Еремея сел за руль, и они тронулись. Хотелось пить, вонь от сигареты Еремеи раздражала, но надо было терпеть, ведь этот капитан старается помочь. Вскоре они увидели заправку. Возле нее уже вытянулся хвост грузовиков с одной стороны, а легковых машин — с другой. Еремея хотел свернуть, но Виктора вдруг осенило: ведь заправщица — там работали только женщины — смены еще не сдала, значит, она видела ту сволочь, который заправлялся ночью, в это-то время здесь никого нет.
— Стой, — сказал Виктор. — А ну, поехали к заправке…
Капитан поколебался:
— Ты что же хочешь, чтобы я начинал расследование?
— А мне плевать, как это у вас называется. Давай туда. Может, узнаем, кто сидел за рулем.
Окошко, за которым сидела заправщица, было закрыто, но сквозь большое, давно не мытое стекло было видно, как там копошились две женщины. Шла пересменка. Вот ведь всегда так: как только начинается интенсивное движение, они закрывают свое окошко и скапливаются машины. Еремея кивнул Виктору, и они обогнули здание. Тут, на асфальтовой дорожке, подле мутной лужи возился у «Волги» коротышка в замусоленной синей куртке, лицо его было в пятнах, небрито.
— Эй, Поздняк, — окликнул его Еремея. — Ты что, тут сервис открыл?
Мужичишка осклабился, но смотрел испуганно, лицо было безвольно, покрыто желтой щетиной.
— Да подсобить одному фрайеру надо. Я мигом, капитан. Делов-то…
— Ты тут вечно пасешься, — брезгливо сказал Еремея. — Сколько раз говорил…
— А делать-то что? — вздохнул мужичишка.
Еремея махнул рукой и направился к дверям.
Виктор знал Поздняка, да кто его в городе не знал — руки у этого слесаря золотые, все умеет, машины знает так, что редко такого другого сыщешь. Однако был он мужик запойный, лечили его, лечили — ничего не помогло, да еще характер скандальный. Так — тихоня, тихоня, а как взорвется, может целый погром устроить. С работы его то и дело гнали, хотя и сожалели об этом. Но разве с таким неуправляемым справишься? Видно, и сейчас он без работы, потому и ошивается у заправки — тут всегда найдется дело. Поздняк еще славился тем, что поменял, наверное, с десяток жен. Вроде грязноватый, невидный, да еще крепко пьющий, а вот всегда находилась женщина, готовая его обласкать, поселить у себя. И ни одна не гнала впоследствии, а он сам от нее уходил, и оставленная жаловалась чуть ли не на всю округу: как же ей жить теперь?
Странный был этот самый Поздняк, все в нем было намешано, накручено, то он выглядел придурком, то мог среди мужиков закатить такую философскую речугу, что любой ахнет. Он хмыкнул вслед Виктору и Еремее и, поняв, что пронесло, занялся своим делом.
Капитан долго звонил в дверь, обитую железом, пока она не растворилась и оттуда высунулось грозное мясистое лицо заправщицы Клавы. Она, еще не видя, кто звонит, рявкнула:
— А ну, отвали!
Но, увидев капитана, осеклась:
— Извиняюсь… Проходите.
Судя по всему, пересменка закончилась, окошко было открыто, и там, спиной к Виктору, сидела худенькая женщина, а низкая, разъевшаяся Клава, на которой все было в обтяжку, а на животе даже сквозь платье видны складки, собрала свою сумку, поставила ее на стул и выжидательно смотрела на Еремею.
— Поговорить надо, — сказал капитан.
Злые глазенки Клавы засуетились:
— О чем же это?.. Да тут недавно обехеэсэс шуровал — фиг что нашли. А теперь-то что?
— Бери свои шмотки, пойдем в машине посидим, — спокойно сказал капитан.
Клава подхватила с вешалки дорогой замшевый пиджак и, подозрительно глянув на Виктора, двинулась к дверям, крикнула напарнице:
— Запри за мной.
Они сели в милицейскую машину. Курить здесь было нельзя, но Еремея закрыл боковое стекло и задымил своей «Шипкой». Голос его внезапно стал мягким:
— С тобой порядок, Клава… Ты помоги нам. Вот тут какая, понимаешь, чуда-юда прошелестела. Электричка последняя у нас из Москвы в двенадцать десять. Стало быть, где-то в половине первого у тебя должен был заправляться мужчина. Белые «Жигули». Помнишь его?
— Да вроде помню, — неуверенно произнесла Клава. — А что?
Виктор понял: она, видно, взяла наличными, а не по талонам, вот этого и боится. Наверное, понял и Еремея, потому сразу спросил:
— А ты женщины с ним не заметила?
Клава наморщила низкий лоб, напряжение спало с ее мясистого лица, она сообразила: нужна не она, а другие.
— Почему же не заметила? — гордо сказала она. — Дамочка ко мне рвалась.
— Как понимать?
— Да к телефону. Пока мужик заправлялся, она просила: дай позвонить. Я ей, конечно… Телефон-то служебный. Сдается, я ее видела прежде, но вспомнить не могу. На ней костюмчик такой. Фирма. Из плащовки. У нас такие были, да мне негодны. Сам видишь — талия…
— Ну-ка, ты нам ее опиши.
Клава опять задумалась.
— Да вроде ничего такого… Хлипкая на вид. Глаза вот злющие. А может, и нет… Это когда я ее послала подальше от телефона, она как зыркнет. Думала, сейчас матюгом запустит, ну, тогда я ей… Отошла. Вернее, мужчина позвал.
— А он какой?
— Так вам что — она или он нужен?
— Нам нужен он, — теперь уж в своей сухой манере сказал Еремея.
— Ишь ты, — криво усмехнулась Клава. — И мне он бы нужен был. Мужик ничего. Я его помню. Он у меня и прежде заправлялся… Улыбчивый, холеный. Если честно, всегда рублевку к талону кинет, что-нибудь приятное скажет. Интеллигентный такой. Не знаю, здешний или нет. Может, дача у него где…
— Особых примет не помнишь?
— А он весь особый. Белокурый такой. А вот глаз темный, лихой. Ну, мой тип, да и только… Ростом не высокий, не низкий. В самый аккурат. Вроде бы научник. У нас их тут сколько. Спортивный малый. Лет-то ему под тридцать. В самом соку… А больше ничего сказать не могу. Ну, заправились они да уехали. У меня ночью-то больше никого не было. Иной раз очередь, а тут никого…
— Номера не запомнила?
— Да я туда и не глядела.
— А имя… Может, женщина его окликала?
— Нет. Не было этого.
— Модель-то у него какая?
— Кажется, шестерка… Точно, шестерка.
— Ну, спасибо тебе, Клава. Только о нашем разговоре не трепи.
— Это я понимаю, понимаю, — обрадованно закивала она и неуклюже стала выбираться из машины.
Виктор с отвращением смотрел ей вслед, потому что живо представил, как Нина умоляла дать позвонить: ведь в это время он уже был дома, и если бы Нина дозвонилась, то «научник», как назвала его Клава, услышав их разговор, скорее всего, не решился бы на такое… Хотя черт его знает! Но отвращение к этой невысокой жирной женщине в дорогом замшевом пиджаке усилилось.
— Ну что же, — вздохнул Еремея. — Поехали дальше… Видал, дела наши какие? Вытяни из этого что… Одна выходит надежда, объявится он еще, тогда Клава опознает, нам позвонит или номер запишет. А если не объявится — ищи ветра в поле. Дело-то вроде всего ничего, а копаться в нем будешь — так на нуле можешь и протоптаться. Снасильничать он не снасильничал, это врачи подтверждают. А все равно сто восьмой пахнет. Это, брат, дело не шутейное. За сто восьмую нас трясут. Лопни, а найди. Ведь по ней восьмерку влепят, как пить дать… Ну, ладно, это заботы районщиков, — будто с облегчением вздохнул он.
Районное отделение милиции расположилось в новеньком двухэтажном доме, какие строят по типовым проектам в совхозах, но все равно, когда Виктор вошел в него вслед за капитаном, в лицо ударил кислый запах мочи и гашеной извести, бог весть откуда наносит этот запах в милицейские заведения. За барьером майор и лейтенант играли в шахматы, а в глубине кто-то ругался.
— Ха! — сказал белобрысый майор с гладеньким, почти ангельским личиком, увидев Еремею. — Гляди-ка, гости…
Прыщавый лейтенант лениво повернулся. У него было бугристое, с тяжелыми округлостями лицо цвета молодого картофеля.
— Небось подлянку принес? — сказал лейтенант.
— Угадал, — жестко ответил Еремея и сел, кивнул Виктору, мол, не стесняйся. — Красиво живете.
— А что? — спросил лейтенант.
— Шахматишками балуетесь. Деревенская жизнь. Не то что мы без сна уродуемся.
— Переезжай к нам, — сразу же согласился белобрысый майор. — Удирай от загрязненной среды, дольше проживешь. — И, внезапно став серьезным, спросил: — Дело?
Еремея тоже подобрался и стал рассказывать коротко, сжато про ночное происшествие, даже вынул карту и указал, где оно предположительно состоялось. Виктор удивился, как он емко все объяснил, ни одного лишнего слова.
— Значит, ехать надо? — спросил майор.
— На место происшествия. Вот и его захватите, — кивнул он на Виктора, — а мне домой.
— Погоди, — попросил майор. — Поедем вместе. А вдруг это не наш район.
Еремея усмехнулся, встал:
— Поехали, только немедля.
