— И чего хочет господин Грошев? — Дарья положила факс на стол. — Не поняла.
— Всего, но как всегда ничего конкретного. Причем, как водится, всего побольше, лучше чем у всех и за гроши. Ну насчет последнего я ему объяснила, что это не к нам. Кажется, понял. В общем, я предложила ему сделать нарезку из нашего сюжета про Стивена Джонса. Оформлять клуб и делать перфоманс он позвал Алексея Политова и Марину Белову. Ребята они талантливые, фантазии им не занимать. Сообразят, как вписать наш сюжет в общее действо.
— Я их знаю, у меня Катька, подруга, с ними дружит. Я даже как-то была у них в мастерской на шоссе Энтузиастов.
— Раз знаешь, тогда понимаешь, что они могут сотворить.
— Ну а этот-то кто такой? Как его… Джонс?
— Стивен Джонс… Дашуль, и ты туда же, куда и Грошев, он тоже рот открыл от удивления. — Наталия Георгиевна укоризненно покачала головой. — А еще с красным дипломом.
— Можно подумать, красный диплом в России за Джонсов дают.
— За модой следишь? Следишь! Гламурные журналы читаешь? Читаешь! А про величайшего шляпника всех времен и народов не знаешь.
Дарья положила чайный пакетик в кружку и залила кипятком.
— Так просветите. Вы же знаете, я всегда открыта для новых знаний.
— Популярно объясняю для невежд. Господин Джонс — номер один в мире по дизайну шляп. В прошлом году он приезжал в Москву. В его честь была устроена грандиозная вечеринка в клубе «На Сретенке». Столичный бомонд весь там отметился. Он показывал свою новую коллекцию дамских шляпок, отвечал на вопросы журналистов, и мы все это засняли.
Дарья с готовностью встала со стула.
— Моя задача?
— Твоя задача, — Наталия Георгиевна посмотрела на часы, — для начала сделай копию, отсмотри все внимательно и отсеки ненужное. Чтоб было динамично и не больше десяти-двенадцати минут. Кассета в студии, на монтажном столе. В твоем распоряжении чуть больше недели. Не забудь при этом, что ты еще мне должна предыдущую работу сдать. Так что планируй свое время сама. Вопросы есть?
— Вопросов нет.
— Будут звонить — говори, что вернусь к шести.
— Тогда я пошла?
— Давай, и я пошла. Через час у меня встреча в «Останкино», потом в Дом кино за сценарием, потом…
— А в вашем сценарии запланировано поесть или опять бутербродами будете себя развлекать?
— Обедать буду в ужин. — Наталия Георгиевна надела норковую шубку. — На всякий случай не прощаюсь.
— Удачи! — Дарья взяла кружку и направилась в монтажную.
Не успела она как следует расположиться, в дверь постучали. На пороге возник Леша.
— Дашкевич, привет, помощь требуется?
— Пока нет.
— Кого ваять собираешься?
— Стивена Джонса.
— Знаем, знаем такого.
— Интересненькое дельце, все кругом знают, а я вот впервые слышу.
— Дашкевич, какие твои годы! И вообще, много будешь знать — скоро состаришься, — Леша гоготнул и серьезно добавил: — Шутка! Ладно, долго отвлекать не буду. Даешь шесть секунд для рекламной паузы на канале «Хорошо продакшн»? Клянусь, уложусь.
— Даю.
— Хорошая моя девочка. — Он погладил Дарью по голове.
У Леши было хобби — много лет он собирал истории и анекдоты про животных, высказывания о них известных и известных только ему людей, стихи, картинки, открытки. Систематизировал их, брошюровал в большие, толстые книги. Он даже выучился переплетному делу, чтобы, как он выражался, «собственноручно нести ответственность». Сейчас Леша работал над двенадцатым томом.
— У тебя ведь французский?
— Французский и английский.
— Тогда заценишь. Как по-вашенскому будет «как поживаешь?», «как дела?»
— Comment ça va?
— Комман са ва? Хорошо сказала. А теперь смотри сюда. — Он извлек из нагрудного кармана открытку. — Что здесь написано?
— Allo, comment chat va?
— Алло, комман ша ва? — повторил Леша. — А это уже переводится «как кот поживает?». Правильно?
— Да, правильно.
На открытке были нарисованы четыре кота с мобильными телефонами в лапах. Первый стоял в позе, похожей на букву А, второй и третий — на букву L, а четвертый свернулся колесом в виде буквы О.
— Нравится?
— Хорошая открыточка.
— Друзья из Ниццы притаранили. Комман ша ва? — еще раз повторил Леша. — А знаешь, весьма подходящее приветствие для нашего зверинца. Может, ввести в обиход внутри нашего сообщества, как думаешь?
— Лично я не против.
— Пойду провентилирую вопрос с коллективом.
Леша гоготнул и скрылся за дверью.
* * *
Анна Федоровна и Вера вышли из ворот Ваганьковского кладбища.
— Ну и рожа у этого могильщика! — Вера искала глазами машину мужа. — Увидишь такого во сне, точно не проснешься.
— Да, не очень приятный тип.
— Он еще во время похорон суетился как не знаю кто, лез куда не следует.
— Ладно, бог с ним, главное, чтобы они к девяти дням привели в порядок склеп. Какие у нас еще дела на сегодня?
— На сегодня пока все. Можно ехать домой.
— Хорошо, а то я так устала.
Олег, заметив жену и тещу, посигналил.
— А вон он стоит. — Вера помахала мужу рукой.
Они перешли улицу и направились к машине. Из динамика, прикрепленного к внешней стороне палатки, рвалось: «То была не интрижка, ты была на ладошке, словно новая книжка в модной суперобложке…»
— Не слышала я такой песни у Высоцкого. — Анна Федоровна невольно замедлила шаг.
«Я влюблен был как мальчик, с тихим трепетом тайным я листал наш романчик с неприличным названьем». Они подошли к машине. Олег открыл перед ними дверцу.
— Как дела? — увидев озабоченное лицо мужа, спросила Вера.
— Дела как сажа бела, — мрачно отозвался Олег. — Куда едем?
— Домой, Олег, домой. — Анна Федоровна откинулась на спинку сиденья и закрыла глаза.
Вера чмокнула мужа в щеку.
— Не нравится мне что-то твое настроение, радость моя.
— В сервисе проторчал бог знает сколько, а сделали с гулькин нос. Завтра опять ни свет ни заря пилить к ним. Заколебали!
Машина тронулась с места. У высотки на Красной Пресне сломался светофор. Образовалась огромная пробка. Машины гудели, водители энергично размахивали руками, посылали куда подальше и эту пробку, и эту страну, и этого гаишника, который никак не мог разрулить ситуацию.
— Похоже, застряли надолго. — Олег опустил стекло и пальцем поманил парнишку с газетами.
— Желаете что-нибудь приобрести? Газеты все свежие.
— Желаем. Новости есть какие-нибудь?
— Вот, пожалуйста.
Олег расплатился и погрузился в чтение. Анна Федоровна открыла глаза.
— Вера, хочу с тобой посоветоваться. Не знаю, что делать. Вчера разговаривала с Сашей Рукавишниковым, думала заказать надгробие. А сегодня позвонил Эрнст Неизвестный из Нью-Йорка. Говорит, Анна, я сам сделаю Володеньке памятник. Я — друг, я должен.
— Он сделает что-нибудь черно-белое, — не отрываясь от газеты, буркнул Олег.
— Что ты имеешь в виду? — Вера с вызовом посмотрела на мужа. — В отце не было ничего черного!
— Володя был светлый человек, без черного дна. — В отличие от дочери Анна Федоровна была спокойна.
— Черное и белое есть в каждом человеке, все зависит от пропорций. — Олег брезгливо отбросил газету на сиденье. — Скоты!
Вера потянулась за газетой.
— Ты о чем?
— А, не важно.
— Нет, важно. — Она быстро пробежала глазами заметку. — Нет, ты посмотри, какие подонки! Оказывается, мы зарабатываем на имени отца. Мы открыли выставку его работ за две недели до его смерти. Знали, что он смертельно болен, и все равно…
— Ну надо же… — У Анны Федоровны не было сил, чтобы выразить свое возмущение. — Это безбожно!
— Так, посмотрим, и кто это у нас такое пишет… Ага, некая Влада Зарывайло. Бред! Олег, разворачивайся, быстро! Едем в редакцию. На девятьсот пятого года.
— Как ты это себе представляешь?
— Это твои проблемы. Мне нужно быстро.
Вера открыла сумочку, достала мобильный телефон. Олег вышел из машины, подошел к синим «жигулям», которые стояли слева от них, что-то сказал водителю, вернулся. Жигуленок проехал вперед несколько метров. Этого было достаточно, чтобы Олег, нарушив правила, смог развернуться.
