— Хренолга! – разозлился я. – Будешь торговаться – других найду.
— Ладно, хозяин, не кипятись, по рукам, – согласился он.
Руку ему жать не стал.
— Торговлю сегодня передашь другим. Сроку тебе – неделя! Отсчёт пойдёт после праздников. Обдумывайте, и с предложениями ко мне. Машина у вас будет, возьмёте у полковника милицейскую форму, оружие, бинокли, монокли, ещё один сотовый телефон, словом, всё, что понадобится, – высадил его подальше от пивного ларька.
«Не дай бог, вместе увидит кто‑нибудь».
В том, что двое его друзей согласятся, даже не сомневался.
6 ноября на праздничном банкете встретился с Кабанченко и до мельчайших подробностей выведал всё, что он знал о своем заме.
Николай Андреевич Шитов, сорока двух лет, женат, двое детей. Сыну – семнадцать лет, дочери – четырнадцать. Мать живёт в деревне, недалеко от нашего города. Внуки часто гостят у неё. Там же проживает и младший брат Шитова с семьёй.
У него тоже двое детей. Братья дружат, племянников Шитов обожает.
Рабочий день начинается с девяти часов, на работу его возит государственная «Волга». Имеет трёхкомнатную квартиру, дачу, «Мерседес».
Всё это через пару дней сообщил Менлибаеву.
— Помни! Акцию держу на контроле лично, – попрощался с ним.
Праздники провёл дома, с семьей. Два раза звонил Мальвине, но к телефону подходил Игорь.
8 ноября с поздравлениями завалился Валерий. Настроение у него было приподнятое. Татьяна полностью охладела к кузену из‑за его взглядов, как, впрочем, и ко мне…
— Вчера круто помитинговали… попортили пришлецам кровушки…
10 ноября, утром, Менлибаев с двумя друзьями – все в милицейской форме, дежурили на выездной дороге у дома Шитова.
В 8 часов 30 минут тот, как и говорил Кабанченко, на государственной «Волге» отправился на работу.
Оставить свою машину рядом со зданием городской администрации Менлибаев поостерёгся – вдруг кто‑нибудь из охраны, из милиции подойдёт, прикурить попросит, вот и нарисовались.
Слежку вели издалека. Интересного ничего не обнаружили. С 13 до 15 часов Шитов ездил домой обедать. Пока обедал, водила с шитовской женой смотался на базар.
Оставив одного из помощников следить за домом, Менлибаев неотрывно следовал за «Волгой», один раз даже обогнал её. Жена Шитова сидела на заднем сиденье и с водителем не разговаривала – много чести.
Наблюдение у дома показало, что в 12 часов 45 минут пришла из школы дочь, а в 14 часов – сын.
Первый день посвятили накоплению информации, за это время ничего интересного не произошло.
После обеда Шитов присутствовал на совещании у Кабанченко, а вечером в 17 часов съездил на объект. В 19 ноль–ноль был дома и больше никуда не выходил.
Ночь Менлибаев с друзьями провели, сменяясь по очереди, на крыше дома, находящегося против окон Шитова.
Наблюдение в бинокль ничего не дало, шторы плотно занавешены, просвечивали только тени, когда кто‑нибудь из семьи близко подходил к окну. Стрелять в таких условиях бесполезно. Третий день привнёс кое‑что новое.
В начале седьмого вечера «Волга» оставила Шитова у подъезда пятиэтажного дома, находящегося далеко от центра, и укатила.
Менлибаев лично проследил, в какую квартиру вошёл Шитов, троица пришла в волнение. Рассчитав, где находились окна, принялись следить. Угол одной из штор отогнулся и открывал прекрасный вид на половину дивана, на который долго не садились, потом, к восторгу двух наблюдателей, – Газиз дежурил в тёплом подъезде – на диван упала женщина.
— Газиз! – заорал в сотовый телефон один из наблюдавших, – он у любовницы, стервец, того и гляди диван развалит, – заржал, припав к окулярам бинокля.
Напарник толкнул его – незачем так орать. Но от этого приятного зрелища, обоим стало как‑то теплее на холодной, продуваемой ветрами крыше.
— Следите дальше, братаны, – с завистью произнёс Менлибаев, передернув затвор пистолета и положив его в карман милицейской шинели.
«Придётся здесь кончать», – сбегал наверх и проверил выходящий на крышу люк – тот оказался открыт.
— Эй, мужики, спускайтесь вниз и ждите меня в машине у крайнего подъезда, – по сотовому отдал команду друзьям.
Щёлкнул замок двери, и на площадку вышла тепло закутанная женщина с полным помойным ведром, распространявшим запах тухлятины.
— Участковый! – радостно воскликнула она, увидев фигуру в милицейской форме. – А я как раз к вам идти собралась, – поставила ведро в предвкушении беседы. – Так и выводит собаку без намордника и поводка, – злобно уставилась на соседнюю дверь.
— Гражданочка, я здесь по другому вопросу.
— На меня написали?! – возмутилась женщина, взглянув на Менлибаева.
У того от бешенства на скулах перекатывались желваки.
— Ну ладно, я завтра к вам загляну, – быстро схватила ведро и стала спускаться вниз.
Щёлкнула ещё одна дверь – появился довольный Шитов.
У Газиза тут же запищал телефон:
— «Волга» подгребла к подъезду, – громко раздалось в нём.
— Замочил бы эту козу! – лупил кулаком по колену Газиз, пока ехали на дачу. – Всё дело спалила, сучка…
Эту ночь оттягиваемся с понтом, – решил он, – а с отморозком позже тему перетрём…
— Лады! – обрадовались кореша. – Главное, хозяину откорячку слепить…
Обо всём доложил мне поздно ночью по сотовому.
— Не расстраивайся, поступил правильно. Время у вас есть, продолжайте, – ответил ему.
Я старался поменьше думать об акции.
«Ну его к чёрту, этого Николая Андреевича… Сидел бы спокойно замом, так нет… надо выше лезть. Парламенты, вон, расстреливают, а здесь… для пользы дела… Всего‑то одного человечка», – запершись от Татьяны в своей комнате, думал я и пил горькую.
Не хотелось ничего, даже Мальвины. И спать тоже не хотелось, а хотелось выйти на балкон и выть на луну…
Рано утром мои наёмники, невыспавшиеся и с похмелья, вновь дежурили у подъезда дома.
— Загрузил на «Мерс» семью и куда‑то собирается отваливать, – доложил Менлибаев.
— Следуйте за ним. Скорее всего, к матери в деревню собрался, – высказал предположение и оказался прав. – Да милицейскую форму снимите, а то он скоро удивляться начнёт…
— Слава аллаху! – обрадовался Газиз. – А то от этой сучьей формы всё тело чешется.
— Это у тебя аллергия на неё! – попытался шутить, хотя было совсем не весело.
«Отказаться, что ли? Одно дело пришлых кокать, а это свой, русский!.. Ну зачем он перешёл дорогу?!»
Словно почувствовав мое настроение, позвонил Кабанченко. Намеренно бодрым голосом предложил задёшево приобрести контрольный пакет акций моего бывшего завода.
«Вот это да–а!.. – ошалел я. Мысль сразу заработала в финансово–хозяйственном направлении. – Открою совместное предприятие с японцами или корейцами – надо к ним людей заслать – и стану производить телевизоры или «видаки». Главное, подешевле, чем конуренты, продавать… и дела пойдут… но вот налоги, электроэнергия…»
— Слушаю, слушаю тебя, Егор Александрович, – опустился на грешную землю.
— Время ещё есть… Люди работают, – заговорили мы о деле, прямо не называя его.
— Надеюсь! – закончил Кабанченко.
«Да пошёл ты, – бросил телефонную трубку. – Одни проблемы с тобой!»
Надо позвонить в банк, пусть готовят документацию и договариваются о покупке акций.
«Вот уж директора прижму, – злорадствовал я. – Нет, вообще выгоню!» – связался с Газизом по сотовому и подробно рассказал ему о своём плане действий, продуманном в одну из бессонных ночей.
— И чтоб никаких подозрений! Понял? – предупредил его. – Подпалите для начала дом брата. Смотрите, чтоб лишний никто не погиб! – проявил человеколюбие.
На смерть Шитова накладывались мысли о заводе.
«Жить стало легче, жить стало веселей!» – отметил я.
Брат Шитова жил через три дома от матери, у которой остановилась семья Николая Андреевича. Деревня была большая, крепкая, имелся даже ресторан и Дом колхозника, в котором проживали различные заготовители, ревизоры и чёрт знает кто ещё.
Менлибаев с друзьями там и остановились. Торчать в машине за деревней – лишние подозрения вызывать и от объекта слежки далеко. А так всё рядом. Из окна номера хорошо просмативался и дом матери Шитова, и дом брата.
В обед молодёжь, взяв лыжи, отправилась на прогулку по первому снегу, а старшие собрались у матери.
— Выпивают сейчас конкретно, – завидовали менлибаевские подельники, – а мы тут тухнем – ни баб, ни выпивки, блин.
— Вот дело выгорит, – не отрывался от бинокля Газиз, – в умат напьёмся. Банки с бензином лучше приготовьте. Темнеет сейчас рано.
Как и во всех российских деревнях, не успело стемнеть – улицы обезлюдели. Лишь изредка, качаясь, брёл припозднившийся прохожий, сопровождаемый собачьим лаем.
— Ну что ж, братаны, пора… Всё поняли? Один собак мясом отманивает, чтоб не заложили, другой поджигает. Я – на тачке.
Деревянный дом вспыхнул быстро. Из машины Газиз наблюдал, как перепуганные соседи передавали друг другу вёдра с водой. Откуда ни возьмись, словно мотыльки на пламя, слетелась толпа детворы, активно мешавшая взрослым. Под ногами путались довольные собаки, прибежавшие вслед за малолетними хозяевами. Словом, через несколько минут вся деревня сновала перед горевшим домом. Приковыляли даже старики. Стоя чуть в сторонке, они бурчали, что в дни их молодости такой плёвый пожаришко потушили бы через три минуты.
