Слава богу, хоть парнишка остался. Настоящее его имя было Гарри Грэм, но он предпочитал Джи-Джи. Симпатичный мальчишка. Люди, давно знавшие Фрэнни, говорили, что парень — точная его копия, когда тот был в его возрасте.
В тот день, когда Джи-Джи приехал к Маккейбам в гости, тетка его угодила в больницу, а дядя умер! Ничего себе, теплый прием! Но это не имело значения: он своим поведением сразу заслужил всеобщий восторг.
Они с Паулиной организовали похороны, привезли Магду из больницы и, когда пришло время идти к могиле, поддерживали ее под руки. А потом, пока Магда смотрела на простой гроб своего мужа, эти примерные ребята стояли рядом.
Кто-то из находившихся поблизости слышал единственную ее фразу:
— Ты мне нравишься.
Потом она бросила на гроб розу нежно-розового цвета и возвратилась на свое место. Помимо большого наплыва народа, единственное, что еще удивило людей, так это отсутствие лучшего друга Фрэнни — Джорджа Дейлмвуда. Джонни Петанглс был — в инвалидном кресле. Последнее слово сказал священник, которого никто в городе не знал.
Никто не видел этого человека прежде. Элегантно одетый чернокожий джентльмен с уверенными манерами политика и голосом профессионального диктора. Во время службы кто-то из сидевших рядом с Джи-Джи спросил его шепотом, кто это такой. Парнишка ответил каким-то особенным голосом:
— Я знаю, кто он такой. Мы с дядей Фрэном его знали.
Люди не решились расспрашивать Магду, кем им доводится этот человек, но ей вроде бы нравилось то, что он говорил, в особенности пришлась ей по душе цитата из Корана: «Подумай о конце света и тогда ты перестанешь мечтать о нем». Только это за всю церемонию и вызвало ее слезы, но и тут никто не решился спросить почему.
Когда все закончилось и народ стал расходиться, парнишка подошел к священнику и драматическим шепотом спросил, не могут ли они поговорить одну минуту. Тот одарил его проницательной улыбкой и сказал, мол, конечно же, как только он освободится, они поговорят. Под «освободиться» он имел в виду пожать столько рук, сколько удастся найти. Он и в самом деле вел себя так, будто собирался баллотироваться на какую-нибудь выборную должность. Но парнишка остался его ждать, только сказал Паулине, что немного задержится. Девушка посмотрела на него нежным взглядом, сказала «хорошо» и лишь попросила поторопиться.
Люди, которые видели, как терпеливо Джи-Джи ждет, сложив руки на груди, сочли, что он хочет только поблагодарить священника.
Но когда эти двое остались наконец одни, паренек оглянулся по сторонам — не слышит ли их кто, а потом как набросился на того:
— Ах ты, сволочь! Ублюдок! Какого хера тебе тут надо?
— Джи-Джи, ты должен меня благодарить за то, что я позволил тебе вернуться сюда. Я ведь был не обязан это делать, ты же знаешь.
— Нет, не знаю. Ничего я не знаю. Почему ты меня не предупредил? А? Ты решил, что можешь себе это позволить?
Священник бросил взгляд на свои часы — роскошные, серебристо-черные. Парнишка, как их увидел, просто глаза вытаращил:
— Это его часы! Ты их украл?
— Позаимствовал на время. Славная вещица, правда? По-настоящему красивая штучка. Я их тебе отдам, когда мы договорим, а ты сделаешь вид, что их нашел, объяснишь как-нибудь Магде. Да, так, пожалуй, будет лучше всего. — Казалось, он очень доволен своей идеей.
А парнишка — тот просто кипел от злости. Губы у него превратились в две тонкие белые нитки. Казалось, он в любой момент готов наброситься на священника с кулаками, хотя тот и был гораздо крупнее его.
Теперь, когда церемония закончилась, кладбищенские рабочие, державшиеся прежде на почтительном расстоянии, быстро собрались вокруг этой пары. Двое из них принялись собирать складные зеленые стулья. Еще один приводил в порядок цветы. Рядом завелся бульдозер, но, кашлянув и чихнув несколько раз, тут же почему-то заглох. Подошли еще несколько рабочих, чтобы помочь тем двоим складывать и уносить стулья. Священник и парнишка, чтобы им не мешать, отошли в сторону.
— Почему ты опять тут? И почему здесь я? Я думал, что я умер.
— Так и было. Я тебя вернул.
— И что, я должен быть тебе за это благодарен? Спасибо должен тебе сказать?
— Было бы очень мило.
Но вместо этого парень ткнул два выставленных средних пальца чуть ли не в самую физиономию священнику — хер, мол, тебе в жопу. Один из рабочих, увидев это, не смог сдержать смеха. Он показал на них пальцем, продолжая хохотать. Надо же, сунул священнику палец в нос! Вот это молодец. Астопел покосился на рабочего и одобрительно кивнул — ему это тоже показалось забавным.
— Зачем ты это сделал? И если уж решил меня оживить, почему не отправил в мое настоящее время?
— С сегодняшнего дня это и есть твое настоящее время, Джи-Джи. Привыкай.
Астопел полез в карман своего пиджака и принялся там что-то разыскивать, взгляд его тем временем был устремлен вверх, в бездонно-синее небо. Солнечный лучик посверкивал на циферблате его часов. Один раз зайчик попал в глаз парнишке, и тому пришлось отвернуться.
— Ну вот, нашел. Смотри внимательно.
Астопел выудил из кармана восемь стеклянных шариков. Цвета самые обычные — кошачий глаз, синий, красный, были и одинаковые — два желтых. Детская забава.
— Это жизнь Фрэнни Маккейба.
Держа шарики в сложенных ладонях, он их как следует потряс. Они ударялись друг о друга с раздражающе громким стеклянным звоном. Потом он остановился, раскрыл руки и снова показал шарики. Джи-Джи был почти уверен, что вместо них увидит что-нибудь другое, что ему показывают фокус. Но нет, на розоватой ладони лежали те же самые восемь шариков. Он заглянул в лицо Астопела, но увидел только невинную улыбку. Внезапно без всякого предупреждения Астопел подбросил шарики в воздух. Мальчишка пригнулся, опасаясь, как бы те не попадали ему на голову. Но они замерли в воздухе, образовав идеально прямую вертикальную линию. Восемь шариков. Наверху два желтых, потом синий… Они не двигались. Вертикальная линия из восьми разбрызгивающих солнечные лучи стеклянных шариков зависла между священником и парнишкой. Через несколько секунд Астопел, по-прежнему улыбаясь, стал собирать их по одному из воздуха и складывать в ладонь.
Он снова потряс их в сложенных ладонях, снова подбросил кверху. Результат был почти такой же, как в первый раз, только теперь шарики не выстроились в линию, а застыли в беспорядке, как дробинки. Один здесь, другой там, один выше, два ниже…
— И это тоже жизнь Фрэнни Маккейба, Джи-Джи. Я могу их весь день так кидать, и каждый раз они будут застывать по-разному. Стеклянные шарики обозначают события и людей в твоей жизни. Она у тебя одна, но нам пришлось немного в нее вмешаться. Если допустить, что эти шарики — сырье, с которым нам приходится работать, то мы занимаемся тем, что подбрасываем их в различных комбинациях, надеясь получить определенный результат.
— Вы меня используете. Ты и вся остальная ваша сраная шайка пришельцев используете мою жизнь, чтобы получить то, что вам надо.
— Используем? Ничуть не бывало. Просто перемещаем тебя взад-вперед в пределах твоей жизни. — Он собрал шарики из воздуха, звонко потряс их. — В самом конце своей жизни Фрэнни подошел к решению вплотную. На нас это произвело огромное впечатление. И поскольку он был так близко от разгадки, мы решили вернуть сюда тебя и позволить тебе попытаться еще раз.
— Почему бы его самого не вернуть? Зачем вы дали ему умереть?
— Он сам так решил. А над его желаниями мы не властны.
— Но старый Флоон меня убил.
— Флоон не мог тебя убить — Флоону было двадцать девять лет, когда он познакомился с Фрэнни. А тебя он не знал.
— Кто ж тогда меня застрелил?
— К сожалению, Фрэнни сам это допустил. А это совсем другое дело. В самом конце он это понял. И вот теперь ты должен взять его открытие и воспользоваться им… Ты вот как об этом думай, сынок: существует идеальная комбинация шариков. Может быть, это прямая линия, а может, и круг, кто знает. Но ты ее должен найти, Фрэнсис Маккейб. Пока что этого не случилось. Но обязательно должно случиться, потому что эта идеальная комбинация очень нам нужна, очень много для нас значит. И только Маккейб в одном из вариантов своей жизни может найти эту безупречную комбинацию. И вот теперь твоя очередь попробовать. Фрэнни был женат на Магде. Паулина была его падчерицей. А тебе Магда будет теткой, Паулина — кузиной. — Астопел усмехнулся. — А может, и чем-то большим.
— А что, если из этого нового расклада с тетушкой Магдой ничего не выйдет? — заартачился мальчишка. — Что, если и мне не удастся правильно расположить твои кретинские шарики?
Его рука потянулась, чтобы выхватить их у Астопела, но тот мигом сжал руку в кулак — точно челюсти аллигатора захлопнулись.
