— Слушай, Толя, мне кажется, ты не туда удочки забрасываешь!..
— А-а, ты вон о чем! — рассмеялся товарищ тихо. — Что ж, нравится она мне. Жаль, что замужем…
— Зачем же тогда встревать в интрижку? Ведь это дурно пахнет.
— Ай, чего ты пристал?.. Что, и поговорить уже не смей с женщиной? Не корчи из себя святого. И давай лучше спать.
Из-за шума дождя голоса их еле улавливались. Все еще доносились раскаты грома.
— Святого я из себя не корчу и о женщине мечтаю, — сказал Евгений. — Но о такой, которая бы стала спутницей жизни.
— Я тоже за такую женщину. Если бы она завтра встретилась, то завтра бы и женился на ней. А пока что прикажешь делать?.. Тебе тоже советую не записываться в монахи. Я давно заметил, как поглядывает на тебя официантка Люда.
— Нужна она мне, рыжая! Пусть засматривается на других.
— Напрасно. Может, ей и нужен всего лишь один твой поцелуй, и она потом всю жизнь будет счастливая… Все, спим.
Русинов уронил голову на подушку и затих. Уснул или притворяется?.. Пожалуй, уснул. На бессонницу тут не жалуются.
— Надо и мне спать, — пробормотал Евгений. — Ох, и Толька! Опять чудачество… — шевелил он беззвучно губами, засыпая.
Через неделю танкисты покидали полигон. Проверив, все ли взято, Анатолий Русинов с чемоданом в руке и шинелью под мышкой вышел из пустой уже казармы. Боевые машины выстроены в походную колонну на обочине изъезженной дороги. Танкисты стояли несколько в стороне, на живописной поляне. Разбившись на группки, большей частью поэкипажно, судачили о предстоящем отъезде. Вился папиросный дымок, слышались шутки и смех.
День уже давно был в разгаре. С утра парило, и горизонт терялся в дымке. Казалось, плывущие вверху облака рождаются на краю неба и уплывают неведомо куда. Настроение у Русинова было приподнятое. И не только потому, что возвращались в часть, — за прошедшие ночные стрельбы его взвод получил высокую оценку. Тем самым лейтенант вернул расположение к себе старших начальников.
Анатолий имел цепкую крестьянскую натуру, помогавшую его далеким предкам стоически переносить жизненные невзгоды, а ему, их потомку, — тяготы и лишения армейской службы. Причем некоторые трудности, по определению веселых приятелей, он сам себе и создавал, чтобы потом мужественно преодолевать. В полку его считали, несомненно, популярной личностью в том смысле, что о нем можно было рассказать не одну забавную историю.
Ничего, тот промах — уже достояние истории. В будущем Русинов еще не раз покажет себя.
— Толя!
Разгонисто шагая и совершая в мыслях разные геройские дела, он не заметил заведующую столовой Сулиму, которая хотела что-то сказать. Остановился, весь озаряясь улыбкой. Ее привлекательное, тоже улыбчивое лицо дышало свежестью и лаской. Сияли зеленоватые глаза, подрагивали крутые брови, рдели розовые щеки.
— Добрый день, Люба! — приветствовал ее, пожимая руку; молодым, радостным трепетом наполнилось его тело. — Вы, я вижу, тоже свертываетесь! — И кивнул в сторону убранных палаток, автомашин.
— А что, мы хуже вас, что ли! — задиристо отвечала она, смеясь.
— Когда отъезжаете?
— Как только погрузимся… Собственно, почти все уже на машинах, девушки и шоферы постарались. Теперь бы самую большую палатку еще затянуть — и порядок.
Анатолий видел, что обеденная палатка, свернутая в большой, выше человеческого роста рулон, уже связана, около нее стоит грузовик с открытым бортом.
— Чтобы поднять такой тючок, нужна по меньшей мере аварийная лебедка, — усмехнулся он.
— Обойдемся без лебедки — у нас доска есть. Только откомандируйте нам четырех дюжих молодцов, чтобы помогли шоферам.
— Это можно. Сейчас пришлю вам таких парней, что не только палатку, но и вас в машину подсадят.
— Нечего нас подсаживать, — возразила Люба. — Никто не останется здесь — все хотят домой.
Анатолий смотрел на нее восхищенными, почти влюбленными глазами, ревниво досадуя на то, что она замужем. Пока молчали, между ними, кажется, произошел некий тайный разговор. Парень не понял его значения и, волнуясь, спросил:
— Может, встретимся нынче вечером?
Она рассмеялась загадочно и осуждающе:
— Муж прислал письмо: на днях пожалует домой из отпуска. Детей оставил у матери на лето…
— Муж для красивой женщины — не самая романтическая фигура.
— Толя!.. Цур — на крюк. Был грех, сорвались — и хватит.
Он с минуту оторопело смотрел на нее, кающуюся и неуступчивую.
— Чего уставился на меня? Небось, и сам думал о том же.
— На крюк, значит? — растерянно молвил он. — Но почему?
— Нельзя нам встречаться, Толя, — грустно вздохнула она. В голосе и взгляде — ласкающая нежность: нелегко оттолкнуть от себя красивого парня. Однако теперь её волновало что-то другое…
Поняв, что упрашивать бессмысленно, он вдруг спохватился:
— Всего хорошего, Люба! До встречи в нашей гарнизонной столице.
И заспешил к стоящим у дороги танкам. Поставил на корму своей машины чемодан, положил на него шинель. Одетые в танкошлемы и комбинезоны, похожие друг на друга офицеры и прапорщики собрались около командира роты Приходько. Тот лишь недавно получил очередное звание, и подчиненные теперь с особым удовольствием обращались к нему со словами «товарищ капитан». Поговаривали и о том, что в ближайшие месяцы его назначат начальником штаба батальона, и в кругу сослуживцев капитан уже признавался: при нем в органе командования и управления будет соблюдаться железный порядок.
Приходько как бы заранее оглашал свою новую служебную программу, убеждая себя и окружающих, что непременно выполнит ее. Даже бросил курить. Теперь то жевал спичку, то сосал таблетку «табекс», якобы помогающую преодолеть никотиновый голод.
Капитан был крепкого сложения. Коричневые глаза весело смотрели из-под темных бровей. Вот только нос у него не воинственный, а курносый, не импонирующий будущему начальнику штаба. На вид ротному никак не дашь тридцати, хотя этот рубеж он тоже недавно переступил.
С подчиненными Приходько справедлив и приветлив, — они отвечали ему взаимностью. Еще он любил нехитрую шутку, и когда что-либо рассказывал, среди окружающих звучал смех. Вот и сейчас, заметив подошедшего лейтенанта, весело спросил:
— Так что, Русинов, с какой дистанции лучше бить по танкам противника? Вот тут говорят, чтобы кувалдой можно было достать.
Лейтенант лишь вздохнул в ответ.
— Скоро выступаем, товарищ капитан? — спросил он.
— Да вот через полчаса подъедет командир части. Наверное, сам поведет колонну. Большая очень.
На полигоне находились танки двух батальонов, спецмашины, летучки, тягачи.
— Разрешите послать один экипаж к столовой военторга? Просят помочь погрузить на машину большую палатку.
— Тоже нужное дело, — заметил капитан. — Разрешаю.
Русинов подозвал сержанта Адушкина, сказал ему, что нужно сделать, добавив:
— Через десять минут быть на месте.
Забрался в танк, где было тенисто и прохладно, как в блиндаже. Остывшая за ночь броня еще не прогрелась. В люки падал дневной свет. Поставив чемодан внизу, справа от себя, положив на казенник орудия шинель, он опустился на свое сидение, задумался. Вон ведь как все обернулось! Приласкала его любушка-голубушка — и оттолкнула. Замужем она…
Русинов недолго отдавался горестным раздумьям. Рассудив здраво, пришел к выводу, что ничем иным и не могла она утешить его. Жизнь у нее отлажена, как говорится, на мази. Что ей, с мужем разводиться? И ему тоже нечего загадки загадывать. Что из того, что увлечен! Не бегать же по пятам за ней, не подкарауливать за углом, чтобы вымолить новую встречу, ведь не мальчишка уже…
Познакомились они прошлой осенью. В тот вечер Анатолий пришел на ужин в военторговскую столовую почти последним. Торопливо проглотил остывшие блинчики со сметаной, запил их стаканом теплого молока и расплатился. На улице шумел дождь, крупный и частый. Выйдя, Анатолий снял с ремешка свернутую в рулончик плащ-накидку, спасительницу от осенней непогоды, раскатал ее, встряхнул, накинул на плечи. И тут увидел, что у крыльца под навесом стоит молодая статная женщина.
— Забуксовали? — спросил он дружелюбно.
— Забуксуешь, — отозвалась она с досадой в голосе. — И откуда он взялся? Только собралась идти — вот тебе, полило на голову. А я по глупости зонт дома забыла.
— Наверное, ненадолго…
Холодные капли зернисто сверкали в свете призрачно-голубых уличных огней, шумели на крыше столовой, хлюпали в желобах. Небо нависало низко и мрачно.
— Да кто его знает! — с сомнением сказала молодица. — Ишь, какой шпарит без передышки. А мне надо срочно домой.
— В таком случае приглашаю к себе под крыло, — джентльменски предложил Анатолий, распахивая плащ-накидку.
