— Нэ трожъ жэну, отпусти, да… всё скажу… – расслабился Кулаев.
Газиз в сердцах бросил плетку – видно, расстроился, что так быстро закончилось представление.
— Ну?! – подошел к Кулаеву полковник.
Где жил, он сказал и выдал ещё шестерых своих сообщников.
— Всё! Больше нэт никого… а насчет босса, своей жизнью клянусь, я главарь!
— Ну что ж, – подвёл итог, – его с шестью бандитами сдадим моему другу–подполковнику. Пусть ещё один орденок заработает. Своими ребятами рисковать не станем…
С Татьяной взаимоотношения разлаживались всё больше и больше. В субботу вечером приехал усталый, поел и лёг на диван почитать.
— Чего делаешь? – спросила она, входя в комнату.
— Не видишь, валяюсь.
— Это мусор на дороге валяется…
Отложив книгу, удивлённо уставился на жену. Ругаться не хотелось.
— Ну тогда – лежу, – спокойно произнёс я.
Её так и подмывало поскандалить.
— Лежишь, как член у тебя в штанах, – вышла из комнаты, в сердцах брякнув дверью.
— Супружеский долг я лучше отдам деньгами, – крикнул ей вслед.
«Чего бесится?.. Действительно на работу, что ли, устроить? – стал я одеваться. – Поеду развеюсь», – позвонил охране в соседнюю квартиру.
Чёрная «Волга» плавно и не спеша несла меня по улицам города.
Полковник уехал в командировку по районам нашей области, где концерн «32» имел собственность. Он решил основательно наладить там службу охраны и, если надо, прищемить хвост местной мафии. Уезжая, предупредил меня, чтобы вёл себя осторожно, поэтому во все тяжкие пускаться не хотел, жизнь‑то дорога… Смотрел из окошка машины на пешеходов, неоновую рекламу магазинов и слушал музыку. О Татьяне старался не думать, чтобы опять не разнервничаться. Шёл редкий крупный дождь, и несмотря на летнее время, было прохладно. Рессоры плавно покачивали автомобиль, с тихим шелестом работали «дворники». Нервы мои успокоились и я даже задремал, когда услышал голос телохранителя с переднего сиденья:
— Хозяин, смотрите, какая тёлка в аварию попала.
В окно я увидел красный «СААБ», уткнувшийся колесом в бордюрный камень и склонившуюся над открытым багажником женскую фигуру в длинном плаще, обтянувшем бедра.
— Посигналь, – велел водителю.
Женщина обернулась. На меня смотрели широко распахнутые голубые глаза. Крупная капля запуталась в длинных ресницах и медленно стекала слезой. Её светлые волосы были мокрыми от дождя.
— Ба–а! Мальвина, сколько лет, сколько зим, – вышел я из машины, взял её руку и поднёс к губам.
Рука была холодной и пахла бензином.
— Рада вас видеть, Сергей Викторович, – тоном послушной секретарши произнесла она.
— К чему такая официальность, зовите просто: «О великий свет очей моих, радость губ и сердца, луноподобный бог, мой господин, милый Серёженька!». Для краткости оставь два последних слова, а будем подразумевать всё обращение…
Она немного развеселилась, захлопнула багажник и подула на озябшие пальцы.
— Не хочет заводиться, – всхлипнула и так беспомощно взглянула, что сердце моё сладко заныло.
— Господи! Пустяки какие. Садись ко мне, отвезу домой, а один из ребят посторожит твою тачку и вызовет техпомощь, – кивнул телохранителю.
Тот, пытаясь скрыть недовольство, медленно стал вылезать из «Волги».
«Завтра же заменю», – подумал я.
— Машину, как отремонтируют, на стоянку перед офисом поставишь, – уезжая, крикнул ему.
Из маленького холодильника достал бутылку французского коньяка «Наполеон» и два хрустальных стаканчика. На сиденье между нами положил коробку шоколадных конфет «Ассорти».
— И лимон есть, порезать? – спросил её, разливая коньяк. Она отрицательно покачала головой.
— Я и пить‑то не хочу, – капризно произнесла, принимая стаканчик.
— Надо, радость моя. По двум причинам…
Она вопросительно посмотрела мне в глаза и понюхала коньяк, ожидая аргументации.
— Во–первых, что банально, за встречу; во–вторых, что тоже банально, за твоё здоровье, а то намокла, ещё простудишься, – стёр ладонью дождинку с её щеки и выпил коньяк.
В тепле салона напиток мгновенно оказал свое действие. Марина расстегнула плащ и поудобнее устроилась на мягком сиденье, закинув ногу на ногу.
«Зачем такую длинную юбку надела?» – вздохнул я и налил по второй.
— Нет, нет, нет!.. – замахала она рукой и тут же, выпив содержимое, набросилась на конфеты. – Ой, зачем, ведь располнею, – переживала она, – не обедала сегодня, – стала оправдываться, потом рассмеялась. – Милый Серёженька, остальное подразумеваю, а я сегодня дома одна… Игорёк в командировке, – нежно погладила моё плечо.
— Кстати, как он? Судя по машине, процветаете…
Она не ответила.
— Я провожу тебя, а то вдруг в квартире засада, – вышли мы из «Волги».
— С родителями жить не захотели, вот и купили с Игорьком, – не могла попасть ключом в замочную скважину. – Проходи, кофе угощу, посидим полчасика, – всё же справилась с дверью. – А может, ты спешишь? – повесила плащ, встряхнула волосами и соблазнительно выставила грудь.
— Как сказал господин Пятачок – до пятницы я совершенно свободен… А у тебя уютно, – польстил хозяйке. Она уже хлопотала на кухне.
— Ты же на новоселье не пришёл, – закричала оттуда, – первый раз здесь!
— Надеюсь, не последний, – рассматривал комнату.
С подносом, заставленным закуской, кофе и бутылкой какого‑то вина, появилась Марина.
— Чего стоишь, садись в кресло. Столик журнальный пододвинь поближе. Вот так, – поставила поднос и включила бра. – Какую музыку любишь?
«Интимная обстановка создана», – подумал я.
— Что‑нибудь лёгкое поставь, пожалуйста…
Она включила магнитофон.
— Ну, давай за новоселье! – на правах хозяйки предложила тост. Потом мы пили за любовь! Счастье! За «32».
Причём за концерн я предложил выпить 32 раза, Марина поддержала инициативу. Не помню, сколько успели, но захотели танцевать. Голова здорово кружилась, Марина опьянела совсем. Я прижал её к себе и поцеловал в губы. Она не протестовала.
— Сними пиджак, жарко, — подошла к магнитофону, включила ритмичную музыку и стала двигаться под неё.
Одета она была в расстёгнутую, тонкой кожи жилетку, под которой виднелась облегающая кофточка с нашитыми по рисунку разноцветными и разнокалиберными гранёными стекляшками и длинную плессированную юбку.
— Садись на диван, — с одышкой произнесла она, продолжая извиваться, — танцую только для тебя, — жилетка её полетела куда‑то в темноту комнаты.
Моё сердце запульсировало где‑то в горле.
Она вошла в полосу света и сквозь прозрачную ткань кофточки ясно различил нацеленные на меня груди с нагло торчащими крупными сосками.
— Этот бюстгалтер называется «Анжелика», — смеясь, обьяснила она, видя мой ошарашенный вид.
Настроение у неё стало игривое, особенно после тостов за концерн «32».
— Хочешь посмотреть, что это за лифчик? — встала она в полосу света, плавно раскачивая корпусом вперёд и назад. – Внимание! – быстро сняла кофточку.
Мои глаза заблестели от восхищения.
Она громко рассмеялась и, стоя на месте, стала двигать корпус не только вперёд–назад, но и в стороны.
— Малыш хочет ещё что‑нибудь увидеть? – веселилась она.
Грудь действительно была восхитительна. Бюстгалтер охватывая её со всех сторон, оставлял открытым сосок с розовым ореолом вокруг.
Я и так наслаждался прекрасной картиной, но на всякий случай покивал головой: «Конечно хочет».
Марина танцуя, медленно таяла в полумраке. Я любовался грациозно двигающимся силуэтом. Через минуту она возникла в полосе света уже без юбки.
«Это атас»! – расслабил узел галстука и откинулся в кресле, любуясь её ногами, тонкой талией и волнообразными движениями тела.
В это время мне в лицо полетела «Анжелика».
Дыхание стало как у альпиниста, без отдыха покорившего Эльюрус, когда увидел свободные и тугие груди, подрагивающие в такт движениям. Из всей одежды на ней остался лишь малюсенький прозрачный треугольник материи спереди и теряющаяся между подрагивающими ягодицами тесёмочка сзади. Это было уже свыше моих сил.
Плавно покачивая бёдрами, она медленно кружила передо мной, показывая себя. Живот её то вздымался, то опадал. Тонкий запах дорогих духов пьянил сильнее коньяка. Руки её ловко развязали мой галстук. Я хотел обнять её за талию, но выгнувшись телом, она выскользнула из обьятий.
— Представление не окончено, — прошептали её губы и она исчезла в полумраке, появившись уже обнажённой…
Утром, первым после поцелуя словом Мальвины было: «Колоссально»! Не знаю почему, это так нас развеселило, что мы буквально катались в постели от смеха.
Этот день решил сделать выходным, но всё же полчаса посидел у телефона, давая указания заместителям, и предупредил жену, о неотложном деле. выпив кофе, повёз Марину на природу, в купленный колхоз. В душе я продолжал называть его «Анчар».
