флоренцию, в Неаполь и даже в Венецию, хотя плавающий город от Рима находился на приличном расстоянии, но, как известно, побывать в Италии с любимым человеком и не посетить Венецию – это все равно что, уподобившись Буратино, побывать в ресторане и заказать только три корочки хлеба. Выехали из Рима под утро и ехали, казалось, световой год, не меньше. Иллюзию создает однообразие скоростной дороги, на которой нет ощущения скорости и вообще движения. Приехали в Венецию аккурат к обеду.
Обедали в ресторанчике на Ramo Corte de Ca'Barbo. Взбодрив себя крепчайшим эспрессо, которого в чашке было так мало, что казалось – кофе в нее не налит, а размазан по донышку, долго бродили по городу, протискиваясь в немыслимо узкие арочные проходы, словно вырубленные в зданиях уже после того, как их построили. В витрине одного из бесчисленных сувенирных магазинчиков Герман увидел маску, от которой просто не смог оторваться: бледное лицо с пустыми глазницами в обрамлении красных матерчатых лучей, увенчанных золотыми бубенчиками. Настя, проследив направление его заинтересованного взгляда, поджала губы:
– Не люблю маски.
– Почему, малыш? Смотри, ведь здесь их так много и они такие восхитительно красивые!
– Они скрывают сущность, и под ними может оказаться все, что угодно. Маски носят, когда хотят скрыть правду и причинить кому-то злой умысел.
– Ой ли?! Зачем ты воспринимаешь все так серьезно? Ведь это всего лишь игра, карнавал, извечная тяга людей к переодеванию. Их стремление хоть ненадолго ощутить себя в совершенно ином образе.
Ознакомительная версия.
