— Миссис Ральф, — сказал он и прикусил язык.
— Что? Что ты сказал? — она поворачивает к нему разгневанное лицо с пылающими глазами. Гарп понимает, она, увы, слышала его слова. — Миссис Ральф? Господи, миссис Ральф! — восклицает она. — Подумать только, он даже не знает моего имени!
Гарп садится на край кровати — с гораздо большим удовольствием он устроился бы на полу рядом с Биллом.
— Я нахожу вас весьма привлекательной, — бормочет он, упорно глядя при этом на Билла. — Правда, правда…
— Докажи, чертов лгун! — обрушивается на него миссис Ральф. — Докажи!
— Не могу, — лопочет Гарп, — но не потому, что вы мне не нравитесь.
— Да у тебя даже член на меня не стоит! — миссис Ральф переходит на крик. — Я тут с ним полуголая, он под боком в моей постели, а гномик его не шелохнется!
— Я стараюсь изо всех сил, чтобы не шелохнулся, — оправдывается Гарп.
— Успешно стараешься, — язвит миссис Ральф. — Так как же меня зовут?
Гарп попал в силки одной из своих самых чудовищных слабостей; он не умеет общаться с посторонними. Ему нужно одно: чтобы его ценили вопреки всем его завихрениям. Гладили по шерстке. А тут с каждым словом он все больше погружается в трясину лжи. Теперь ему ясно, почему она назвала его балаболкой.
— Ваш муж сумасшедший, — тем не менее продолжает он. — Мне вы кажетесь куда привлекательнее многих женщин.
— Ладно, хватит, — восклицает она. — Ты просто больной и бредишь.
„Она права“, — думает Гарп, но говорит нечто совсем иное:
— Вы должны верить в свою женскую привлекательность. Вы очень сексуальны, не сомневайтесь. И что еще более важно, вы вообще должны быть уверены в себе и во всех других отношениях.
— В каких это других отношениях? Кроме секса, для меня никогда ничего не существовало. А теперь и он перестает существовать.
— Но вы же учитесь, — не совсем уверенно произносит Гарп.
— Сама не знаю зачем. Ах, так вот что вы имели в виду, говоря „в других отношениях“?
Гарп закрывает глаза: хорошо бы сейчас потерять сознание, грохнуться в обморок, но звук колышущейся кровати, похожий на плеск волн, настораживает его. Он открывает глаза. Миссис Ральф в чем мать родила распростерлась рядом с ним на постели, которая все еще ходит под ней мелкими волнами. Ее колыхающееся тело кажется Гарпу шлюпкой, привязанной к причалу и танцующей на волнах.
— Покажи мне, что он у тебя встал, и можешь идти, — шепчет она. — Покажи, и я поверю, что могу еще нравиться.
Гарп старается возбудить себя: зажмурившись, думает о другой женщине.
— Сукин сын, — произносит миссис Ральф, но Гарп обнаруживает, что плоть его поддалась воображению: оказывается, это совсем нетрудно, а он этого и не знал. Взглянув на миссис Ральф, вынужден признать, что она не лишена привлекательности. Он сдергивает шорты и обнажается перед ней. Этот жест еще сильнее возбуждает: он страстно вожделеет ее влажных курчавых волос. Но миссис Ральф бесчувственна, по виду не разочарована, но и не в восторге. Как видно, примирилась со своей женской уничиженностью. Пожав плечами, поворачивается к Гарпу большим круглым задом.
— О'кей, встал, я вижу. Спасибо, теперь можешь идти.
Гарп хочет коснуться ее. В страшном смущении чувствует, что вот-вот кончит, глядя на ее тело. Спотыкаясь, идет к двери и спускается вниз по ненавистной лестнице.
„Интересно, — думает он, — завершилось ли на этом ее сегодняшнее самоистязание или нет? Можно ли считать, что Данкену ничего не угрожает?“
Некоторое время Гарп колеблется: может, продолжить свою вахту до наступления рассвета? Споткнувшись в темноте об упавшую сковородку, отфутболивает ее к плите: наверху не слышно ни единого вздоха, только жалобно скулит спросонок Билл. Да, если мальчикам потребуется помощь, то миссис Ральф попросту их не услышит.
Уже половина четвертого, в доме все тихо, и Гарп начинает прибираться на кухне: надо же как-то убить время. Привычный к домашней работе, загружает грязной посудой раковину и открывает кран.
Когда зазвонил телефон, Гарп понял — это Хелен. И сразу же представил все ужасы, которые она себе вообразила.
— Алло, — сказал он.
— Может, соблаговолишь сообщить мне, что происходит?
На часах было четыре, и Гарп по тону понял, что Хелен уже давно не спит.
— Ничего особенного, Хелен, — ответил он. — Просто вышла одна заварушка, и я решил не оставлять Данкена тут без присмотра.
— А где та женщина?
— В постели, — сознался Гарп. — Полностью отключилась.
— От чего?
— Напилась. С ней был юнец, и она попросила его выпроводить.
— И вы остались вдвоем?
— Ненадолго. Она тут же уснула.
— Думаю, на такую много времени тратить не надо, — заметила Хелен.
Гарп промолчал. Он уже давно не давал Хелен повода ревновать, но хорошо помнил, какой резкой она бывает в таких ситуациях.
— Поверь, Хелен, тут ничего не происходит, — успокаивал он жену.
— Хорошо, тогда скажи точно, что ты делаешь в эту секунду, — приказала Хелен.
— Мою посуду, — ответил он и услышал, как она с облегчением вздохнула.
— Интересно, что там сейчас тебя держит?
— Не хочу оставлять здесь Данкена.
— Разбуди его, — сказала Хелен, — и идите домой. Сейчас же.
— Тебе не в чем меня упрекать, Хелен, — начал Гарп. — Я вел себя безупречно. — Последние слова даже для него самого прозвучали как попытка оправдаться: ведь полностью безупречным назвать его поведение нельзя. — Ничего такого не было, — добавил он более уверенно. Это заявление во всяком случае соответствовало истине.
— Я уж не спрашиваю, зачем ты взялся за мытье ее мерзкой посуды…
— Чтобы убить время.
На самом деле он и сам не очень-то понимал зачем. И сейчас эта его затея показалась ему самому бессмысленной: зачем ждать рассвета, как будто все несчастья случаются только ночью.
— Жду, пока Данкен проснется, — уточнил он, но тут же понял, что и в этих словах мало смысла.
— Так разбуди его, — предложила Хелен.
— Ты же знаешь, как я хорошо мою посуду, — пошутил Гарп.
— Я знаю все, что ты умеешь хорошо делать, — в словах Хелен прозвучало так много горечи, что за ответную шутку их никак нельзя было принять.
— Зачем ты так себя растравляешь? — сказал Гарп. — Пожалуйста, Хелен, выброси из головы всякие глупости. Я правда не сделал ничего дурного. — Но пуританская совесть Гарпа мучила его — ведь плоть-то его по велению миссис Ральф все-таки ожила.
— Я уже достаточно себя растравила, — сказала Хелен, смягчившись. — Пожалуйста, приходи скорей домой.
— А как же Данкен?
— Господи, да разбуди ты его! Или принеси на руках.
— Хорошо. Скоро будем дома, жди, — ответил Гарп. — И не беспокойся, не думай о всяких глупостях. Я тебе все подробно расскажу. Уверен, ты будешь в восторге от этой истории.
Конечно, всю целиком историю не расскажешь, придется хорошенько продумать, что из нее выбросить.
— Ну, слава Богу, гора с плеч, — сказала Хелен. — Пока. Только, прошу тебя, больше ничего не мой, — и она повесила трубку.
Гарп осмотрел кухню. За полчаса он, кажется, мало что успел, миссис Ральф вряд ли даже заметит его попытку разгрести авгиевы конюшни.
Какое-то время Гарп безуспешно пытался разыскать одежду Данкена среди вещей, разбросанных по гостиной; потом вспомнил, что сын, как хомячок, сначала запихивал свои вещи в спальный мешок и уж потом сам забирался в норку. Мальчик весил фунтов восемьдесят[31]: если даже прибавить вес мешка с одеждой, все равно он его дотащит до дому. А велосипед Данкен заберет потом. Прекрасно, что можно не будить его, а то еще, не дай Бог, устроит сцену в доме Ральфа. Откажется уходить, раскричится и разбудит миссис Ральф.
И тут мысли Гарпа опять переключились на нее. Как он ни злился на себя, его неудержимо влекло взглянуть на нее в последний раз: внезапное шевеление в шортах снова напомнило ему о ее грубом, тяжелом теле, которое он по-прежнему желал. Он быстро подошел к черной лестнице: зловонный воздух, шедший из спальни, был отличным ориентиром.
Остановившись в дверях, он какое-то время изучал ее лобок, странно перекрученный узел пупка и неожиданно для таких больших грудей — маленькие соски. Взгляни он сначала на ее глаза, он бы заметил, что она не спит и внимательно следит за ним.
— Ну что, всю посуду вымыл? Пришел попрощаться?
— Хотел посмотреть, как вы… — начал было Гарп.
— Кончай треп. Скажи честно: пришел глянуть еще разок.
— Да, — признался он, отводя взгляд. — Мне очень жаль…
— А мне нет, — ответила она. — Теперь я спокойна. — Гарп попытался изобразить улыбку. — Вам вообще все время кого-то жаль, — продолжала миссис Ральф. — Какой же вы жалостливый, однако. Вот только жену не жалеете. По крайней мере, ни разу не сказали, что ее жалко.
