— Хорошо.
— А раз ты сегодня с шофером, пусть он тогда приглядит за моим мотоциклом.
Жаров приосанился — ему явно нравилось происходящее — и повернулся к банкиру.
— Тебя опять видели в двух местах. Сегодня в три часа. В «Атриуме» и в «Джи-Кью-баре».
— Врут, — сказал Знаев. — Я не был в «Атриуме». И тем более — в «Джи-Кью-баре». И там, и там нехуй делать.
— Согласен… Отойдем, что ли.
Обошли вокруг чуда итальянского автопрома; электроторговец обнял банкира за шею.
— Ну?!
— Что?
— Говори, что хотел сказать, — потребовал Жаров. — Насчет нашего с тобой…
Знаев помолчал и сказал:
— Извини, Герман. Я не скажу ничего хорошего. Ты не получишь рыжую.
Лицо Жарова исказилось.
— Не понял. Тогда зачем ты меня звал?
— Чтоб ты поехал со мной помахать кулаками.
— Ну ты и гад, — протянул альфа-самец, оскорбленный, кажется, в самых лучших чувствах; сделал шаг в сторону, выпрямил спину и сунул руки в карманы. — Я для тебя… Я тебе… Я, как последний мудак, бросил все, примчался — а ты…
— Извини.
— Нет, — покачал головой Жаров. — Не могу. Не извиню. Я для тебя все готов сделать… А ты… тоже мне… телку для друга пожалел…
— Она тебе не «телка».
— А тебе? — Электроторговец повысил голос. — Кто она тебе? Чего молчишь?
Знаев вдруг смешался и не нашел ничего лучше, кроме как нагрубить.
— Чего ты наезжаешь? — злобно спросил он. — Я что, обязан тебе докладываться? Кто она — мне? Она моя девушка!
— Твоя девушка, — возразил Жаров, — сидит в твоем доме рядом с твоим сыном, ясно?
— Хватит! Я не нанимал тебя следить за моим моральным обликом.
— Да ты запаришься меня нанимать, понял?!
Запальчиво выкрикнув эту фразу, электроторговец несильно, но ощутимо ткнул Знаева кулаком в грудь. Тут же получил сдачи. Той же монетой.
— Понял, — выдохнул банкир. — Но рыжую ты не получишь.
— А ты не получишь денег.
— Обойдусь без твоих денег. У него возьму, — Знаев показал одними глазами на переминающегося в отдалении Степана.
— А я возьму рыжую.
— Попробуй.
Жаров засопел.
— Жалко, да?
— Не твое дело. Чего, вообще, тебе от нее надо?
— Она мне интересна, — подумав, обтекаемо ответил альфа-самец.
— Мне тоже. Только чем такая, как она, может заинтересовать такого, как ты? У нее нет татуировки на заднице. У нее нет силиконовых вставок Она не курит траву. Она одевается в дешевом магазине. Она не смотрит «Дом-2» и не читает «Космополитен»… Она тихая девушка с окраины.
— Мой любимый тип. Отдашь девчонку?
— Не отдам.
Жаров повторил удар — банкир опять ответил. Постояли друг напротив друга еще несколько мгновений. Перевели дух. Повернули головы в сторону третьего компаньона.
— Не обращайте внимания, Степан, — громко произнес Знаев. — Мы так разминаемся.
— Поехали, — мрачно сказал Жаров. — Сегодня я за рулем.
— С какой стати?
— Дай ключи!!
— Ключи в замке, — сказал банкир и отвернулся.
Уселись. Жаров молча выкурил половину сигареты, что-то неразборчиво пробормотал и сразу дернул с места в карьер.
«Копейку» повело.
— Эй, эй! — выкрикнул банкир. — Дорога мокрая, резина холодная. Не спеши.
— Не учи, — презрительно ответил электроторговец, с хрустом врубая вторую передачу.
— Останови. Давай я поведу.
— Пошел к черту.
— Зря ты так, Герман. Разозленному человеку за рулем не место.
— Разозленному человеку нигде места нет, — сурово сказал Жаров. — Только куда в таком случае деваться человеку, если он разозлен? Сидеть дома, водку пить?
— Не гони!
— Вот я еду на мотоцикле, — продолжал альфа-самец, изо всех сил надавив на газ, — а они смотрят. Как на врага. Разве я враг? Да, у меня мотоцикл. Да, дорогой мотоцикл. Но не настолько дорогой, чтоб смотреть с такой злобой…
— Включи четвертую…
— Не включу. На третьей интересней. А ты, Степан? Что ты думаешь на этот счет? Откуда столько злобы? Все обуты, одеты, работа есть, жратва есть, на каждом углу пиво дешевое… Живи и радуйся…
Сидевший сзади Степан кашлянул и сказал:
— Пиво тут ни при чем. И работа тоже. Дать людям работу — этого мало. Еда, развлечения, пиво дешевое — это еще не все. И это не главное. Должна быть надежда. На то, что дальше будет лучше. Люди должны иметь перспективу. Обязательно. Каждый студент хочет быть уверен, что если сейчас он зарабатывает пятнадцать тысяч, то в перспективе, оставшись в этой же профессии, он будет зарабатывать сто пятьдесят тысяч. А никак не двадцать. Понимаете?
— Понимаю, — сказал Жаров.
— Не гони, Герман, — сказал Знаев.
— Должен быть социальный лифт, — с расстановкой продолжал Степан, вознамерившийся, очевидно, изложить давно сформулированную теорию или что-то в таком роде. — То, что за океаном называют «американская мечта». Очень просто и всем понятно. Упорно работай — и станешь миллионером! В нашей стране такой лифт отсутствует. По телевизору каждый день показывают мир богатых, но молчат про то, как туда пробраться. А пробраться можно только одним способом: по праву рождения! Если ты чей-то родственник, сын, племянник, одноклассник… зять… — тогда для тебя лифт есть. Тогда тебя в него пустят. И даже силой затащат. Как меня. Но не потому, что я хороший работник, а потому что я — свой…
— Жаров, — произнес банкир, — я тебя прошу, аккуратнее.
Альфа-самец демонстративно поморщился и уточнил:
— Значит, Степан, я понял тебя так, что ты чей-то родственник?
— Еще какой, — спокойно сказал Степан. — Я сын своего папы. И вдобавок зять своего тестя… Иначе я, как бизнесмен, не заработал бы и рубля. Я очень трезво себя оцениваю. Поэтому, господа, меня и тянет к таким, как вы…
— Куда поедем? — спросил банкир.
— На МКАД, — буркнул Жаров. — Слушай, Степан, а такие, как мы, — это кто такие, по-твоему?
— Такие, как вы, сами себя вытащили. Отсюда и ваши развлечения. Нарядиться лохами — и поехать бить морду любому, кто решит, что вы на самом деле лохи…
В поворот, ведущий с проспекта на Кольцевую дорогу, Жаров вошел, не касаясь педали тормоза; если бы не жесткая спортивная подвеска, три бизнесмена уже лежали бы в кювете. Знаев хотел довести эту простую мысль до сведения друга, но передумал. Друг был в ярости. Ему не досталась девушка. Его оставили без сладкого. Теперь друг хотел выместить злобу. Для начала — на ни в чем не повинной машине.
— Кстати, — продолжил Степан, — я по образованию — спортивный врач. Прекрасная, интересная профессия. Хорошо оплачивается. Но однажды меня выдернули из моей профессии и затолкали в лифт. Когда очнулся — я был хозяином двух заводов. Заметьте, что на обоих моих предприятиях нет никаких лифтов. Работяга-грузчик имеет у меня десять тысяч, а токарь-фрезеровщик шестого разряда зарабатывает двадцать две. Я могу платить ему сто двадцать две, и это будет великолепный лифт, но тогда меня никто не поймет. Ни папа, ни тесть, ни конкуренты, ни сам этот токарь-фрезеровщик… Поэтому я плачу только двадцать две. Какой смысл грузчику тратить полжизни, стараться и прилагать усилия, чтоб стать токарем высшей квалификации? Чтоб получать не четыреста долларов, а восемьсот? Это глупо. С другой стороны…
— Аккуратнее! — выкрикнул Знаев.
Электроторговец, наоборот, наддал. Он не ждал, пока водители соседних машин — их было немного на полупустой ночной трассе — его спровоцируют. Он сам всех провоцировал.
Кто-то слева загудел клаксоном, но отстал. Скорость была огромная.
— С другой стороны, — Степан завозился, плотнее затягивая ремень безопасности, — у меня работают и гастарбайтеры. Я строю новый цех и нанимаю молдаван. Вот как раз для них Россия — мощнейший лифт. На родине они имеют пятьдесят рублей, а здесь пятнадцать тысяч. Всем лифтам лифт! Я бы и сам от такого не отказался. Приехал в Москву — и имеешь в триста раз больше, чем у себя дома… Поэтому, Герман, гастарбайтеры, хоть и месят дерьмо, часто веселые и жизнерадостные. А их ровесники, россияне, с приличными окладами и собственными квартирами, ходят мрачные и пьянствуют. Им дали пиво, «Смехопанораму» и стабильность, но предупредили, чтоб на большее не рассчитывали. А они хотят большего! Им не нравится жить, как быдло, они желают развиваться. В жизни каждого должен быть элемент личной экспансии…
— Личная экспансия — это да, — сказал банкир. — Осторожно, Герман, справа лужа.
— Вижу.
— Не насилуй движок.
Жаров нехорошо рассмеялся.
— Ты не дал мне изнасиловать рыжую — дай хоть движок изнасиловать… Смотри, какой красивый едет. Сейчас я его сделаю.
«Красивый» — не очень грубо, но очень обидно подрезанный Жаровым — вообще никак не отреагировал, продолжал катиться на той же скорости и мгновенно исчез позади. Совсем новенький — не исключено, только сегодня купленный, еще толком не обкатанный; видимо, поэтому владелец и не рискнул поиграть в догонялки с помятым желтым тарантасом.
