Погода наладилась и с утра светило солнце. Маринка была просто счастлива, видно, давно не выезжала из города.
— Всё устрою как у русского помещика, — важно обьяснял ей, — вот здесь поставлю особняк с колоннами и огромным балконом. Летом чай буду пить и на Волгу любоваться. В Англии куплю русских борзых, в России настоящих собак этой породы не осталось. На охоту стану ездить, зайцев травить. Словом, всё, как в девятнадцатом веке, — расписывал ей свои мечты.
Через неделю ко мне в офис заехал Кабанченко.
— Приятно вас видеть, – пожал ему руку.
«А не видеть ещё приятнее», – добавил про себя.
— Избираться в новый парламент надумал, – плюхнулся он в кресло.
То время, когда я мотался к нему в администрацию, кончилось, хотя он и стал городским головой.
— А я‑то причём? Избирайся!
«Сейчас станет деньги клянчить…»
— Поддержишь мою избирательную компанию? – заглянул мне в глаза.
— Это в каком смысле? – прикинулся валенком.
— Материально, в первую очередь, и пусть твои аналитики разработают предвыборную программу, платформу, так сказать…
«Блин, и ведь пройдёт, особенно, если я им займусь! Платформа ему нужна…»
— Хорошо! – хлопнул себя по коленке. – Подумаем, Егор Александрович, а сейчас, извини, некогда.
— Понимаю, понимаю, – забормотал он, – подумать непременно надо… Ну так я пойду, позвоню попозже.
Программу ему разработали патриотическую с элементами рыночной экономики.
И понеслось…
Мои мужики расклеивали листовки, а доверенные лица, опять‑таки из моих ребят, расхваливали Егора Александровича на собраниях трудовых коллективов.
Конкурентом, причём удачливым, оказался заместитель Кабанченко. Язык у зама подвешен был как надо, кости из него давно вытащили – говорил проще, доходчивее, чем шеф. И материально его кто‑то поддерживал по–крупному.
— Ой, пролечу! Вскормил змею на своей груди, – переживал мэр.
«Обидно будет, – думал я – вложил в избирательную компанию немало».
В конце июля Менлибаев пришёл требовать вишнёвую «девятку».
— Как и договорились, хозяин, – совал в нос газету, – заказанного авторитета убрал.
Бегло просмотрел статью и разглядел фотографию, на которой истекал кровью лаврушник с ножом под сердцем.
— Разве я велел его убивать?..
— Неважно! Доставать‑то больше не будет…
«Девятку» Газиз получил, но я чувствовал себя ограбленным, ведь за оскорбление он и так бы его завалил…
После нападения на квартиру за мной в четыре глаза наблюдала седенькая старушка. С самого утра она садилась на скамейку у подъезда и, по–моему, даже записывала время моего приезда и убытия. Впрочем, следила она за всем домом – кто что купил, во сколько пришёл, пьяный или трезвый, на какой машине приехал… Единственно, чего она не терпела, это Пашкин новый «лимузин». Когда он с гордостью подъезжал к подъезду, уходила домой, выкрикивая ругательства:
— Хулюган! Тинэйджер! Брокер недобитый!..
Недавно Заев приобрел «Вольво», хотя называл тачку почему‑то «вульва». Как оказалось, недавно прочел труд какого‑то гинеколога «Физиология женщины». Вдохновлённый этим произведением, заказал на дверцы нашлёпки из краски, напоминающие женские груди, и, довольный, рассекал по городу, вызывая недоумение у прохожих и ГАИ. Те, подняв жезл, чтоб остановить его, замирали, вытаращившись на рисунок, и он благополучно проносился мимо.
У Заева всё было не как у людей. Например, с пеной у рта доказывал, что его сын учился в 1–ом «X» – столь много классов было в их школе. К тому же он один из всей корпорации не верил в избрание депутатом Кабанченко.
— Какой из него народный избранник, если ни разу срок не тянул?.. – вопрошал Пашка.
— Резонно! Но к этому есть все основания, – убеждал его.
— Какой же это одномандатный округ, если их там штук десять баллотируется?.. – не мог понять он.
— Не путай мандат с кое–чем другим! – учил друга азам народовластия. – Кроме «Физиологии женщины», почитай труды Горбачёва.
На встречах с избирателями Кабанченко слышал в свой адрес много нелицеприятных вещей.
— Кто‑то меня подставляет, – бесился он. – Всю чернуху на поверхность вытащили…
«Правильно говорят – хочешь о себе всё знать, баллотируйся в депутаты», – с трудом скрывал улыбку.
В начале сентября, весь в растрёпанных чувствах и с фонарём под глазом, к нам заявился Валерий.
— Представляешь? Арестовали моих ребят, когда мы митинговали против оккупации Крыма Украиной… Сатрапы! – подошёл к зеркалу и помассировал синяк. – Митинг, видишь ли, был несанкционированный… Так и они без чьих‑либо санкций послали танки в Крым. И кругом тишь и гладь и Божья благодать…
— Садись успокойся… Пивка вот выпей, протянул банку.
Залпом опустошив её и отдышавшись, он глянул на часы и продолжил:
— Уж на что Жириновский орать горазд, и тот промолчал…
Избирательная компания, между тем, набирала обороты. Кабанченко пять раз на дню звонил и плакался, что, по его подсчетам, соперник побеждает.
К такому же выводу пришли и мои аналитики, а они редко ошибались.
«Беспринципность обоих налицо! – докладывали мне, – но имидж, умение держаться перед массами и отвечать на вопросы, обещая такие блага, в сравнении с которыми меркло даже сияние коммунизма, все это лучше получалось у зама Кабанченко».
К тому же материальная поддержка у него была ничуть не меньше, чем у мэра. Словом, Егор Александрович проигрывал по всем пунктам. Перед ноябрьскими праздниками Кабанченко приехал в мой офис и, оторвав от дел, предложил поговорить, к моему удивлению, в машине. Я согласился. Мне стало интересно, чего он надумал.
— Не дай бог, посторонние услышат, – ехали мы в моей «Волге».
Звуконепроницаемая перегородка отделяла нас от телохранителя и шофера, но, на всякий случай, приказал бойцу записать разговор на магнитофон. Вдруг вылезет нечто интересное, что в будущем поможет бизнесу…
Я долго думал, – начал Егор Александрович и с опаской поглядел в окошко – посторонних ушей там не оказалось, – не спал ночами, – продолжил он, – мне нельзя проиграть, – вдруг перешёл на крик: – Нельзя!.. Нельзя!.. Нельзя!..
— Говори спокойнее, Егор Александрович.
Кроме тебя, Сергей Викторович, на меня поставили и другие… но ты, конечно, ближе всех, – погладил мой локоть.
«Когда же он разродится?» – лирика начинала утомлять, да и времени жалко.
Кабанченко замолчал, думая говорить дальше или нет. Я ждал, не подгоняя его. Наконец он решился.
— Если соперник возьмёт верх, то и твой банк, и колхозы с домами отдыха – всё может разлететься… Ведь куплены они дешевле номинальной стоимости, начнут копать… – запугивал меня. – А я уже не помогу, – грустно вздохнул он.
— Так что надо сделать, чтобы этого не случилось? – спросил, прекрасно понимая, что ему надо побольше мозгов, а меня нечего шантажировать, все документы в порядке.
— Нужно устранить соперника! – с испугом прошептал он, ожидая мою реакцию, и через некоторое время добавил – физически!..
«Ого! Что‑что, но это мне в голову не приходило…»
— Только грамотно! – прорвало его. – Сделай это… всё, что хочешь… весь город наш!
«Ну и жук! – посмотрел на Кабанченко. – Врезать бы тебе сейчас по факсу или по пейджеру…»
Почему‑то я не слишком удивился – борьба за власть и привилегии.
— Ну и как ты это представляешь? – спокойно спросил у него.
— А об этом уж сам позаботься, детали продумай и исполнителей найди, за мной не застрянет, – воспрянул духом, видя, что ещё не выкинут из машины.
— Нет, как можно, – это ведь жизнь человека. Никогда!.. – вспомнил о магнитофоне. – Ну хорошо, подумаю, – через длинную паузу изрёк я.
«Это можно стереть, но теперь он с потрохами в моих pyках».
Ответ пообещал дать после праздников – пусть помучается… Себе сказал – да! Для блага корпорации «32», для блага работающих на меня людей я должен пойти на это… Слишком многое поставлено на карту!
«К тому же вина ляжет на Кабанченко, я только посредник, – успокаивал свою совесть. – Ну, Егор Александрович, не ожидал, честно говоря… Чего удумал!»
В голове витали практические мысли – кому поручить?
Решение напрашивалось само – позвонил по сотовому телефону Менлибаеву.
«Тьфу ты, они же сейчас пивом торгуют, а телефон на даче забыли», – приказал доставить Газиза в офис, но чуть позже передумал и решил поговорить в машине – вдруг кто‑нибудь и меня запишет.
Долго объяснял ему ситуацию.
А за это дача ваша… и ещё одного «жигуленка» подарю… Втроём справитесь…
— Да–а-ча–а! – голос его задрожал от радости, но он быстро справился с эмоциями. – Да–а–ча–а всего–о… – заунывно протянул через минуту, – и «Волга», – закончил предложение.
— Хренолга! – разозлился я. – Будешь торговаться – других найду.
— Ладно, хозяин, не кипятись, по рукам, – согласился он.
