– Не здоровее этой, – ответил Камерон.
– Я так и думал, – сказал Грир.
А Волшебное Дитя уже отвлеклась на что-то еще.
– Что такое, Волшебное Дитя? – спросил Грир.
– Мы почти дома, – ответила она и широко улыбнулась.
Дорога слегка отвернула, затем перевалила за горизонт мертвого холма, и с вершины холма примерно в четверти мили уже стал виден огромный трехэтажный желтый дом прямо посреди небольшого луга, который был такого же цвета, как и дом, вот только поближе к дому белый как снег.
Возле дома не было ни заборов, ни уборных, ни человеческого чего-то, ни деревьев. Он лишь стоял в одиночестве посреди лужка, а что-то белое высилось кучами вокруг него и еще больше чего-то белого лежало на земле.
Там не было даже амбара. Ярдах в ста от дома паслись две лошади, и на таком же расстоянии, на дороге, что заканчивалась у парадного крыльца дома, гуляла огромная стая рыжих кур.
Дорога замирала, как подпись умирающего на завещании, составленном в последнюю минуту.
Гигантская гора угля лежала возле дома – классического викторианского, с роскошными щипцами и витражами по верху окон, с башенками и балконами, с каминами из красного кирпича и огромной террасой, опоясывающей все здание. В нем имелась двадцать одна комната, включая десять спален и пять гостиных.
Мимолетного взгляда на дом хватило бы, чтобы понять: он чужой здесь, среди Мертвых Холмов, окруженный ничем. Такой дом не чужой в Сент-Луисе, или Сан-Франциско, или Чикаго, или в любом другом месте, кроме как здесь. Даже Билли был бы куда более уместным местом для такого дома, но тут причины к существованию такого дома не было вообще никакой, поэтому он выглядел перебежчиком из сна.
Из трех кирпичных труб валил густой черный дым. На вершине холма температура была за девяносто. Грир с Камероном не понимали, зачем в доме горит огонь.
Несколько мгновений они посидели на горизонте на своих лошадях, посмотрели на дом. Волшебное Дитя улыбалась по-прежнему. Она была очень счастлива.
– Самое странное, что я видел в жизни, – сказал Грир.
– Не забудь про Гавайи, – сказал Камерон.
Пока они медленно спускались по склону холма к дому, парадная дверь отворилась и на крыльцо вышла женщина. Этой женщиной была мисс Хоклайн. Одетая в тяжелую и длинную зимнюю шубу. Женщина стояла и смотрела, как они подъезжают к дому все ближе и ближе.
Грир с Камероном подивились, что жарким июльским утром женщина ходит в шубе.
Женщина была высокая и гибкая, с длинными черными волосами. Шуба струилась по ее телу водопадом и омывала высокие остроносые ботинки. Они были сделаны из лакированной кожи и посверкивали, точно куски антрацита. Они вполне могли вывалиться из горы угля возле дома.
Женщина стояла на крыльце и ждала, когда они подъедут. Навстречу им она даже не двинулась. И не шевельнулась. Только стояла и смотрела, как они спускаются с холма.
Смотрела на них не она одна. Еще за ними наблюдали из окна верхнего этажа.
Когда они оказались в сотне ярдов от дома, воздух вдруг похолодел. Температура упала градусов на сорок. Скачок был внезапный, как бросок ножа.
Будто, моргнув глазом, прибываешь из лета в зиму. Две лошади и огромная стая рыжих кур стояли на жаре и смотрели, как они въезжают на мороз всего в нескольких футах поодаль.
Волшебное Дитя медленно подняла руку и нежно помахала женщине, которая ответила ей с такой же нежностью.
Когда они были в пятидесяти ярдах от дома, на земле появился иней. Женщина шагнула вперед. У нее было невероятно красивое лицо. Ее черты были ясными и четкими, как перезвон церковного колокола в ночь полнолуния.
Когда они были в двадцати пяти ярдах от дома, женщина остановилась на верху лестницы, которая восемью ступеньками спускалась к желтой траве, замерзшей, как странное столовое серебро. Трава подступала к самым ступенькам и чуть ли не к самому дому. Стен ей не давали коснуться только снежные сугробы, наваленные возле дома. Если бы не снег, мерзлая желтая трава была бы логичным продолжением дома или ковром – таким большим, что и внутрь не внесешь.
Трава замерзала много веков.
И тут Волшебное Дитя рассмеялась. Женщина тоже рассмеялась – какой красивый звук, смех этих двоих, белый пар изо ртов в холодном воздухе.
Грир с Камероном околевали.
Женщина сбежала по ступенькам навстречу Волшебному Дитя, которая соскользнула с лошади, словно шкурка с виноградинки, прямо в объятия женщины. Какой-то миг они постояли, обхватив друг друга руками; по-прежнему смеясь. Они были одного роста, одного сложения, волосы одного цвета, с одними чертами и они были одной женщиной.
Волшебное Дитя и мисс Хоклайн были близнецами.
Они стояли обнявшись; смеясь. Две прекрасные и нереальные женщины.
– Я их нашла, – сказала Волшебное Дитя. – Они отличные.
А снег громоздился сугробами вокруг дома жарким июльским утром.
Грир с Камероном слезли с лошадей. Мисс Хоклайн и Волшебное Дитя исчерпали все свое нежное приветствие, и теперь мисс Хоклайн повернулась к ним и готова была с ними встретиться.
– Это мисс Хоклайн, – сказала Волшебное Дитя, которая стояла, как вылитая мисс Хоклайн, только в индейском платье, а мисс Хоклайн вышла в очень пристойном новоанглийском зимнем гардеробе. – Грир, мисс Хоклайн, – сказала Волшебное Дитя.
– Рад с вами встретиться, мисс Хоклайн, – сказал Грир. Он тихонько улыбался.
– Я довольна, что вы здесь, – ответила она.
– И Камерон, – сказала Волшебное Дитя.
– Вами я тоже довольна, – сказала мисс Хоклайн.
Камерон кивнул.
После чего мисс Хоклайн подошла к ним и протянула руку. Грир с Камероном ее пожали. Рука у нее была длинная и нежная, но пожатие оказалось крепким. Таким крепким, что они не ожидали. Еще одна неожиданность в день, полный неожиданностей. Разумеется, все, чего они не ожидали до сих пор, было лишь первым взносом за то, что произойдет еще до скончания дня.
– Один, два, – сказал Камерон, глядя на мисс Хоклайн и Волшебное Дитя.
– Прошу прощения? – сказала мисс Хоклайн, дожидаясь того, что Камерон хотел сказать.
Но тот не сказал больше ничего.
– Это значит, что он тоже рад встрече, – сказала Волшебное Дитя, улыбнувшись Гриру.
– Давайте войдем в дом, – сказала мисс Хоклайн. – И я расскажу вам, зачем Волшебное Дитя привела вас сюда и что вам придется сделать, чтобы заработать свои деньги. Вы уже завтракали?
– Мы выехали на заре, – ответила Волшебное Дитя.
– Похоже, завтрак потребен, – сказала мисс Хоклайн.
Грир с Камероном заметили, что чем ближе подходишь к дому, тем холоднее воздух. Дом уже высился над ними, будто небольшая деревянная гора, покрытая желтым снегом.
В окне второго этажа Грир что-то заметил. Оно там парило маленьким зеркальцем. А потом исчезло. Он подумал, что в доме есть кто-то еще.
– Вы заметили, как холодно, правда? – спросила мисс Хоклайн, ведя их по ступеням на крыльцо.
– Да, – ответил Грир.
– Под этим домом ледовые пещеры, – сказала мисс Хоклайн. – Поэтому холодно.
Они вошли в дом. Его заполняли красивая викторианская мебель и сильный холод.
– В кухню – сюда, – сказала мисс Хоклайн. – Я приготовлю завтрак. Похоже, мальчики, яичница с ветчиной вам не повредит.
– Схожу наверх переоденусь, – сказала Волшебное Дитя. И удалилась в верхние покои по резной лестнице из красного дерева. Грир с Камероном смотрели ей вслед, пока она не пропала из виду. После чего вслед за мисс Хоклайн вошли в кухню. Тащиться за нею следом было очень приятно. Она сняла шубу и осталась в длинном белом платье с высоким кружевным воротником.
Тело у нее было точно такое же, как у Волшебного Дитя. Грир с Камероном могли вообразить ее совсем без одежды – она выглядела бы в точности, как Волшебное Дитя, а глядеть на это очень приятно.
– Я приготовлю завтрак, а потом расскажу, чего мы от вас хотим. Из Портленда сюда путь долгий. Я рада, что вы приехали. Мне кажется, все мы подружимся.
Кухня была огромная. Из широкого окна можно было выглянуть и увидеть на земле иней и снег. В печи горел жаркий огонь, и в кухне было тепло и уютно.
Грир с Камероном сели на стулья к столу, и мисс Хоклайн налила им из огромного кофейника на плите по кружке крепкого черного кофе.
Затем достала ветчину, отрезала большие ломти и поставила жариться. Очень быстро слепилось печенье и поставилось печься в духовку. Грир с Камероном и не припоминали, чтобы кто-нибудь так споро делал печенье и так быстро ставил его в духовку.
Мисс Хоклайн орудовала на кухне очень умело – как умело она обходилась со всем в своей жизни. Готовя завтрак, она почти не разговаривала. Только раз спросила, как им Портленд, а они ответили, что понравился.
Грир с Камероном наблюдали за ней очень внимательно, обдумывали каждое ее движение, прикидывали, что будет дальше, и знали, что все это – начало каких-то весьма странных приключений.
