Я благодарно взяла его под руку, оглянулась на «вольво» и, сама не знаю почему, запомнила его номер - АВЕ 51-15.
- Это прекрасно, что между нашими странами такое тесное сотрудничество, - я старалась попасть в ногу его широким шагам. Давай и мы с тобой заключим маленький экономический контракт.
- Правильно. Между нами не должно быть неясных моментов.
- Золотые слова. Так вот… Пару дней тому назад я купила для мамы меховое пальтишко. На зиму. И мне очень хочется, чтобы это пальто преподнес ей ты. Как презент. От своего имени.
- Но это будет неправда. Это нехорошо…
- Хорошо, хорошо! Хуже будет, если это сделаю я. У мамы сразу возникнет много ненужных вопросов.
- Но у нас не дарят летом зимние вещи!
- Это у вас. А у нас готовят сани летом. Это наша маленькая национальная особенность. Короче, ты можешь мне в этом помочь?
Эдик неуверенно пожал плечами. Тут мы и подошли к нашей парадной…
Надо сказать, что этот первый для мамы международный приемчик вполне удался.
Все было вкусно, всего было в меру, мама замечательно выглядела. Она сидела напротив Эдика и с преувеличенным вниманием слушала все, что я уже знала наизусть из шведских выставочных проспектов.
- Наша фирма «Белитроник» выпускает программные манипуляторы. А недавно мы начали серийный выпуск роботов для автоматической рыбной ловли. Я участвовал в разработке такого робота…
- Что вы говорите? - светски удивлялась мама.
Мы с Лялькой покуривали на кухне.
- Да. Вес только пятнадцать кило. Робот сам забрасывает крючок и сам подтягивает леску. Как рыба клюет, робот делает автоматическую подсечку. Если рыба большая и сильная - можно больше сорок килограмм, - робот начинает ее водить и водить, и так устанет рыбу, что потом быстро вытягивает ее на борт лодки…
- Девочки! Вы слышите? Уму непостижимо!..
По маминым глазам я увидела, что она ни фига не поняла про этих дурацких роботов и безумно устала от напряжения.
- Пора начинать аттракцион, - шепнула я Ляльке. - Все поняла?
- Могила!
- Иди к ней. Придержи ее там, чтобы она сюда нос не сунула. Эдик, - сказала я, выходя на кухню. - Можно тебя?
- Момент! - поклонился маме Эдик. На кухне я сунула ему пакет с шубой и поцеловала для бодрости: давай, мол! Эдик с пакетом вошел в комнату…
- Уважаемая Алла…
- …Сергеевна, - тихо помогла я ему.
- Я знаю! - прошипел он. - Уважаемая Алла Сергеевна! Так как вы есть мама моей невесты Тани, я хочу сделать вам небольшой презент от своего имени.
- Ах, зачем это, Эдвард… - смутилась мама и даже встала из-за стола.
- Пожалуйста, - Эдик вручил маме пакет.
- Спасибо. Я вам очень признательна, но вы, ей-богу, напрасно…
- Ой, а что там? - фальшиво-заинтересованно воскликнула отлично все знавшая Лялька.
- Что спрашивать? Помоги развернуть - и увидите, - несколько нервничая, ответила я.
Лялька мгновенно распотрошила пакет, вытащила оттуда песцовую шубку и, встряхнув, набросила маме на плечи.
Мама была близка к обмороку. Лялька почти натурально визжала от восторга.
- Спасибо тебе, Эдик, - я его опять поцеловала. Все-таки он меня выручил! Но тут я заметила, что Эдик и сам находится в состоянии «грогги». Я даже за него испугалась.
- Кошмар!.. - шептал он. - Я не знал, что это такая дорогая вещь. Я думал…
- Заткнись, - одними губами сказала я ему, а маме крикнула: - мамуля! Если бы знала, как тебе идет!.. Но как Эдик вмастил?! Будто знал, что нужно… Ну, Эдик!
А мама, моя худенькая мама, стояла в роскошной песцовой шубе - первой шубе за свои сорок восемь лет - и, не отрываясь, смотрела на меня в упор. Потом судорожно вздохнула и печально сказала:
- Вы сошли с ума. Вы все сошли с ума…
Через месяц выхожу я с двумя тяжеленными авоськами из торжковского рынка и потихоньку чухаю к стоянке такси, как вдруг около меня тормозит потрясный «Мерседес» и оттуда в полном боевом блеске выскакивает Зинка Мелейко.
- «Медсестра дорогая Анюта подползла, прошептала - живой…» - спела мне Зинка. - Куда пропала, Танюша?
- Привет, Зинуля, - говорю я и вижу, что Зинка уже слегка «на кочерге». - Не рано ль «промокла»?
- Не боись, Танька. Нормуль. Сейчас мне все можно.
- Кого сняла? - Спрашиваю, а сама смотрю: за рулем типичный «аллерик» - итальяшка лет пятидесяти с гаком. Седой, красивый, явно упакованный по самое некуда.
- Это меня сняли на десять дней по полторашке. Не кисло, да? Десять дней - полторы косых «зелеными».
- Молодец! - искренне восхитилась я. - Ты даешь… А «спецура» куда смотрит?
- Самое удивительное - для них я будто не существую. Всех хватают, меня не трогают. Даже обидно, - смеется Зинка.
- Наверное, нашим ребятам наверху хвост прижали.
- Я тоже так думаю. У моего клиента какой-то охренительный контракт с нашим «Морфлотом» миллионов на семьдесят!
Итальяшка вылез из машины, поклонился мне и что-то по-своему крикнул Зинке.
- Он спрашивает - тебя никуда не нужно подвезти?
- Нет, спасибо.
Зинка ему по-итальянски все сказала (она грандиозно на этом языке чешет! ) и говорит мне:
- Слушай, Танюха, я чего хотела тебя предупредить… Вы уже заявление во дворец подали?
- Чуть не месяц как…
- Вот теперь… - Зинка оглянулась по сторонам, понизила голос: - не знаю, правда это или нет, но на всякий случай… Ты сейчас оставшиеся два месяца до регистрации, пока он там у себя в Швеции, должна посылать ему и получать от него как можно больше писем. И все про любовь! Обязательно! И звони как можно чаще - «капусту» не жалей! Вроде как бы подтверждаешь, что брак не фиктивный. Что ты не просто хочешь свалить «за бугор», а действительно выходишь замуж по жуткой любви. Поняла?
- Спасибо. А ты сама его на это дело не склеишь? - я кивнула в сторону «аллерика» в «Мерседесе».
- Кто меня выпустит?.. - махнула рукой Зинка. - Ты не помнишь, что я по восемьдесят восьмой от звонка до звонка чалилась? Потом, у меня мама в Пскове хворает, отец - инвалид первой группы. Дочка моя там у них, в будущем году школу кончает… Куда мне?
- У тебя такая дочка?! - честно говоря, я была потрясена. - Господи, вот не знала, не чаяла!..
- А ты думала… - так грустно говорит Зинка. - Мне вот-вот - сороковник… Это уж я стараюсь выглядеть. А на самом деле… Кому я нужна на пятом десятке?..
- Ладно тебе, не прибедняйся.
- Да! И еще, Танюха… «Капуста» есть?
- Семь штук заначено.
- Вот оставь себе пару на жизнь, а пятеру положи на книжку, на имя матери. И спрячь. Ты уедешь, а она хоть здесь при деньгах останется. Потом «из-за бугра» позвонишь ей и… Сюрприз! А сейчас молчи в тряпочку. Правильно говорю? Все! Чао, Танюха!
- Спасибо, Зинка. Спасибо, родная, - говорю я ей и вижу, как она, красивая, прикинутая (от силы - двадцать восемь, тридцать), идет к золотисто-коричневому «Мерседесу», а ее клиент машет мне рукой и улыбается во всю сотню своих фарфоровых зубов.
Я ему тоже помахала и потрюхала со своими авоськами на стоянку такси. А там очередь на час, не меньше!
О том, что в тот день произошло у мамы в школе, я еще долго не знала. Рассказала она мне об этом значительно позже.
Мама вела урок в своем седьмом классе. А один пацан ей очень мешал. Он запихнул под парту маленький автомобильный телевизор на батарейках и смотрел передачу. Конечно, все вокруг тоже пытались заглянуть в телевизионный экран под партой.
- Юра Козлов! - сказала мама. - Ты мне мешаешь. Выйди из класса.
- Не выйду, - спокойно сказал Козлов.
- Ну, дает Козел! - восхитились пацаны, а девочки смотрели на маму с жестоким интересом.
- Ты мне мешаешь, - беспомощно повторила мама.
- А вы мне.
- В таком случае - выйду я! - у мамы задрожали губы.
- Пожалуйста, - усмехнулся Козлов. - Кто вас держит?
Чтобы не расплакаться, мама выскочила из класса. Пустынными школьными коридорами она добежала до кабинета директора школы и распахнула дверь.
Директор - молодой мужик лет тридцати трех - посмотрел на часы, на маму и удивленно поднял брови: дескать, в чем дело? Почему до звонка?
- Альберт Иванович, - дрожащим голосом проговорила мама. - Так дальше продолжаться не может… Козлов срывает урок за уроком. Он так грубит, Альберт Иванович! Это какой-то кошмар…
- Хорошо, что вы зашли, Алла Сергеевна. Я все равно собирался посылать за вами.
- Надо что-то делать, Альберт Иванович. Я умоляю вас…
- Тут сигнал поступил, Алла Сергеевна, - директор даже не предложил маме сесть. - Ваша дочь, оказывается, выходит замуж за иностранца и собирается покинуть родину? И это нас наводит на грустные размышления. Можем ли мы доверять вам обучение наших советских детей, если вы даже свою дочь не смогли воспитать в духе преданности государству, которое вскормило и вспоило ее.
