Я прикоснулся пальцами к своим губам. Сейчас они казались мне такими же юными и девственными, как в ту ночь, когда Тереза впервые поцеловала меня и я неловко ответил на ее поцелуй. У меня было такое чувство, будто своим прощальным поцелуем я вернул все прошлые поцелуи и теперь мои губы принадлежали только одной женщине на всю оставшуюся жизнь. Но примет ли она меня теперь? Примет ли она ту правду, которую я изложил в своем послании?
Приближается полночь, и я отправляюсь на встречу с доньей Анной в ее семейную часовню. Я твердо намерен избежать той ревности, которая заставляет мужчину цепляться за то, что у него уже есть, и оставить позади тот голод, который заставляет мужчину стремиться ко всему, что для него не предназначено.
Сейчас я вынужден отложить перо, а вместо него взять шпагу, которая пригодится мне в дороге, чтобы защитить донью Анну и себя. Как бы ни сложилась наша судьба, я нисколько не сожалею о том, что отказался от призвания вольнодумца и бесконечных побед ради нескольких мгновений истинной любви и счастья. Фатима была права: один поцелуй любимого человека приносит несоизмеримо большую радость, чем тысяча ночей с незнакомцем. В любовных приключениях я познал изменчивую сущность жизни, которая втягивает нас в свою бесконечную безликую игру. Познав же подлинную любовь, я ощутил дыхание вечности, которое придает нашей жизни цель и смысл.
Скоро я узнаю, предпочла ли донья Анна любовь ненависти, а прощение — мести. Теперь мне есть что терять. Если с нами пребудет любовь, никто не сможет помешать нам — ни инквизитор, ни маркиз.
Ночь, 14 июля, 1593Последняя ночь — прощальный выход
[Примечание редактора. На этом записи, сделанные рукой дона Хуана, заканчиваются. Однако, по словам переводчика, дневник содержал дополнительные страницы, написанные в совсем ином, гораздо менее изящном стиле. По всей вероятности, они были сделаны Кристобалем, слугой дона Хуана. Я полностью привожу их здесь.]
Моя рука дрожит, когда я пишу на этих страницах. Мой хозяин отдал мне свой дневник в ту последнюю ночь, и пусть никто не говорит, что я украл его. В течение пятидесяти лет я хранил эту тетрадь в тайнике под своей кроватью. Прежде чем я умру, я должен рассказать о том, что произошло с моим хозяином в ту самую ночь. Каждое мгновение врезалось в мою память. Все, что тогда произошло, до сих пор стоит перед моими глазами.
Мой хозяин не позволил мне сопровождать его, и я впервые ослушался, словно предчувствуя, что он покинет меня навсегда. Когда колокола начали отбивать полночь, он оседлал вороного жеребца и выехал за ворота. Бонита, запряженная в карету, с трудом поспевала за ними. Подъехав к монастырю Святого Франциска, дон Хуан спешился и вошел в церковь. Я с бьющимся сердцем последовал за ним. Железная дверь в часовню командора была открыта, но внутри я никого не увидел. Я проходил мимо исповедальни с задернутой занавеской, когда странное чувство заставило меня обернуться. Прямо за моей спиной возвышалась деревянная статуя святого Мигеля. Раскинув огромные крылья, он сурово смотрел на меня, а в руках сжимал длинный острый меч. Мне стало не по себе, и я поспешно зашагал дальше.
Перед алтарем я увидел моего хозяина со шпагой в руке. Его окружала целая армия: два солдата с арбалетами и шесть приближенных инквизитора. Их шпаги и кинжалы были вынуты из ножен. Позади всех стоял сам епископ. Свечи отбрасывали тени на его зловещий лик. Вот что он сказал. Я не забыл ни одного слова.
— Суд свершился, дон Хуан. Основываясь на показаниях свидетелей, Святая инквизиция признает вас виновным в тяжких грехах против Бога и человека. Долее вам не удастся избегать гнева Господня.
Я, как последний трус, стоял и смотрел, как приближенные инквизитора и солдаты наступают на моего хозяина. Правда, у меня не было с собой оружия, но мне все равно стыдно, что я стоял там как вкопанный. Сначала мой хозяин бросился на солдат, вооруженных арбалетами. Первого он пронзил шпагой еще до того, как тот успел поднять оружие. Потом рукоятью своей шпаги он выбил арбалет из рук другого солдата, который успел прицелиться. Стрела чудом не попала в него. Когда солдат попытался перезарядить арбалет, мой хозяин, как бык, загнанный в угол, напал на него и убил. Потом на него стали наступать приближенные инквизитора.
Мой хозяин понимал, что не сможет одолеть шестерых противников на открытой площадке. Он побежал к ступенькам, ведущим на балкон. Приближенные инквизитора помчались за ним, уверенные в победе. Они думали, что дон Хуан бежит в страхе и теперь они загонят его в ловушку. Но битва была еще не окончена. Мой хозяин поджидал их наверху, где он мог расправиться с каждым из них по одиночке. Снизу мне было видно, как первые двое упали с балкона. Третий был более искусен. Он дрался довольно долго, и ему на помощь подоспели остальные. Теперь хозяину пришлось сражаться на широком балконе со всеми четырьмя, но мне ничего не было видно.
Звон их клинков эхом разносился под куполом церкви. Мое сердце сжималось при звуке каждого удара. Недалеко от того места, где я прятался, стоял инквизитор. Он рычал, как зверь, а его лицо было перекошено от злости на своих приближенных за то, что они никак не могли убить моего хозяина. Потом он не выдержал, и, взяв кинжал у одного из убитых солдат, подкрался с другой стороны. Я видел, как, задрав кинжал над головой, он бросился вперед. К счастью, хозяин обернулся и перехватил его руку прежде, чем инквизитор успел нанести удар. Теперь кинжал был в руке дона Хуана, а его острие было приставлено к горлу епископа.
— Однажды я пощадил вашу жизнь, но во второй раз не стану этого делать… — сказал он. — Остановите эту кровавую бойню, прежде чем погибнет кто-нибудь еще — включая вас.
— Убейте его! — закричал инквизитор.
Не понимаю, почему мой хозяин сразу не перерезал ему горло? Вместо этого он одной рукой удерживал своего врага, а другой продолжал драться с остальными. Мне были видны только кончики шпаг, мелькавших в воздухе. Улучив момент, инквизитор, схватил моего хозяина за руку и прижал его к перилам. Острие кинжала было направлено в грудь дона Хуана. Приближенные замерли, не осмеливаясь нанести удар, чтобы случайно не ранить инквизитора. Теперь дрались только двое — мой хозяин и его злейший враг.
Инквизитор одной рукой держал дона Хуана за горло, а другой пытался вонзить кинжал ему в сердце. Тело моего хозяина свесилось над перилами балкона, и мне показалось, что его спина вот-вот переломится. Еще мгновение, и они оба упадут вниз и разобьются о каменный пол. В этот момент дон Хуан с отчаянным криком воткнул свою шпагу между деревянными столбиками перил. Ему удалось найти опору и таким образом избежать падения! Инквизитор же не смог удержаться на ногах и, перевалившись через перила, полетел вниз. Падая с высоты в три человеческих роста, он визжал и дергал руками и ногами, пока, наконец, издав громкий стон, не приземлился прямо на меч статуи святого Мигеля. Острое деревянное лезвие вошло ему в пах и проткнуло тело насквозь. На лице епископа застыло страдание. Опасаясь, что меня стошнит, я вынужден был закрыть рот ладонью.
На несколько мгновений участники драки замерли. Все взоры, исполненные ужаса, обратились на инквизитора. Однако вскоре шпаги опять зазвенели. Потом раздался еще один крик, и очередной противник свалился с балкона, приземлившись на голову. Я снова взглянул на епископа. С широко распахнутыми глазами он стонал от боли, его челюсть отвисла, а ноги продолжали дергаться в воздухе. Мой хозяин побежал с балкона, и за ним устремились трое оставшихся преследователей. Я слышал их крики и звон шпаг, доносившиеся из-под лестницы. Потом дон Хуан выскочил оттуда, пытаясь отдышаться, но на это у него не хватило времени. Противникам удалось загнать его в угол часовни. Я подбежал поближе и спрятался за колонной.
Самый старший и, судя по всему, самый опытный из врагов бросился в атаку, двое других поджидали своей очереди. Приближенный инквизитора выбросил вперед шпагу, дон Хуан отбил удар. В какой-то момент, делая выпад, противник ошибся и оставил грудь незащищенной. Клянусь, я видел, как мой хозяин колеблется, прежде чем нанести удар! Мне показалось, что он даже покачал головой… Человек упал рядом с мраморной статуей женщины, преклонившей колена в молитве. Мой хозяин с сожалением взглянул на него, а потом перевел взгляд на оставшихся двоих.
— Может быть, довольно… довольно кровопролития? Или ваши жены тоже должны стать вдовами, а дети — сиротами?!
Приближенные инквизитора в нерешительности посмотрели друг на друга, после чего опустили свои шпаги с кинжалами и бросились прочь из церкви.
Я не мог поверить своим глазам. Дон Хуан жив, он победил! Однако на его лице не было заметно и тени торжества. Он опустился на колени возле поверженного противника, снял с себя плащ и накрыл убитого. Я уже собирался подойти к хозяину и обнять его, но остановился, потому что увидел фигуру женщины, которая выступила из тени. Мой хозяин тоже ее увидел.
