Ей хотелось реветь как маленькой. Как же так? Неужели кто-то придет и ее, Кристину Тарасевич, убьет? Из-за какого-то этилированного бензина?! Или ее успеют спасти?
Кристина принялась высчитывать, кто мог бы обнаружить ее исчезновение и забить тревогу. Только баба Лиза, Синий да Алтаев…
При мысли об Иваре Кристина всхлипнула. Она на секунду представила, что с ним станется, если ее убьют, и у нее тут же навернулись слезы на глаза. А Сонька? С ней-то что будет?
Вне себя, Кристина изо всех сил дернулась, но наручник так больно впился ей в запястье, что она чуть не вскрикнула.
— Бесполезно, — покачала головой Щеглицкая. — Пока ты была без сознания, я уже сто раз пробовала вырваться.
— А сколько мы уже тут?
— Около двух суток.
— Сколько-сколько?! Какой сегодня день недели?!
— Воскресенье. Голосование уже почти завершилось. Так что скоро нас выпустят…
Кристина посмотрела на нее. Кажется, Щеглицкая вовсе не думала о том, что их могут убить. Глупенькая девочка! Ей это даже в голову не приходило!
«Зато моей паники хватит на двоих», — угрюмо подумала Кристина.
Встав на колени, она принялась изучать наручник. Подергала цепочку, попробовала вжать большой палец в ладонь, чтобы вытащить кисть… Все ее мысли сосредоточились на одном: во что бы то ни стало им надо было бежать. Как-нибудь нужно отцепиться от этой проклятой батареи.
— У тебя шпильки нет? — спросила она Щеглицкую, всей душой молясь, чтобы у той оказалась хоть какая-нибудь заколочка, пригодная для открывания наручников.
Но та лишь покачала головой.
— Нет. Я же ношу распущенные волосы…
— Черт!
Кристина вновь осела на пол.
— И что, нас так и будут держать прикованными? А как же в туалет ходить?
Щеглицкая в недоумении уставилась на нее.
— Н-не знаю… Наверное, надо охранника позвать…
— Эй! — изо всех сил крикнула Кристина. — Есть тут кто живой?!
— Тише! — умоляюще зашептала Щеглицкая.
Но Кристина не обратила на нее никакого внимания.
— Эй! Кто-нибудь!
Наконец на пороге появился какой-то тип в камуфляже и маске. В руках у него была резиновая дубинка.
— Ты чё разоралась?! — гаркнул он.
«В маске, гад! Не хочет, чтоб его узнали», — подумала Кристина, а вслух сказала:
— Мне в туалет надо!
Охранник смерил ее долгим взглядом.
— Ну-у, пошли…
Достав ключ из кармана штанов, он отстегнул наручник от батареи.
— Идем!
Он подвел ее к туалетной двери, украшенной старой наклейкой в виде писающего мальчика.
Кристина косилась по сторонам. Так, стандартная однокомнатная квартира… Охранников двое: один тут, другой сидит смотрит на кухне переносной телевизор. Оружия у них нет, только дубинки…
Разведка была проведена.
* * *
На всякий пожарный случай у Бори Пименова была припасена небольшая квартирка на окраине города. Здесь он мог спокойно отсидеться, если ему надо было ненадолго исчезнуть из поля зрения. Сюда допускались только приближенные и некоторые вышестоящие лица.
С самого утра Снежана висела на телефоне и отслеживала, что творится в городе. Все получалось именно так, как задумывал Боря: рейтинг Стольникова стремительно шел вниз.
Единственное, что оставалось сделать — это разобраться наконец с Тарасевич. От нее надлежало избавиться, и как можно скорее.
Но Боря почему-то не торопился с этим.
— Вдруг у нее остались материалы, кроме тех, что мы изъяли? — предположил он. — Если мы уберем ее, не выяснив все до конца, то в один прекрасный момент может всплыть еще одна кассета, которая прямо укажет на нас. Успокойся, свернуть ей шею мы всегда успеем.
Но Снежана не могла успокоиться. Узнав о том, что Ивар завел роман с этой смазливой телеведущей, она впала в какое-то умопомрачение. Ей хотелось рвать и метать, хотелось сделать все, чтобы Тарасевич исчезла с лица земли…
И еще ей хотелось напомнить Боре, что Кристина с самого начала показалась ей подозрительной. Так ведь нет, он вознамерился облагодетельствовать это существо! Он подумал, что Тарасевич из мести будет снимать анти-стольниквскую программу, и потому предоставил ей полную свободу слова. А оказалось, что она занялась самим Борей.
Вечером в дверь позвонили. Это был Караваев.
— Где Борис? — крикнул он, глядя на Снежану бешеными глазами.
Пименов вышел ему навстречу.
— Свари нам по кофе, — коротко приказал он Снежане.
Осознав, что что-то случилось, она поспешила на кухню, поставила турку на огонь…
— Алтаев арестован по подозрению в похищении Тарасевич! — донесся из комнаты яростный голос Караваева.
Чашка выскользнула из рук Снежаны и ударилась об пол.
— Все как с ума посходили! — продолжал кричать Караваев. — Я сегодня звоню Стольникову, а он говорит, что нам наоборот это выгодно: не надо будет Алтаеву денег платить!
— Правильно, — невозмутимо отозвался Боря. — Это я навел его на эту мысль.
— Да ты что?! Ты не понимаешь, что ли, что если Алтаев садится в тюрьму, то это практически гарантирует нам полный провал на выборах!
Снежана медленно осела на пол.
Ивар арестован. Как такое могло случиться?! Почему его обвинили в том, к чему он не имеет ни малейшего отношения?!
— Серег, ты когда-нибудь задумывался о том, что произойдет, если мы все-таки проиграем эти выборы? — вновь раздался спокойный голос Бори.
— У нас есть все шансы… — начал было Караваев, но Пименов тут же перебил его:
— А если все-таки мы проиграем? Полпред будет искать виновных. А также спонсоры… А также твой тесть… Учитывая, как ты опозорился в прессе, то вполне вероятно, кто-то может обвинить и тебя…
— На что ты намекаешь? — спросил Караваев. Весь его нахрапистый тон исчез, стоило Пименову упомянуть о какой-то ответственности.
— Я намекаю на то, что нам надо оставить себе отходные пути. Эта журналистка Тарасевич исчезла очень кстати. И мы можем использовать это в свою пользу: обвиним во всем Ивара. Синий уже раструбил, что это Алтаев виноват. Осталось только накопать немножко фактов.
— Ты хочешь сказать, что в случае неудачи мы все свалим на него?
— Конечно! А оправдаться он не сможет, так как будет сидеть в СИЗО.
— Хм… Неплохо придумано, — усмехнулся Караваев. — А она случаем не найдется, эта твоя Тарасевич?
— Не найдется, — успокоил его Пименов. — Все под контролем.
— Ты молодец, Борь. Конечно, нужно на всякий случай обеспечить себе тылы. Если Василий Иванович выиграет — все будет зашибись, а если нет надо соломки подстелить себе под зад.
— И ты молодец, что все понял, — сделал ответный комплимент Пименов. Кстати, я хотел тебя предупредить: на твоем заводе на складе готовой продукции работает некто Эдик. Он крадет у тебя этилку целыми составами.
— Откуда ты знаешь? — изумился Караваев.
— Слухами земля полнится… Думаю, что ему тоже надо куда-нибудь исчезнуть. А то он совсем обнаглел: ворует, болтает слишком много…
… - Снежан, что ж ты кофе-то нам не принесла? — проворчал Пименов, выпроводив Караваева за порог.
Та все еще сидела на полу — заплаканная и несчастная.
— Э, матушка, что это с тобой? — удивился Боря, войдя в кухню.
Устыдившись своей слабости, Снежана вскочила, схватилась за веник и принялась остервенело сметать в кучку осколки от чашки.
— Посмотри на меня! — вдруг строго приказал Пименов.
Она подняла на него отчаянные глаза.
— Снежана, в чем дело?
— Нет, ничего… Тебе показалось.
— Если ты хочешь что-нибудь спросить, спроси.
Она вновь потупила взгляд, и вдруг не выдержала и сорвалась:
— Борь, ты и вправду хочешь сделать это? Ты засадишь Ивара за убийство Тарасевич?
— Да.
— Но ведь она еще жива!
— Ты же сама настаивала на ее ликвидации. Помнишь?
— Да, — кивнула головой Снежана. — Но ведь Ивар… Как думаешь, может, лучше все свалить не на него, а на Никитина или на Вайпенгольда? По-моему, они больше подходят на эту роль…
Боря отобрал у нее веник и зашвырнул его в угол. Брови его нахмурились, глаза потускнели.
— Снежан, ты… в него… влюбилась? — произнес он, надавливая на каждое слово.
Она отвернулась, стараясь спрятаться от его пытливого взгляда.
— Ответь: это так?!
Снежана могла только всхлипывать. Она прекрасно знала, что чувствовал сейчас ее Боря: он ревновал, и эта ревность была страшной как конец света. Он привык, что Снежана безраздельно принадлежит ему, что она — его земля, его крепость, его тыл. Ему даже не приходило в голову, что когда-нибудь ей может захотеться завести себе семью… Ведь по сути это означало бы, что она меняет его на другого мужчину. А это было самым тяжким из всех возможных преступлений.
— Все останется так, как я решил, — сказал Пименов.
