Как правило, я читаю за раз лишь одну книгу, а теперь – довольно редкий случай – читал кусочки и отрывки из всех трех авторов, словно дегустировал разные вина.
Дживс вернулся около десяти. Наверно, был у фонтана с нимфами с кем-нибудь из поваров. Я мысленно отметил, что надо пойти туда с Авой, когда она вернется.
– Как вы себя чувствуете, сэр?
– Честно сказать, Дживс, меня еще тошнит, я чувствую тревогу, страх, нервное напряжение, болезнь.
– Очень жаль, сэр.
– Вдобавок к физическому нездоровью чувствую себя так, будто не выполнил домашнее задание, и это меня угнетает. Впрочем, в душе я всегда это чувствую. Видно, нервная система так и не оправилась после средней школы.
– Попробуйте дыхательные упражнения йоги, сэр.
– Хорошая мысль, Дживс. И помолюсь, пожалуй. Для агностика меня сильно утешает молитва.
– Очень хорошо, сэр.
– Ну, спокойной ночи, Дживс.
– Спокойной ночи, сэр.
– Знаете, Дживс, до нашей с вами встречи я каждый вечер говорил, готовясь ко сну: «Спокойной ночи, жестокий мир». Гораздо приятнее желать спокойной ночи вам.
– Очень рад, сэр.
Потом Дживс заботливо выставил шлепанцы и закрыл дверь. Я еще немного почитал и заснул.
А когда проснулся, довольно рано, в комнату просачивались прелестные лучи света. Настало то самое летнее утро, когда забываешь, что мир стоит на грани экологической катастрофы.
За окном зеленые листья тянулись к солнцу, поворачивались к нему лицом, и я тоже высунулся в окно, подставив лицо под солнце. Все вчерашние унылые, мрачные мысли развеялись, тело отлично себя чувствовало. Теперь я так страстно ждал возвращения Авы, что это было почти нестерпимо.
Я оделся и вышел, шлепанцы стояли на месте, никому не нужные, не украденные – ну и хорошо, я так крепко спал, что все равно ничего не услышал бы.
Спустился в столовую, практически пустую. Было воскресное утро, почти все еще спали. Мы сидели вдвоем с Чарльзом Маррином за маленьким столиком, я съел полный и вкусный завтрак, выпил множество чашек кофе, мы беседовали о писательском процессе. Если суммировать, его совет писателям сводился к следующему:
– Мучай героиню, мучай героиню. Когда сомневаешься, просто устрой героине тяжелую жизнь. Это всегда дает сюжету толчок, как трамплин.
– А если героини нет? – спросил я, думая о «Ходоке». – Героя можно мучить?
– Тоже годится, – подтвердил Маррин.
Я, решив, что советы очень хорошие, поблагодарил его за мудрые слова. Потом покончил с завтраком и к девяти часам сидел за письменным столом. Пытался поработать над романом и не смог. Слишком нервничал, думая о возвращении Авы. Не мог дождаться, когда ее поцелую, прижму к себе. Поэтому снова и снова писал, как лунатик, в желтом блокноте: «Не могу дождаться Авы. Не могу дождаться Авы».
Это было почти песнопение, заклинание, чтобы как можно скорее вернуть ее из Нью-Йорка.
Я болтаю ногой. Удар. Ошеломляющее открытие. «Мотель Спа-сити»! Прощение? Слезы
Около часа дня в дверь ко мне постучали. Я давно перестал бездумно писать одно и то же, просто сидел, уставившись в окно, или почитывал Чандлера. В данный момент практиковался, болтая ногой, свесив ее с края письменного стола.
– Войдите, – сказал я.
И она вошла, еще прекрасней прежнего, с каждым разом становясь красивей, что уже входило у нее в обычай. В белой юбке и плотно облегавшей фигуру синей футболке. Ожидаемо сиявшая кожа, нос – предмет любви, – зеленые глаза, блестящие темные волосы. Я поднялся с улыбкой, с волнением:
– Ава…
Она сделала шаг вперед и изо всех сил ударила кулаком в желудок. Я инстинктивно схватился за него руками. Больно, но не слишком страшно. Дух она из меня не вышибла. Не человек-Гора.
Лицо ее было по-настоящему злобным, но я сделал вид, будто принял удар в живот за глупый любовный тип приветствия с ее стороны, поэтому с улыбкой спросил:
– За что ты меня ударила?
– Сам знаешь, задница.
Обращение «задница» оказалось больнее удара в желудок. Произошло что-то ужасное. Поэтому та моя половина, что всегда ждет беды, вышла вперед, как дух из тела, где он обитает.
– Действительно не знаю за что, – с полным спокойствием заверил я.
– Должен знать, – объявила она и снова собралась ударить, но на этот раз я поймал кулак обеими руками и попятился, оказавшись вне досягаемости.
– Пожалуйста, не бей меня, – попросил я. – Не знаю, из-за чего ты сердишься… Ты беременна?
Казалось невероятным, что дело именно в этом и она уже знает, но в чем еще может быть дело?
– Надеюсь, что нет, – бросила она таким тоном, словно вынашивать мое дитя означало бы для нее полноценное продолжение «Ребенка Розмари».[87]
– Что же тогда случилось? – спросил я, отчаявшись понять.
– В самом деле не знаешь?
– Клянусь, не знаю.
– Не верю. Должен знать… Ты наградил меня крабами.
Крабами? Я очень долго не соображал, о чем идет речь. Наконец точно догадался о чем.
– Ты имеешь в виду лобковых вшей? Я тебя заразил лобковыми вшами? Этого не может быть.
– Ну, теперь у меня лобковые вши, а я полгода ни с кем не спала. Поэтому только один мог меня заразить – ты.
– Но у меня никаких крабов нет, – умоляюще заверил я. – Может быть, у тебя просто зуд.
– Я знаю, как выглядят крабы. Они у меня были в колледже. Когда сегодня утром проснулась, там сидел милый маленький краб с кучей яиц.
– Может, ты их подхватила с сиденья унитаза…
– Идиот! – Она взглянула на меня, видя, что я одновременно честен и испуган. – Действительно думаешь, что у тебя их нет?
– Вряд ли… Ничего не замечал…
– Пойди в ванную и посмотри, – холодно приказала она.
Я оставил ее в рабочем кабинете, пошел в ванную. Вспомнил, что пару дней назад видел на бедре как бы след от укуса насекомого или прыщик, и больше об этом не думал. Потом вспомнил, как вчера чесался, решив, что это причудливая кожная реакция на похмелье.
В ванной медленно спустил брюки с трусами.
И с ужасом увидел.
Крабы.
Нахлынула приливная волна дикой паники.
На верхней линии лобковых волос отложены крошечные яички вроде хлебных крошек, в верхнем левом углу приютился миниатюрный коричневый паучок. Меня внезапно охватила жуткая чесотка. Зуд, который я раньше мысленно отбросил, как не имеющий никакого смысла и значения, едва ощущался. А теперь грянул в полную силу.
Невозможно поверить, что у меня крабы. Никогда раньше не было. Я подцепил паучка ногтем, не смог вытащить. Потом умудрился сковырнуть его снизу, он стронулся с места, двинулся с беспечной легкостью, не ведая о том факте, что сгубил мою жизнь. У него было множество маленьких ножек, он двигался как… краб! У меня на развилке песчаный краб! Он исчез в густом лесу лобка – относительно его размеров. Выходи, сукин сын! После него осталось болезненное красное пятнышко, точно такое же, как на бедре. Какая гадость!
Я натянул трусы и брюки. Разум искал объяснения. Много месяцев я ни с кем не спал. Где бывал? В каких туалетах сидел? И тут пришла разгадка: «Мотель Спа-сити». Одеяла, пропахшие сигаретами. Настоящий притон. Простыни сменили, а одеяло и покрывало оставили. Я нахватал крабов в проклятом мотеле! И заразил ими Аву, любимую девушку, которая теперь явно меня ненавидит.
Я вернулся в рабочий кабинет.
– Не знал, что они у меня есть, – слабо вымолвил я. – Но ты права, есть.
– Как же ты мог не знать?
– Вспоминаю теперь, что немного почесывался… но не слишком… Должно быть, заразился в «Мотеле Спа-сити». Ночевал там за день до приезда сюда. Разбил нос в Шарон-Спрингс и поехал сюда…
– Про твой дурацкий нос я все знаю… Мне плевать, где ты их подхватил, дело в том, что меня заразил! Вообще не надо было с тобой спать. Я собиралась год хранить целомудрие. Потрясающе!.. Больше у тебя нет никакой заразы? Еще будут сюрпризы?
– Нет… Клянусь. Мне очень жаль.
– Не верю, что ты даже не замечал.
– Понимаю… Я идиот… Что нам делать?
– Не знаю, что ты будешь делать, а я уже побрилась. Не хочу связываться с лекарственными шампунями. Поэтому все наголо выбрила. А теперь собираюсь стирать всю одежду, постельное белье, одеяла, все, к чему ты прикасался… Если повезет, мы всю колонию заразим крабами.
– Я чувствую себя прокаженным, – вымолвил я и заплакал по-настоящему. Отвернулся, умирая от стыда.
Она положила руку мне на плечо. Я не мог посмотреть на нее.
– Это просто крабы, – сказала она.
– Но ты мне действительно нравишься… Я забыл принести тебе свою книгу… Все погубил… – Я не мог сдержать слезы.
Она молча сняла с плеча руку:
– Похоже, ты правда все губишь… Не переживай, если подумать, не так уж и страшно. Просто купи тот самый шампунь, целиком вымойся самой горячей водой. Я сейчас примусь за стирку. Здесь только одна машина, поэтому, если тоже решишь постирать, ищи прачечную где-нибудь в городе.
– Я страшно виноват. – Я так и не мог посмотреть на нее, закрывая руками плачущие глаза.
