Очень многие из его паствы были геями — кто-то потерял близкого человека, умершего от СПИДа, или сам боролся с этой страшной болезнью, кто-то страдал от упорного неприятия Церковью своей нетрадиционной ориентации, по крайней мере, Церковью в лице прихожан. Наверно, самым необычным было то, что среди его друзей оказалось много женщин. Как-то давно я и сам был свидетелем его сочувствия к Лили и ее затруднительному положению, поэтому не удивился, хотя другие, похоже, подобного не ожидали. Джо никогда не подписывался под негласным клерикальным приговором: женщины — многочисленная стая исключительно надоедливых куриц.
К примеру, у него была прихожанка из северной части Англии; он звал ее «фабричница». Так получилось, что она стала матерью-одиночкой, и это в тридцатые — в то самое время, да еще в таком месте, где растить ребенка в одиночку было очень непросто; каким-то образом она узнала об отце Джо. Ей перевалило уже далеко за восемьдесят, а он оставался ее другом; каждый год летом она во время отпуска приезжала на остров Уайт, чтобы быть ближе к наставнику. На другом конце спектральной линии находились таинственные телефонные переговоры и письменная корреспонденция, которую в середине девяностых отец Джо вел с принцессой Ди. У него, понятное дело, и мысли не возникло о том, чтобы поделиться такой потрясающей информацией. (Хоть на исповеднике и лежит печать молчания, было бы очень любопытно узнать, что же открылось отцу Джо в отношении Камиллы.)
Не был отец Джо и шовинистом. Он помог многим прихожанам из других церквей, в частности, человеку, отозвавшемуся о нем как о «главном духовном направителе» — Роуэну Уильямсу, энергичному архиепископу Кентерберийскому, не так давно заступившему в должность. Недавно в своем интервью архиепископ сказал:
«[Отец Джо] обладал гениальным даром слушать — он был тем, кто шел далеко впереди тебя, чтобы потом, в конце твоего пути выйти навстречу. Он тут же распахивал перед тобой двери. В его советах по поводу чтения молитв было столько здравого смысла».
Джо был святым-хамелеоном. Для меня он был человеком светским, чей образ не вязался с образом почитаемого старца. Для других, наоборот — истинным духовным наставником. Для третьих — мягким, но непреклонным поборником дисциплины. Для четвертых — отцом, для пятых — матерью. Отец Джо всегда поступал так, как было лучше для того конкретного человека, который в данный момент находился рядом. В мире отца Джо люди не делились на два типа, три, десять… Они оставались просто людьми. Отец Джо был пророком возможного. Он утешал пострадавших, выхаживал измученных, увещевал несовершенных.
Обнаруженные мною — уже посмертно — многочисленные акты неверности отца Джо послужили разгадкой еще одной тайны: я понял, откуда он, это «воплощение мудрости в простоте», так хорошо знал людей. И, соответственно, откуда у него эта способность не удивляться, не поражаться и не испытывать шок от людского поведения. Наверняка в какой-то мере этому способствовало и то, что он много видел и слышал, был свидетелем самых разных форм и степеней людского несовершенства.
Но в конечном счете он черпал знания из бездонного колодца любви — слова избитые, затасканные в устах отца Джо оживали. Отец Джо пользовался любовью как лекарством, смягчающим средством, диагностическим прибором, стимулятором, наградой, питательным веществом, гарантировавшим здоровье и душевный покой. Он был живым свидетельством того, что любовь учит всему, что необходимо знать, даже если при этом жить, затворившись от мира и его будто бы безграничных запасов знания.
Отец Джо был воплощением видения Блейка, узревшего «мир в песчинке».
Возвращаясь к монастырю, я не тороплюсь, я оттягиваю момент, когда увижу кладбище. Осень, начинает смеркаться. Ветер мотает кроны дубов, яростно треплет последние листья. Те приникают к веткам, как будто еще на что-то надеются. Бессмысленно — зима на подходе.
Я должен войти. Останавливаясь у небольшой железной калитки, я высматриваю среди рядов простых каменных крестов его крест. Крест еще не успели заменить на каменный, он из дерева: две перекладины, сбитые под прямым углом. К кресту привинчена пластмассовая табличка, уже успевшая выгореть на солнце. На ней написано: «Д. [Дом] Джозеф Уоррилоу». Затем — дата смерти римскими цифрами.
Я не чувствую никакого всепоглощающего присутствия, я вообще ничего не чувствую. Я тянусь к своему другу изо всех сил. Кажется, что здесь, на кладбище, в нем гораздо меньше жизни, чем там, на мысу, когда его образ вспыхнул так ярко. И вот, хотя он и здесь, хотя ушел из жизни всего полтора месяца назад и между нами расстояние не больше, чем во время последней беседы, я даже не в состоянии представить, что он лежит в земле, что дорогие мне черты увядают, несчастный, обезображенный раком глаз гниет, а череп, в котором все всяких сомнений обитал Бог, постепенно белеет, превращаясь в эмблему смерти.
Здесь его больше нет. Он — где-то еще. Он — везде.
Тони Хендра — зубр британско-американской журналистики (New York, Harper’s, GQ, Vanity Fair, Men’s Journal, Esquire и многие другие), отец-основатель самого скандального нью-йоркского сатирического журнала National Lampoon, актер кино и театра (фильмы «Suits», «The Real Blond», «Life With Mikey», «This is Spinal Тар», а также совместные постановки с Джоном Клизом и Грэмом Чепменом из труппы Monty Python), киносценарист, продюсер, режиссер, автор тома классической истории американской сатиры «Going Too Far». Книга «Отец Джо» — дневник бурной жизни этого человека, где главной фигурой является… тихий монах-бенедиктинец, затворник отец Джо.
Автобиографический роман «Отец Джо» охватывает почти пятьдесят лет жизни Хендры и его друга и наставника, отца Джозефа Уоррилоу. За это время автор успел десять раз сменить тотальную веру на полный атеизм и наоборот; пройти огонь воду и медные трубы киносъемок, премьер, бенефисов, радиоэфиров, браков и разводов; разочароваться до суицида и вновь обрести силы жить. Отец Джо — знаковый человек в жизни Хендры, персона-талисман. Дружба с таким человеком — редкий подарок судьбы, и даже загадки, разрешившиеся только после смерти отца Джо, не исчерпали его тайны.
Поэма Т. С. Элиота.
Здесь: а то как же! (шотл.)
К вящей славе Божией (лат.).
Голубь (ирл.).
Перевод Марии Фаликман.
Эпатировать буржуев (фр.).
На месте преступления (лат.).
Регион месопотамский, сиропалестинский и египетский, место древнейших городских культур мира.
Евангелие от Матфея, 25:34–36.
Моя вина (лат.).
С папского престола (лат.).
Буду омывать в невинности руки мои (лат.).
…и обходить жертвенник Твой, Господи (лат.).
Что и требовалось доказать (лат.).
Неизвестная страна (лат.).
В самой себе (лат.).
С точки зрения вечности (лат.).
Первое послание святого апостола Петра, 1:24, 25.
Учение об истинном присутствии Христа в Евхаристии.
Ад — это другие (фр.).
Ад — это я (фр.).
Ад — это Сартры (фр.).
Да, да, да (фр.).
Немного (фр.).
[И ныне, и присно,] и во веки веков (лат.).
Намек на Тони Рэндалла и Джека Клюгмана, комический дуэт, игравший в известном телевизионном шоу «Странная пара».
Любовь с первого взгляда (фр.).
Последователи позднепротестантского течения христианства; убеждены, что Дары Святого Духа: способность к пророчеству, исцелению больных, говорению на иных языках (глоссолалия) и т. п. могут быть получены каждым верующим в процессе крещения Духом Святым.
