Обшарив в поисках бомжей несколько «хрущевских» подвалов и чердаков, Сергей удивился, что никого не встретил, и присев на подъездную скамейку раздосадовано подумал о том, что когда в ком-то или чем-то остро нуждаешься, этого, как правило, нет. Относилось ко всему без исключения. Поглядев по сторонам, Сергей решил, что ждать нужно у площадки бытовых отходов, где обычно рано или поздно они появлялись. Присев в сторонке на расколотый пластмассовый ящик Сергей раздумывал о самых разных и неожиданно возникающих в голове мыслях. Первые мысли Сергей были навеяны некоторой неизвестностью и томительным ожиданием и перекликались с навязчивым желанием поскорее отсюда убраться. В какой-то момент Сергей даже хотел плюнуть на все: на крысу, на бомжей и даже на Артура Могилевского и уйти, но что-то свистящее и дерзкое, вроде индейского томагавка, отрубило эту натянутую жилу слабости, после чего помявшись на месте, Сергей снова уселся на пластмассовый ящик для стеклотары. Легкое чувство голода, появившееся, едва Сергей поборол в себе желание все бросить, появилось так же внезапно, и длилось бы долго, не донеси порывистый ветерок приторное кисло-сладкое зловоние с мусорных контейнеров. Сергей с отвращением посмотрел в их сторону, и тут же вспомнил про работу, и о произошедшем в графике изменении, связанным с увольнением продавца из второй смены — Меркалиева Руслана, которого призвали в армию. Теперь работать предлагалось в измененном графике до тех пор, пока директор не найдет Меркалиеву замену, а так как директор всегда неохотно принимал новеньких, этот период обещал быть длительным. В очередной раз, взглянув на мусорные баки, Сергей встрепенулся, заприметив приближающихся «нужных» людей.
Дождавшись пока бомжи дойдут до мусоро-сборной площадки, Сергей поднялся и пошел им навстречу, но те, совершенно неожиданно повернули в сторону и прошли мимо контейнеров. Сергей замедлил свой ход, пытаясь решить, что ему делать. И недолго думая, зашагал в их сторону быстрым уверенным шагом. Когда до мирно беседующих бомжей оставалось не больше десятка метров, Сергей неожиданно перешел на легкий бег.
— Эй! Стойте! — окрикнул Сергей идущих.
В ответ на окрик, один из плетущихся бомжей со всего духу бросился бежать прочь, бросив носимый им скарб; а второй — остановился и, развернувшись назад, принял гордую стоическую позу.
— Постойте, — переходя на шаг, крикнул Сергей, — у меня к вам дело!
— Что надо? — решительно спросил старик, выставив в сторону руку, в которой сжимал палку-трость, опершись на нее.
— Вы… Ты… — задыхаясь, начал Сергей, обращаясь к бомжу, — можете выполнить одну мою просьбу?.. Я заплачу, если надо…
— Вы… ты… — передразнил старик. — Правильнее, будет употреблять «вы», когда разговариваете с незнакомым Вам человеком, старше Вас по возрасту. Это правильнее… — и тут же смягчившись, добавил, — но, ты можешь называть меня, просто, — Палыч, так меня друзья называют. А я думаю, мы с тобой быстро подружимся! Какая просьба?
Сергей опешил от такой ретивости нового знакомого. Кроме того, от бомжа исходил омерзительный запах человеческих нечистот. Хотелось даже возмутиться и нагрубить, но вспомнив о цели своего затянувшегося похода, Сергей мысленно обматерил бомжа и взял себя в руки, решив быстренько все закончить и со спокойной душой все забыть.
— Что? Как звать-то тебя, величать? — снова произнес Палыч.
— Сергей, — покладисто произнес Сергей, имея сначала намерение сказать какое-нибудь чужое имя, но так растерялся, что не смог быстро придумать, ни одного подходящего имени. На этот раз, Сергей мысленно обматерил себя.
— Сережа, значит… — обрадовано повторил Палыч, — был у меня один студент, тоже звали Сережа… хороший студент, я сразу понял, что пойдет он далеко, как только его увидел… Да!.. Он в какой-то нефтяной компании работает, его сейчас по телевизору часто показывают. Я как погляжу на него — в Правительство метит! Бестолковый такой был… но шустрый!
А ты какой-то хмурной, Сережа? Что у тебя случилось?
— Да, ничего… — произнес Сергей.
— А что хотел-то? — прицепился Палыч.
— Да, ничего не хотел! — отстраняясь, ответил Сергей.
— Странный ты, Сережа… — рассудительным тоном произнес Палыч, — что-то хотел ведь… позвать — позвал… а говоришь — не хочешь? Как так?
В действительности, глядя на такую прозорливость Палыча, Сергею внезапно расхотелось что-либо спрашивать или просить. Старик мог «задушить» потом расспросами, вроде — что да как, а Сергею это было не нужно. Усевшись рядом с ящиком, на бордюр, Палыч предложил Сергею присесть рядом. Но Сергей отказался.
— Ты не думай, что я этого… того… — начал Палыч, — Я в свое время профессором был… философии, при Государственном Университете Экономики. А теперь вот… Я много чего видел, и еще больше увидел теперь. Так что, ты, меня ничем не удивишь, говори как есть. По сути, слова — они лишь звуки и шумы, наполняющие воздух. Символы. Знаки. Эмблемы. Они не есть Истина. Они не есть нечто настоящее. Они могут помочь тебе понять что-либо, но опыт позволяет тебе знать это. Есть такое выражение: «сотрясать воздух»… А воздух — он вообще терпеливый; так что поверь мне, человеческий пердеж — куда большее для него испытание, нежели слово.
— Для кого? — переспросил Сергей, утратив всякий смысл произносимых Палычем слов, отвлекшись на резкое и грубое слово.
— Для кого? — переспросил Палыч, и тут же сообразив, добавил, — для воздуха. Для воздуха.
После этих слов, Сергею ничего не оставалось, как выложить Палычу свою не совсем нормальную просьбу.
— Палыч, — обратился Сергей к бомжу, — нужна серая крыса…
— Бутылка водки… — тут же, без каких-либо раздумий, потребовал Палыч.
— Только крыса нужна свежая, — уточнил Сергей, пристально глядя на Палыча.
— Тогда водку — вперед! — так же шустро ответил Палыч.
— Хорошо, — подозрительно согласился Сергей. А старик, подмигнув Сергею обоими глазами, улыбнулся:
— А что ж сидишь? Магазин за углом… Давай!.. А я здесь подожду.
Действительно, за углом оказался продуктовый магазин, встроенный в первый этаж дома. Сергей купил бутылку водки и, вернувшись к Палычу, протянул бутылку ему. Второго бомжа уже не было.
— Мы договорились? — уточнил Сергей крайний раз у Палыча. Сергею хотелось поскорее уйти, стоять рядом с человеком, от которого исходил терпкий запах мочи и пота, было нестерпимо противно. Но Палыч, который сам никуда не торопился, остановил его.
— Подожди, не уходи… Присядь! — сказал Палыч, потирая грязной шелушащейся рукой горлышко бутылки. — Присядь, присядь…
Крысу-то поймать — поймаем, а куда принести-то ее?.. не сказал! Обсудить бы тоже надобно.
— Сюда и приноси… завтра в это же время. Как?.. — настоял Сергей.
— Ладно, — согласился Палыч. — Крысу, допустим, я тебе обещаю, но и ты мне тоже кое-что пообещай. Крыса-то она, твоя, судя по всему гораздо дороже стоит… Но я не спрашиваю на что тебе она. Твое дело.
Обещай мне, что обязательно матери позвонишь… Обещаешь?
— А причем тут мать? — удивился Сергей.
— Худо тебе Сережа, — произнес Палыч, — худой вон какой-то; лицо, вон какое… как полумесяц — провалилось. Бледный, как Луна-поганка.
А знаешь ли ты, что Луна очень сильно влияет на человека? Человек зависим от Луны. Ты, вообще, знаешь о тайне рождения нашей планеты?
— Нет, не знаю… — произнес Сергей.
— Молодежь… — прошипел Палыч с укором, сделав из бутылки глоток горькой водки. — Наша жизненная волна до своего вступления на нашу планету Земля была в продолжение множества веков жизнью, предшествующей Лунной Эволюции. Но на планете Луна жизненная волна появилась на одну стадию раньше, чем на планете Земля. Это значит, что человечество планеты Земля было животным царством на Луне; наше теперешнее животное царство Земной Эволюции было растительным царством на Луне; точно так же и все остальные царства Лунной Эволюции были на одну ступень позади тех же царств Земной Эволюции. Ты меня понимаешь?
— Не совсем… — произнес Сергей, подозрительно поглядывая на Палыча.
— О! Тебе что-нибудь говорит: Теория Блаватской, теософское общество, Генри Олькотт? — перечислил Палыч.
— Нет.
— А, исследования неизученных законы природы и скрытых способностей человека на основе синтеза духовных достижений Востока и Запада? Само слово «теософия» означает «богопознание»… Что, не слышал? — возмутился Палыч.
— А… что-то слышал! — соврал Сергей, желая поскорее закончить этот флуд. Но «флудер» Палыч, как его в сердцах, успел окрестить Сергей, заверещал пуще прежнего.
— Молодежь! — снова произнес Палыч, но уже с такой аффектацией презрения, словно желал произнести не «молодежь» вовсе, а — «мудачьё»; но сдержался. — Как произошел переход жизненной волны с Луны на Землю, знаешь?
