Чарльз Буковски - Макулатура

Такую лошадь — на 3/4 мили. Они только под хвост ему будут смотреть. Ставки на него 15 к 1! Верняк! Я беру тебя в долю, друг!

— Зачем меня в долю? Зачем сам все не выиграешь?

Он выпил из второго стакана. Потом оглянулся. Поднял стакан.

— Стой! — сказал я. — Разобьешь этот стакан — и у тебя будут два задних прохода.

— А?

— Подумай сперва.

Почтарь тихо поставил стакан.

— Еще есть выпить?

— Ты знаешь где. И мне налей.

Он ушел на кухню. Я чувствовал, что теряю терпение. Потом он вернулся, дал мне стакан.

— Стой, — сказал я, — я выпью твой.

— Как это?

— В нем крепче.

Он дал мне другой стакан, потом сел.

— Так я тебя спрашиваю, скороход, зачем меня в долю?

— Да вот, — сказал он.

— Ну, дальше?

— У меня с капустой туго. Поставить нечего. Но когда выиграем, я тебе отдам из выигрыша.

— Неинтересно говоришь.

— Слушай, Билейн, мне нужно самую малость.

— Сколько?

— Двадцать зеленых.

— Это большущие деньги.

— Десять зеленых.

— Ну ты разбежался.

— Ладно, пять зеленых.

— Что?

— Два зеленых.

— Мотай отсюда!

Он допил и встал. Я тоже допил. Он стоял. Он сказал:

— А чего это грейпфруты на полу?

— А мне так нравится.

Я встал и подошел к нему.

— Пора уходить, приятель.

— Уходить пора? Да ну? Я уйду, когда пожелаю!

Он обнаглел от выпитого. Это бывает. Я заехал ему кулаком в живот. А на кулаке был медный кастет. Чуть насквозь не прошел к чертям. Он упал.

Я отошел и сгреб с полу битое стекло. Потом вернулся, открыл ему рот и бросил стекло туда. Потом потер ему щеки и немного пошлепал по ним. Губы у него покраснели.

Тогда я вернулся к прерванному питью. Прошло, наверное, минут 45, и почтальон зашевелился. Перекатился на живот, выплюнул пару стекляшек и пополз к двери. Вид у него был жалкий. Дополз до самой двери. Я открыл ее, и он пополз дальше к своей квартире. В следующий раз надо присматривать за ним. Я закрыл дверь.

Я сел и нашел в пепельнице погасшую сигару. Зажег ее, затянулся, закашлялся. Попробовал еще раз. Довольно приятно. На меня нашла задумчивость.

Решил больше ничего сегодня не делать. Жизнь изнашивает человека, до дыр.

Я снова пришел в магазин к Реду. Я снова занимался делом Селина. Ипподром был закрыт, и день был пасмурный. Ред проставлял цены на редких книгах.

— Сходим к Муссо? — предложил он.

— Не могу, Ред. Я, кажется, ем без остановки. Посмотри на меня.

Я распахнул пиджак. Рубашка обтягивала мое брюхо. Одна пуговица отскочила.

— Тебе надо отсосать этот жир. У тебя будет инфаркт. Жир отсасывают через трубку. Сольешь его в банку, будешь смотреть, и он тебе будет напоминать, чтобы ты не увлекался пончиками с повидлом.

— Я подумаю. Не хочешь грейпфрута?

— Грейпфрута? От него не толстеют.

— Знаю, но утром я поскользнулся на нем, когда встал. Грейпфруты опасны.

— А где ты спал, в холодильнике?

Я вздохнул.

— Слушай, давай переменим тему. Ты знаешь этого типа, который похож на Селина?

— А, этого…

— Этого. Не заходил тут?

— С того раза — нет. Ты следишь за этим гусем?

— Можно сказать, да.

И тут он входит, легок на помине. Селин.

Пролез мимо нас, прошел по проходу, вытащил книжку.

Я подошел к нему поближе. Совсем близко. Он держал подписанный экземпляр «Когда я умирала». Тут он заметил меня.

— В прежнее время, — сказал он, — жизнь у писателей были интереснее, чем их писания. А нынче — ни жизнь неинтересная, ни писанина.

Он поставил Фолкнера на место.

— Вы тут поблизости живете? — спросил я.

— Возможно. А вы?

— Когда-то у вас был французский акцент, правильно? — спросил я.

— Возможно. А у вас?

— Ничего подобного. Слушайте, вам никто не говорил, что вы на кого-то похожи?

— Каждый из нас более или менее похож на кого-то. Слушайте, у вас есть сигареты?

— Конечно.

Я полез за пачкой.

— Пожалуйста, — сказал он, — выньте одну сигарету, зажгите ее и курите ее. Чтобы было занятие.

Он пошел прочь. Я зажег сигарету, затянулся. Потом пошел за ним. Кивнул на прощание Реду и вышел на улицу. Селин как раз садился в «фиат» 89-го года. А позади него стояло — что? Позади него стоял мой «фольксваген». Какая удача! Вот и не верь после этого в судьбу. В первый раз за сколько месяцев мне удалось поставить машину у тротуара! Я вскочил в нее, дал по газам и помчался за ним.

Он ехал на восток по Голливудскому бульвару. Леди Смерть, подумал я, к вашим услугам.

Я бы упустил его у следующего светофора, если бы не проскочил под красный свет. Без осложнений; только пожилая дама в «кадиллаке» грязно обругала меня. Я улыбнулся.

Вскоре мы с Селином очутились на Голливудском шоссе; солнце прорвалось сквозь облака. Я держал Селина в поле зрения. Я чувствовал себя отлично. Может быть, пойду, и мне высосут жир через трубку. Я еще молодой человек. Все впереди.

Дальше Селин поехал по Портовому шоссе. Потом — через Санта-Монику. Потом — через Сан-Диего. На юг.

Потом Селин свернул с шоссе, и я свернул за ним. Местность казалась знакомой. Я ехал примерно на полквартала сзади. И надеялся, что он не особенно поглядывает в зеркальце.

Потом я увидел, что он притормаживает и останавливается. Я подъехал к бордюру, остановился и стал наблюдать.

Он вылез из машины, прошел несколько домов, потом, оглядываясь через плечо, пересек улицу. Остановился, снова оглянулся и двинулся по дорожке. Поднялся на крыльцо, оглянулся и постучал. Дом был большой и показался мне знакомым.

Дверь открылась. Селин вошел. Я тронулся с места и медленно проехал мимо. Это был дом Джека Басса. Интересное кино. Было только 2.30 дня. Красный «мерседес» Синди стоял перед домом.

Я объехал вокруг квартала и остановился на прежнем месте. Сейчас я убью двух зайцев. Я раскрою Селина и прищучу Синди.

Я их не торопил. Дал им десять минут. Когда я учился в средней школе, одна учительница спросила нас: «Кем вы хотите стать, когда вырастете?»  Почти все мальчики сказали, что хотят быть пожарными. Это глупо, можно обгореть. Несколько ребят сказали, что хотят быть врачами или адвокатами, но ни один не сказал: «Я хочу быть сыщиком». И вот я сыщик. Да, а когда очередь дошла до меня, я ответил: «Не знаю…»

Прошло десять минут. Я схватил мою мини-видеокамеру, распахнул дверцу машины и направился к дому. Меня пробирала легкая дрожь. Я глубоко вздохнул и подошел к двери. С замком сложностей не было. Через 45 секунд я уже был внутри. Я прошел по передней, потом услышит голоса. Подкрался к двери. Они сидели за ней. Я слышит их голоса. Они говорили тихо. Я прижался к двери, прислушался. Услышал Селина.

— Тебе нужно это… ты сама знаешь…

— Я… — Это говорила Синди. — Я не уверена… А что, если Джек узнает?

— Он не узнает…

— Джек бешеный…

— Он не узнает. Это для твоего же блага…

Синди засмеялась.

— Для моего блага?.. А тебе ничего не перепадет, да?

— Конечно… Ну-ка, ну-ка, возьмите его в руки… Начинается отсюда…

Я выждал несколько секунд, пинком распахнул дверь и ворвался в комнату с видеокамерой. Уже включенной и наведенной на резкость.

Они сидели за кофейным столиком, и Синди как будто подписывав какие-то бумаги. Она подняла голову и закричала.

— Тьфу ты, — сказал я.

Я опустил камеру.

— Что еще за чертовщина? — спросил Селин. — Ты знаешь этого типа?

— Первый раз вижу!

— А я знаю, — сказал Селин. — Околачивается в книжном магазине и задает дурацкие вопросы.

— Я вызову полицию! — сказала Синди.

— Стойте, — сказал я, — я все объясню.

— И поскладнее, — сказала Синди.

— Поскладнее, — сказал Селин.

Я ничего не мог продумать. Только стоял.

— Я вызову полицию, — сказала Синди, — немедленно!

— Стойте. — сказал я. — Меня нанял ваш муж, Джек Басс. Я детектив.

— Нанял? Зачем?

— Чтобы вас накрыть.

— Меня накрыть?

— Да.

— Я оформлял этой даме страховку, — сказал Селин, — а вы врываетесь с камерой.

— Извините, произошла ошибка. Пожалуйста, позвольте мне ее исправить.

— Как вы ее исправите, черт возьми? — спросил Селин.

— Я пока не знаю. Мне ужасно жаль. Я что-нибудь придумаю чтобы поправить дело. Честное слово.

— Это какой-то выродок, — сказала Синди, — психически боль ной.

— Я извиняюсь, но мне надо идти. Я свяжусь с вами и обо всем условлюсь.

— Мы сдадим вас полиции! — заявила Синди.

— Я должен идти, — сказал я.

— Ну нет, — сказала Синди, — никуда вы не пойдете! Я повернулся к двери, а она нажала звонок. Передо мной появилась приличная копия Кинг-Конга. Он был чудовищен. Он медленно двигался ко мне.