Что же касается меня, не думаю, что я была в депрессии. Это не то слово, и оно вовсе не отражает моего состояния. Меня уже не преследовали мысли о разводе — приятная дама-викарий решила все за меня. Мои девичьи фантазии о жизни после развода оказались несостоятельными, и теперь я понимаю, что никуда не денусь — во всяком случае, пока дети не станут взрослыми. На это уйдет еще… лет пятнадцать? К тому времени мне перевалит за пятый десяток, и мечта о мужчине типа героя Криса Кристоферсона из «Алиса здесь больше не живет» останется далеко позади. Вот так, не имея выбора, обретаешь добродетель. Это определенно просветляет сознание. Вполне возможно, что в один прекрасный день мы с Дэвидом сможем сказать друг другу: «А помнишь…?» — и будем смеяться над откровенным идиотизмом теперешних наших последних нескольких месяцев. Вот и все, что нам осталось. И правильно. Потому что нож лучше всего оставить там, куда его воткнули. Впрочем, возможно, я это еще раз проверю. Только для того, чтобы убедиться.
Мы как раз готовили стряпню на день рождения отца (мама накануне позвонила и предупредила, что «черное мясо»[70] ему противопоказано) — Дэвид купил настоящую деревенскую, не инкубаторскую, курицу, и она уже дозревала в духовке, когда прибежала Молли и спросила, что сегодня на обед.
— Ура! — закричала она несколько более возбужденно, чем того требовало сегодняшнее меню.
— Вот уж не знала, что ты так любишь курятину.
— Я не люблю курятину. Просто, значит, Брайен придет к нам сегодня в гости.
— Но сегодня же дедушкин день рождения.
— Какая разница? Мы же приготовили курицу. Ты обещала, что Брайен будет приходить всякий раз, когда у нас на обед будет курица.
Я, признаться, совсем запамятовала об этом обещании. Тогда оно казалось превосходной уверткой и компромиссом, ныне же выглядело совершенно бессмысленно — какой-то нелепой сделкой с Богом, заключенной закоренелым атеистом в удрученном состоянии и немедленно забытой, как только кризис миновал.
— Нет, Брайен сегодня не придет.
— Но он должен прийти! Ведь такой был уговор: он не живет с нами только потому, что ему разрешено приходить, когда у нас на обед курица.
— Дедушке может не понравиться общество Брайена. Не понравиться то, что к нам в гости, на его день рождения, приглашен совершенно незнакомый ему человек.
— Зачем тогда было обещать, если тут же нарушаешь обещание?
Затем, что я как-то совершенно не задумывалась о последствиях. О том, что это вызовет подобные осложнения. Мне нужно было найти выход из тупиковой ситуации, и я готова была воспользоваться любой лазейкой, любым компромиссом. Потому что Брайена нам хватало с головой, уже после той, первой, встречи. Потому что он тоскливая и занудная личность, которая так и норовит склюнуть любую крошку брошенного добра, точно утка на зимнем пруду.
— День рождения не в счет. Я вовсе не имела в виду, что он будет заявляться на день рождения. Это семейный праздник.
— А разве ты говорила ему, что дни рождения не считаются?
— Молли права, — заявил Дэвид. — Мы не можем разбрасываться пустыми обещаниями перед людьми. Особенно перед такими, как Брайен.
— Брайен не придет на обед в честь дня рождения моего отца, — заявила я беспрекословным тоном. Еще бы, пусть только попробует. Разве это и так не ясно? Совершенно очевидно.
— Значит, ты обманщица. Так получается, — сказала Молли.
— Прекрасно. Пусть будет так.
— Тебе даже все равно, что тебя назвали обманщицей.
— Нет. Не все равно.
— Ладно. Я тоже тогда буду обманывать, когда мне это выгодно.
Тут я поняла, что роль Дэвида в этом кухонном скандале вовсе не так уж невинна.
— Ты нарочно купил курицу? — спросила я в лоб.
— Нарочно? Как можно купить курицу «нарочно»? Я купил ее без всякого подтекста.
— Рассказывай!
— Нет, в самом деле. Взял первое, что подвернулось под руку. Если ты это имеешь в виду.
— Ты превосходно знаешь, я совсем не это имела в виду.
— Ладно. Признаюсь, меня свербила мысль насчет Брайена и твоего обещания, когда я опускал курицу в тележку в супермаркете.
— Значит, ты хотел поймать меня на слове?
— Мне тогда и в голову не приходило, что ты к этому так отнесешься. Мне казалось, твое обещание вполне искренне и сделано от широты души.
— Лжец.
— То есть ты хочешь сказать, я должен был понять все как раз наоборот? Даже несмотря на то, что ты сказала это от чистого сердца?
— Вот куда мы начинаем скатываться, Дэвид? В куриные обеды?
— Не знаю, что нам еще осталось. Я не могу раскачать тебя ни на что другое.
— Я хочу лишь одного — чтобы у моего отца был нормальный день рождения. И чтобы он чувствовал себя у нас комфортно. Я слишком многого прошу?
— Это твой постоянный вопрос. Или один из его вариантов.
Наконец мы приняли компромиссное решение. На следующий вечер после дня рождения отца мы снова зажарим курицу и пригласим Брайена, таким образом выдержав дух Брайеновского соглашения. Такой принудительный послепраздничный обед должен будет примирить нас с действительностью и сделать мир немножечко лучше, чем он был до того.
Ладно, Ванесса Белл. Она была художницей, так что, знаете ли, ей было легче прожить прекрасную жизнь, чем тому, кому приходится иметь дело с мисс Кортенца, Безумным Брайеном и всеми наркоманами Холлоуэйя. К тому же у нее были дети не от одного мужа, что, естественно, является показателем жизненной плодотворности и насыщенности. Да и мужчины вокруг нее околачивались, положа руку на сердце, несравненно интереснее и талантливее, чем Дэвид и Стивен. Это были богемные писатели и художники, а не люди, пишущие заказные брошюры для компаний. И пусть они ходили с вечно пустыми карманами, но умели прожить жизнь с шиком. А с шиком легче всего прожить насыщенную и плодотворную жизнь и сделать мир прекраснее, пусть хотя бы только для себя.
Я застряла, еще не добравшись до середины книга, уже уверенная, что дальше сюрпризов не будет и Ванесса Белл мне не помощница. Ну да, мой братец может славно закончить свои годы, набив карманы камнями и прыгнув в реку, как поступила ее сестра, но кто еще из моих знакомых прожил «насыщенную и плодотворную жизнь»? Это стало неосуществимо. Недостижимой стала такая жизнь для людей, которые зарабатывают себе на хлеб насущный, для тех, кто живет в городе, закупается в супермаркетах, смотрит телевизор, читает газеты, водит автомобиль, питается размороженными пиццами. Более насыщенная жизнь становится доступной при определенном избытке материальных средств и везения. Но нам она не грозит. Да и вообще, нельзя быть насыщенным и плодотворным до бесконечности. Давайте лучше не лезть в эти дебри.
Я была уверена — спасет меня не пример Ванессы Белл, но тот факт, что я о ней читаю. Я больше не хочу быть раздавленным на дороге котом Поппи. Съехав от Дженет, я вернулась домой с обостренным чувством потери. Сначала я не могла даже в точности определить, что же у меня такое отняли. В самом деле, что? Бывших соседей, возможность спать в своей, отдельной кровати или что-то еще? И лишь в третий или четвертый раз хлопнув дверью перед мужем и детьми, чтобы вернуться к книжке и выяснить, чем жизнь Ванессы Белл лучше моей, я наконец смогла понять, в чем тут дело. Возможность читать в одиночестве и без помех — вот что я утратила, возможность отступать все дальше и дальше от мира, пока не найдешь пространство, где еще можно продохнуть. Сразу после переезда квартира Дженет казалась такой огромной, просторной и спокойной, но книга произвела на меня впечатление еще большей пустоты. Закончив читать ее, я начну другую, может быть даже потолще, а за ней следующую, и так я буду увеличивать пространство в собственном доме, пока он не превратится в особняк, полный комнат, где меня уже не отыскать.
Что со мной произошло? Почему я взяла себе в голову, что это все для меня недоступно, что у меня нет времени на прекрасную жизнь, насыщенную и плодотворную? Ведь она рядом, она доступна: вот, продается повсюду, торчит на полках даже на Холлоуэй-роуд. Нужен всего-то проигрыватель, несколько CD-дисков и пяток романов, что в целом составит смехотворную сумму в три сотни фунтов. Триста фунтов за целый особняк! Вы только представьте, что запрашиваете ссуду в банке на строительство в триста фунтов. Да любой социальный менеджер, отпускающий кредиты, тут же выложит вам их наличными из собственного кармана! А я могу даже урезать эту жалкую сумму, предусмотренную на строительство личного особняка — сходить за книгами в общественную библиотеку, а диски одолжить на время у знакомых… но проигрыватель нужен все равно. Без него мне не обойтись. Я хочу слушать в одиночестве — без свидетелей, наедине. Мне вовсе не нужно, чтобы кто-то при этом присутствовал, я хочу заткнуть последнюю дырку во внешнюю реальность, герметично закупорив свой мирок — хотя бы на полчаса в день. Только подумать, сколько можно прооперировать катаракт или ячменей на триста фунтов. И сколько уйдет времени, чтобы заработать такую сумму, у азиатской девушки, сборщицы на конвейере. Имею ли я право, оставаясь «доброй», тратить столько денег на переоцененные потребительские товары? Не знаю. Но без них мне тоже никуда не деться.
