ГЛАВА СОРОК ПЯТАЯ
Тут бы мне отвернуться, отойти, но я не успеваю: мистер Кван сразу меня замечает. Он деловито подходит к нам.
— Мы вас ждали, — говорит он, дипломатично улыбаясь. — Если бы вы еще хоть чуть-чуть задержались, мы бы отпустили самолет и арестовали вас. Я попрошу авиакомпанию задержать рейс, и если гребня у вас нет, я отпущу вас в Америку. Только сначала зарегистрируйтесь, — добавляет он, указывая на билетную стойку.
Окружающие нас путешественники изумленно пялятся на то, как два агента безопасности берут наш багаж и коробку с горшком. Мы с папой направляемся к стойке и даем агенту наши паспорта и билеты. Мистер Кван подходит и что-то говорит человеку, который, судя по всему, тут главный. Тот кланяется мистеру Квану, потом бросает сердитый взгляд в нашу сторону и скрывается за стеклянной панелью, которая находится за билетной стойкой.
После того, как агент по регистрации протягивает нам посадочные талоны, мистер Кван велит нам идти за ним. Мы проходим через современный терминал, мимо магазина дьюти-фри и бутика «Луи Вюиттон». И Макдоналдс нам тоже попадается, куда же без Макдоналдса. Мы подходим к двери возле самого выхода в зал ожидания. Охранник из службы безопасности аэропорта открывает дверь ключом, висящим у него на поясе, а мистер Кван приказывает нам пройти внутрь.
Свет в комнате очень яркий, у меня болят от него глаза. Тут стоят длинный металлический стол, аэропортовский сканер для багажа и рамка металлодетектора перед самым выходом. Я стараюсь не слишком напряженно смотреть на охранника, который открывает коробку с селадоновым горшком. Другой охранник ставит наши чемоданы на стол и открывает их. Двое охранников перерывают содержимое чемоданов, залезают в карманы и в обувь, в папин бритвенный прибор, в наши туалетные принадлежности — всюду, где можно спрятать гребень. Все эти вещи по очереди пропускают через сканер для багажа, а третий охранник глядит в монитор. Брюс Уиллис прислонился спиной к двери и наблюдает за процессом.
Пока охранники копаются в наших вещах, мистер Кван говорит, что они должны нас обыскать и проверить металлоискателем. Рядом с ним стоит охранник с ручным детектором. Мистер Кван объясняет, что цель «досмотра», как он его называет, — убедиться, что мы не вывозим гребень из страны.
— Уверяю вас, — добавляет он, — если гребень у вас, мы его найдем.
— Это против всяких правил, — протестует папа.
— Разумеется, если гребень у одного из вас, — продолжает мистер Кван, — можете сразу отдать его мне и избежать проблем.
Папа бросает взгляд на меня. Я молчу. Через несколько секунд мистер Кван велит папе разуться и поднять руки. Охранник проводит ручным детектором вдоль папиного тела и ног. Потом мистер Кван велит папе пройти через рамку. Папа проходит, огонек на верхушке рамки загорается зеленым. Мистер Кван указывает на дверь.
— Подождите вашу дочь в зале ожидания.
У папы встревоженный вид.
— Да ничего, — говорю я, — через минуту все закончится.
Папа хмурится, но выходит.
Мистер Кван велит мне разуться. Я даю туфли охраннику, и тот пропускает их через сканер. Охранник с ручным детектором проводит прибором вдоль моего тела, точно так же, как до этого они делали с папой, а еще раньше — в квартире миссис Хон. Но теперь я до странности спокойна, будто все это происходит с кем-то другим. Я не стесняюсь и ничего не боюсь. Меня словно ведет неведомая мне сила.
Я смотрю на мистера Квана.
— Так это правда? — спрашиваю я. — Двухголовый дракон — важный для Кореи символ, да?
— Это просто ценный художественный объект, — отвечает он, пока охранник водит детектором вдоль моих ног.
— Нет, не просто, — говорю я, к собственному удивлению. — Пятипалый дракон с двумя головами — это знак императрицы Мёнсон.
Охранник заканчивает обыск и отдает мне туфли.
— Это вам бабушка сообщила? — спрашивает мистер Кван.
— Да, — отвечаю я, натягивая туфли. — Она сказала, что гребень хранился в нашей семье много поколений. И сказала, что я потомок императрицы Мёнсон.
Мистер Кван качает головой.
— Я читал документы о вашем удочерении, мисс Карлсон. Вам дали имя императрицы, но это не значит, что у вас есть родственные связи с королевской династией. Многие корейцы утверждают, будто они потомки императорского дома.
— Ну да, — говорю я, — но у нее был гребень с пятипалым драконом, который вам так нужен.
Мистер Кван еле заметно кивает.
— Верно.
Я стою перед рамкой, все еще не отводя глаз от мистера Квана. Он выпрямляется.
— Вижу, вы купили селадоновый горшок, — замечает он.
Я невольно улыбаюсь.
— Специально ездила в «Косни». Я слышала, качество там гораздо выше, чем у уличных торговцев.
Впервые с момента нашей встречи он искренне улыбается мне в ответ, а потом говорит:
— Берегите себя, Чжа Ён.
Я спокойно прохожу через рамку, и загорается зеленый огонек.
* * *
Мы с папой бежим к выходу на посадку, таща чемоданы и мой горшок. У трапа нас ждет грузчик. Он берет у нас вещи, и мы поднимаемся в салон. Пока мы ищем свои места, остальные пассажиры смотрят на нас с раздражением: из-за нас вылет задержали.
Когда мы наконец усаживаемся, папа шепчет:
— Что случилось? Где ты была весь день? И что случилось с… со свертком?
— Он в безопасности, — отвечаю я. — Я тебе дома все расскажу.
Папа бросает на меня типичный обеспокоенный родительский взгляд, но ничего не говорит.
У нас места рядом, возле крыла. Папа у прохода, а я у иллюминатора. Самолет отъезжает от аэропорта и с рокотом мчится по взлетно-посадочной полосе. Скоро мы уже летим над Корейским полуостровом по направлению к Японскому морю. Экран, укрепленный на перегородке, желтым пунктиром отмечает наш маршрут на карте северной части Тихого океана. Я рада, что мы летим домой.
Через час после вылета мы двигаемся над японским островом Хоккайдо. На экране написано, что мы находимся на высоте 11,5 километра и направляемся к Алеутским островам. Двигатели тихо гудят, в салоне над креслами горит лишь несколько ламп. Папа спит. Сейчас он наконец выглядит умиротворенным.
Я ужасно устала. У меня пока нет сил осознать все, что случилось за эту поездку. Я знаю, что после возвращения у меня будет много времени все обдумать, так что пока даже и не пытаюсь. Я смотрю в иллюминатор на миллионы звезд.
Глаза у меня слипаются. Я выключаю свет, натягиваю одеяло повыше и сворачиваюсь в кресле. Вскоре я засыпаю. Мы летим домой, а сны мои полны людей и мест из рассказов моей корейской бабушки.
ГЛАВА СОРОК ШЕСТАЯ
Когда я была маленькая, у нашей семьи не было ни большого дома, ни дорогих машин, ни летнего дома на озерах к северу. Мы не тратили деньги на лодки, снегоходы или квадроциклы, как многие наши друзья. Мы не покупали самой модной одежды. Но меня это не волновало. Зато мы путешествовали.
Папа всегда говорил: чтобы понять мир, его надо понюхать. Так что к окончанию средней школы я «понюхала» Европу и Канаду по три раза, Мексику и Карибские острова дважды, а еще Центральную Америку, Кению, Австралию и Новую Зеландию. Я была в сорока одном штате (аэропорты не считаются), а в паспортной книжке Национальных парков США у меня набралось двадцать девять штампов.
А теперь я «понюхала» Корею — страну, где родилась.
Я возвращаюсь домой и будто попадаю в альтернативную вселенную. Всё здесь кажется больше и ярче. Машины сильнее блестят, дома выше, небо голубее, а летний воздух прямо-таки переполнен жизнью. Но в то же время теперь я знаю, что способна справиться с чем угодно; примерно такое ощущение бывает, когда участвуешь в спортивном матче и впадаешь в некий транс. Я не знаю даже, как это объяснить. Наверное, все дело в том, что у моей жизни появился новый контекст: удивительная история моей биологической бабушки и новые сведения о людях, с которыми у меня общая ДНК. Впервые с маминой смерти мне интересно, что будет дальше.
