- Да… Девочка - зашибись! - удивилась Кисуля.
- Какой конкурент растет! - покачала головой Гулливер.
- Только попробуйте, - сказала я им и крикнула Ляльке: - давай, давай, сблочивай! Рано тебе еще к такому шмотью привыкать.
Лялька с сожалением сняла шубку и протянула мне. Я уложила шубу в пакет и сказала Кисуле:
- Беру. А то теперь неизвестно, когда еще у меня деньги будут. А мать на зиму раздета…
- О'кей, - небрежно кивнула Кисуля. - Привезешь «капусту» - заберешь песца. Договорились?
- Годится. Спасибо, девки, - я вылезла из машины.
- Танька! Не потеряй инструкцию, - предупредила меня Гулливер. - Прочти внимательно первый пункт. Без него у тебя даже заявление во дворец бракосочетания не примут. Начинать нужно со шведского консульства…
Боже мой, если бы я тогда понимала по-шведски!
Мы сидели с Эдиком у его генерального консула, еще не старого, обаятельного, истинно западного мужика, и я чувствовала себя на седьмом небе того мира, куда так рвалась последние несколько лет.
В мягких кожаных креслах мы расположились вокруг небольшого низкого столика, пили фантастический кофе со взбитыми сливками и полизывали коньяк из крохотных рюмочек. Консул был - само очарование!
У меня хватило ума не напяливать на себя вечернее «рабочее» шмотье, и я выглядела скромно и респектабельно: белые американские «бананы», темно-красная спортивная рубашечка из чистого коттона и белоснежная курточка фирмы «Пума». Грим - самый незаметный, слегка тонированные очки и красная «адидасовская» сумочка.
- Ах, как жаль, что вы не говорите по-шведски, - искренне сожалел консул, обращаясь ко мне. - Но это поправимо. Поправимо…
Сам он говорил по-русски не хуже меня. Когда в разговоре с Эдиком он переходил на свой родной язык, я несколько раз ловила его добрый и внимательный взгляд, устремленный на меня. Словно он хотел убедиться, что я действительно не понимаю шведского.
Я улыбалась ему и вопросительно поглядывала на Эдика. Но Эдик не торопился с переводом. А консул, ответно улыбаясь мне, оказывается, говорил Эдику следующее:
- Я не имею права не выдать вам документ, подтверждающий ваше неженатое положение и психическое здоровье, который справедливо требуют русские власти при регистрации брака иностранца с их подданной. Мой секретарь уже этим занимается.
- Благодарю вас, - улыбнулся ему Эдик.
- Хотя в вашем нормальном психическом состоянии я позволил бы себе усомниться.
- Отчего же? - засмеялся Эдик.
Консул любезно долил мне кофе и собственноручно положил еще взбитые сливки. И продолжал по-шведски:
- Да потому, господин Ларссон, что вы собираетесь жениться на профессиональной проститутке, что видно невооруженным глазом. И не возражайте! У меня большой и печальный опыт. Я таких справок выдал сотни.
- Мне наплевать, кем была госпожа Зайцева в России. Мне важно, кем она станет, будучи «фру Ларссон» в Швеции.
- Это я могу вам спрогнозировать, - консул дополнил мою рюмку. - Восемьдесят процентов подобных браков расторгаются сразу же или спустя совсем немного времени после пересечения границы. Большая часть этих девиц тут же начинает заниматься индивидуальной проституцией, поступает в стрип-бары, в секс-шоу или рассасывается по публичным домам Европы. У вас есть гарантия, что вы с мадам Зайцевой окажетесь теми счастливцами, которые составляют всего двадцать процентов от общего количества таких браков?
- Все зависит от меня самого, господин консул.
- Сомневаюсь, - консул закурил сигарету и сказал мне по-русски: - прошу прощения, мадам. Поскучайте еще минутку. Формальности…
И снова перешел на шведский язык:
- Подумайте, господин Ларссон, стоит ли наполнять нашу маленькую страну отбросами русского общества? Разве мало у нас собственных проблем? Это я вам уже говорю как официальный представитель Швеции в СССР.
Клянусь, я чувствовала, что что-то происходит! Я ни черта не понимала, а консул и Эдик вели себя так потрясающе мило и доверительно, что заподозрить ничего нельзя было. И все-таки у меня почему-то испортилось настроение…
Эдик встал и произнес по-русски:
- Господин консул, я был очень рад представить вам свою будущую жену. Теперь мне хотелось бы получить необходимый документ и больше вас не задерживать.
- Я думаю, что документ уже готов, - сказал консул тоже по-русски, улыбнулся мне и нажал кнопку на столе.
Тут же открылась дверь и секретарь консула, тощая грымза в золотых очках, внесла нашу первую с Эдиком справку…
…Когда мы с Эдиком вышли на улицу, он взял меня за плечи, развернул к себе и спросил, глядя мне прямо в глаза:
- Ты меня любишь, Таня?
И тут я неожиданно почувствовала, что это сейчас для него чрезвычайно важно. Ну, просто необходимо! И почти честно ответила:
- Конечно, Эдик… Очень люблю.
Он снял очки, протер кусочком замши, снова надел. И сказал:
- Тогда все о'кей. Тогда ничего не страшно.
Во дворце бракосочетания бабешка лет тридцати пяти - вся в сертификатном барахле, пальцы в золоте ереванского завода - подколола консульскую бумагу к нашему заявлению, вернула нам с Эдиком паспорта и сказала, не глядя на меня:
- Срок ожидания - три месяца.
- Почему? - Спросил Эдик.
- Чтобы у вас было время убедиться в верности ваших чувств.
Я уже об этом из инструкции знала и поэтому не стала выступать, а Эдик очень удивился:
- Так долго?
На это бабешка ответила не Эдику, а мне. Хотя я молчала как рыба и ни о чем ее не спрашивала.
- У нас в Советском Союзе - один порядок для всех, - сказала она, мстительно глядя на меня неумело накрашенными глазками.
Ну, правильно. Господин Ларссон - иностранец, а я - своя. Чего со мной церемониться?
- Спасибо, - кротко сказала я ей. - Всего доброго.
В гостиничной ванной я сняла черные ажурные чулки и тоненький кружевной поясок, аккуратно свернула их и спрятала в косметичку. Не будешь же летом, в жару, таскать на себе эту сбрую? Берешь обычно только на работу. Очень многие клиенты предпочитают. Им видней. У них вся порнуха на этом построена.
Я быстренько приняла душ, растерлась махровым полотенцем, натянула трусики, вельветки, кофтенку и наспех сделала физиономию.
Складывая свои мазилки в косметичку, я снова заметила бритвенную кисточку Эдварда в засохшей мыльной пене. Сполоснула ее, поставила на полочку и крикнула:
- Эдик! Ты еще из ванной свои причиндалы не собрал!
- Я знаю. Сейчас…
Номер был не убран. Постель разбросана. Стояли упакованные чемоданы и большая дорожная сумка желтой кожи. Еще одна, спортивная сумка, лежала на кровати.
Эдик в одних трусах сидел у журнального столика. Перед ним лежали остатки разных денег, документы. Он подсчитывал свои ленинградские расходы на электронном калькуляторе и записывал их в книжечку.
- Эдик! Давай в темпе! - Взмолилась я.
- Уже, уже! - Эдвард сложил деньги и документы в бумажник, калькулятор спрятал в изящный чехольчик, рассовал все по карманам висящего на спинке стула пиджака. - Момент, Танечка…
И исчез в ванной. Я села к телефону, позвонила маме:
- Ма! Собери что-нибудь на стол, мы скоро придем.
- Ты с ума сошла! - закричала мама. - В доме шаром покати! Дайте мне пару часов, я схожу на рынок…
- Мам! Знаешь старую хохму?.. «Жора, жарь рыбу. - А где рыба? - Ты - жарь, жарь, рыба будет!» Так вот ты жарь, рыба будет! Мы все привезем. Подключи Ляльку, пусть она тебе поможет, пошустрит. Сгоняй ее за хлебом и кофе.
- Но почему такая спешка?
- Потому что выставка закрылась и они уезжают машиной завтра в пять утра, а Эдику нужно как следует выспаться перед дорогой…
- Как «машиной»?! Прямо в Стокгольм?
- Представь себе. Чао!
Мы вышли из лифта в забитый народом нижний холл. Эдик со спортивной сумкой в руке, я - налегке. Время было обеденное, суетня страшная. Возвращались туристы из музеев, мотались подносчики багажа, бегали интуристовские «шестерки», крутились фарцманы…
Я издалека незаметно раскланялась с Толей и Женей - нашими «спецами». Эдик попросил швейцара - Петра Никаноровича - подать такси ко входу. Отставник рванул на пандус, тормознул тачку и прибежал к нам с поклоном. Эдик дал ему доллар, и Петр Никанорович откозырял ему, как солдат первого года службы. Мы сели в таксярник и поехали…
Опять пришлось остановиться у дома тридцать два. Стоит эта огромная совтрансавтовская бандура «вольво» с рефрижератором - и не проехать…
Эдик расплатился, мы вылезли и пошли пешком.
- «Вольво» очень хороший автомобиль, - гордо сказал Эдик. - Мы много торгуем с вами этим авто. Мимо нашего с тобой дома будет проходить трасса от стокгольмского порта на Мальме, они все время там ездят…
