— И если ради этого мне пришлось бросить танцы и носить старушечью обувь… — она заговорщически улыбнулась майору. — Я это переживу.
Несколько дней спустя, в сочельник, он встретил ее рядом со своим домом. Она, дрожа, прислонилась к ограде и курила. Когда он улыбнулся, она тревожно взглянула на него.
— Я бросила курить, — сказала она и раздавила окурок каблуком своей практичной туфли. — Как только мы поженимся, заставлю Абдула Вахида отослать эту старую крысу домой. Меня от нее в дрожь бросает.
— Вы не уживаетесь? — спросил майор, на одну безумную секунду понадеявшись на возвращение миссис Али.
— Говорят, она была у себя в деревне повитухой, — сказала Амина, словно говоря сама с собой. — Думаю, у них так принято называть ведьм.
Она сердито взглянула на майора.
— Если она еще раз ущипнет Джорджа, я дам ей пощечину.
— Вы не знаете, как поживает миссис Али, Жасмина? — спросил он, отчаявшись перевести разговор на нее. — Может, она вернется и поможет вам.
Амина замялась, словно не желая отвечать, но затем торопливо выпалила:
— Они говорят, что, если Жасмине не нравится там, где она живет, пусть отправляется в Пакистан и живет со своей сестрой.
— Но ведь она никогда не хотела жить в Пакистане, — в ужасе сказал майор.
— Я не знаю. Это не мое дело, — ответила она и отвернулась — как показалось майору, устыдившись. — Пусть разбирается сама.
— Ей было важно ваше счастье, — напомнил майор, надеясь вызвать схожий отклик в душе Амины.
— Жизнь не сводится к такой простой штуке, как счастье, — ответила она. — Вечно приходится идти на какие-нибудь мерзкие компромиссы — например, соглашаться торчать всю жизни в богом забытом магазинчике.
— Я обещал, что научу Джорджа играть в шахматы, — сказал майор, осознавая, что цепляется за последнюю ниточку, связывающую его с Жасминой.
— Он сейчас очень занят, — чересчур поспешно ответила она. — А свободное время проводит с отцом.
— Конечно, — ответил майор. Его надежды растаяли.
Он протянул руку, и Амина с удивленным видом пожала ее.
— Восхищен вашим упорством, юная леди, — сказал он. — Вы из тех, кто добивается собственного счастья. Джорджу повезло.
— Спасибо, — сказала она. Поворачиваясь, чтобы уйти, она скорчила ему гримаску:
— Джордж бы с вами не согласился. Поскольку теперь мы живем с его отцом, я сказала ему, что Рождество — это только украшения в магазине, ничего больше. Теперь мы не будем подсовывать подарки ему под подушку.
Глядя ей вслед, майор поймал себе на том, что прикидывает, успеет ли он съездить в город и купить Джорджу шахматы — красивые, но не слишком дорогие. Со вздохом он отказался от этой затеи, решив не потакать дурацкой привычке лезть туда, куда никто не звал. Он напомнил себе, что, вернувшись домой, надо будет убрать томик Киплинга, который до сих пор лежал на каминной полке. Внутри не обнаружилось никакой записки (он потряс книгу, надеясь обнаружить там краткое прощальное письмо), и глупо было хранить ее на виду, словно талисман. Он уберет ее, а потом отправится в Литл-Падлтон, чтобы выбрать рождественский подарок Грейс — что-нибудь простое и достойное, демонстрирующее крепость их дружбы и ни на что не намекающее. Пятидесяти фунтов должно хватить. Потом он позвонит Роджеру и сообщит, что приведет с собой на Рождество еще одного человека.
Сначала ему показалось, что их нет дома. В окне светилась единственная лампа — многие так поступают, когда уходят из дома, чтобы отпугнуть грабителей и не спотыкаться в темноте по возвращении. В прихожей и спальне было темно, и не слышалось ни музыки, ни бормотания телевизора.
Все же майор постучал и с удивлением услышал скрип стола и звук шагов. Заскрежетал замок, дверь открылась, и он увидел Сэнди: она была в джинсах и белом свитере, а в руках сжимала держатель для скотча. Выглядела она бледной и несчастной, на лице не было ни грамма косметики, а прядки волос выбивались из-под повязанной на голову косынки.
— Не стреляйте, — сказал он, приподняв руки.
— Извините. Входите, — пригласила она, положила скотч на пристенный столик и впустила его в тепло дома. — Роджер не сказал, что вы зайдете.
Она обняла его, что было неожиданно, но отнюдь не неприятно.
— Он не знал, — ответил майор и повесил пальто на крючок, вырезанный из кости какого-то животного. — Я просто ходил по магазинам и подумал, что надо бы занести вам подарки и пожелать вам хорошего сочельника.
— Его нет, — сказала она. — Но мы с вами можем выпить.
— Я бы не отказался от хереса, — ответил он и вошел в скудно обставленную гостиную, где замер, глядя на гигантский черный ершик, который, видимо, символизировал рождественскую елку.
Ершик достигал потолка и был украшен исключительно серебряными шарами разных размеров. Кончики его многочисленных ветвей светились синим светом.
— Бог ты мой, это что, Рождество в Аиде? — спросил он.
— Это выбрал Роджер. Считается, что это очень шикарно, — пояснила Сэнди, пытаясь справиться с пультом от электрокамина. В белых камешках вспыхнули языки пламени. — Я хотела, чтобы тут все было более традиционно, но эта штука обошлась нам в целое состояние, а к следующему году она уже выйдет из моды, поэтому я сунула ее в машину и привезла сюда.
— Обычно я только приветствую экономию, — с сомнением сказал майор, глядя, как Сэнди наливает ему херес.
Она положила в стакан столько льда, что необходимо было либо пить залпом, либо смириться с изрядным количеством воды.
— Согласна, это какой-то кошмар.
— Может, весной вам удастся сдавать его напрокат для прочистки труб?
— Простите, что мы не пригласили вас раньше. Она указала ему на белую кожаную тахту с низкой спинкой и без подлокотников, напоминавшую банкетку в дамском обувном магазине.
— Роджер хотел все обставить прежде, чем приглашать гостей, а потом мы погрязли в череде банковских приемов и тому подобных мероприятий.
Она говорила тихо и монотонно, и майор забеспокоился, хорошо ли она себя чувствует и в силе ли их планы на рождественский ужин. Она налила себе бокал красного вина и свернулась калачиком на металлическом шезлонге, покрытом чем-то, напоминающим лошадиную шкуру. Она повела рукой вокруг, и майор попытался охватить единым взглядом стриженый белый мех ковра, стеклянный журнальный столик и цветные пластины торшера, сверкавшие, словно временный светофор.
— Чем меньше вещей, тем меньше приходится смахивать пыль, — заметил он. — Пол выглядит очень чистым.
— Мы сняли семь слоев линолеума и столько лака, что я боялась, что мы вот-вот докопаемся до земли, — сказала она, глядя на бледно-медовые доски пола. — Подрядчик говорит, что теперь они нам долго прослужат.
— Сколько усилий ради съемного дома.
Майор хотел сказать ей что-нибудь приятное и разозлился на себя, услышав, что снова заговорил все тем же осуждающим тоном.
— Я хотел сказать, надеюсь, вам удастся его купить.
— Поначалу мы так и планировали, — сказала она. — Теперь, наверное, Роджер попробует купить его и тут же перепродать.
— Что-что?
К его удивлению, она расплакалась. Слезы тихо бежали по ее щекам. Прикрыв лицо рукой, она отвернулась к огню. Она сидела неподвижно, только покачивалось вино в бокале, который она продолжала держать в другой руке. Ее сгорбленные плечи, острые ключицы наполовину в тени — все выражало отчаяние. Майор проглотил свой херес и, прежде чем заговорить, осторожно поставил бокал на столик.
— Что-то случилось, — сказал он. — Где Роджер?
— На вечеринке у лорда Дагенхэма, — ответила она коротко и горько. — Я сказала ему, чтобы шел, если хочет. Он и ушел.
Ерзая на неудобной тахте, майор размышлял над услышанным. Никогда не стоит вмешиваться в домашние ссоры: сначала вас перетягивают на одну из сторон, а потом пара мирится и обращается против того, кто осмелился высказывать критические замечания. Однако он опасался, что его сын что-то натворил, раз уж такая хладнокровная женщина стала вдруг такой хрупкой.
— Чем я могу вам помочь? — спросил он, протянув ей чистый носовой платок. — Вам принести воды?
— Спасибо, — она взяла платок и принялась медленно вытирать лицо. — Дайте мне минутку. Простите, что веду себя так глупо.
Когда он вернулся из кухни, оформленной в сельско-космическом духе — деревянные шкафы словно парили в воздухе, — она уже взяла себя в руки, хотя и выглядела напряженной. Она пила воду так жадно, словно уже давно хотела пить.
— Теперь легче? — спросил он.
— Да, спасибо. Простите, что поставила вас в такое положение. Обещаю, не буду рассказывать о проблемах вашего сына.
— Что бы он ни сделал, я уверен, он извинится, — сказал майор. — Сейчас же сочельник.
