Он смотрит на меня, думал Стэнли. На меня, на большую черную птицу. Куда вы задумали спрятать золото, мистер Оливер? Мистер Оливер, у меня же нет перьев, чтобы сыпать в них золотой песок. Я же не кондор, не смотрите на меня так!
— И все время я видел кондоров, — сказал Старик. — Не помню только где. Они все время были вверху, высоко вверху: парили на воздушных спиралях над горами. А все стояли и смотрели, пока они не скроются из виду.
Тяжелые веки Старика сомкнулись. Дыхание замедлилось. Он уснул.
Они услышали, что по вестибюлю идет мистер Роберт.
— Чертовски хороший день, верно? Как, по-вашему, когда стихнет ветер? — Громкий, чуть пьяный, бодрый голос. В ответ раздались другие голоса и смех.
— Нет, в нем есть обаяние, — сказала Маргарет, взяла флакон с одеколоном и понюхала.
— Ему лучше. — Роберт говорил с кем-то у самой двери. — Ведь после припадка прошло всего три дня.
Маргарет посмотрела прямо в глаза Стэнли и скривила рот.
— Э-эй, — сказал Роберт, — поглядите-ка, кто здесь.
— Тебе надо было бы прийти на десять минут раньше, Роберт. Папа еще не спал.
— А, черт! — Роберт откинул волосы со лба. — Я знал, что надо бы выбраться пораньше, но у меня был разговор с конторой.
Маргарет снова понюхала одеколон, глядя на флакон так, словно только что заметила его.
— Позвонил? Я все ждала, когда же ты настолько протрезвеешь, что позвонишь.
Его смуглая кожа побагровела.
— Они сказали, что ты обо всем распорядилась.
Она пожала плечами, завинтила пробку и с легким стуком поставила флакон на стеклянную крышку тумбочки. Роберт резко повернулся, его каблуки скрипнули на пластике. Он бросил через плечо:
— Стэнли, ты отвезешь меня в клуб.
Стэнли быстро поглядел на мисс Маргарет.
— В яхт-клуб, наверное, — сказала она. — И пожалуй, так будет лучше всего. — Она поглядела на кровать, где худое тело под простыней было почти неразличимо в серых тенях. — Он проспит часа три-четыре. Стэнли, у тебя было сегодня чувство, что он скрывает какую-то тайну, прячет что-то?
За дверью мистер Роберт крикнул:
— Стэнли, где же ты?
— Иди, — сказала Маргарет. — И обязательно привези его в восемь.
Стэнли отвез его в яхт-клуб.
— Ну-ка, поглядим, не подберу ли я тут кого-нибудь, — сказал мистер Роберт, вылезая из машины.
Стэнли отогнал лимузин на стоянку и огляделся: терраса, сад с белыми столиками и стульями, зонтики свернуты из-за ветра, обычные компании молодежи играют в шафлборд и в теннис или просто болтают в дверях. Посыпались крупные, похожие на головастиков капли дождя и сразу же перестали падать. Скоро будет шторм.
Стэнли вошел в дверь из проволочной сетки с надписью «Для персонала». Сначала он заглянул в кухню, но было слишком рано — никого, кроме коренщиц: юные худенькие фигурки, волосы тщательно убраны под белую косынку.
— Привет, лапочки!
Они захихикали и помахали черными руками в зеленых листиках петрушки. Стэнли прошел по бетонному коридору, сыроватому, пахнущему морем, и толкнул дверь в столовую для персонала. Эту дверь всегда держали закрытой, потому что кондиционер внутри никогда не выключался. Так нравилось Говарду, который тут командовал.
Дверь скрипнула, но отворилась плавно, а Говард крикнул:
— Это вы, друг мой!
Он сидел в своем обычном кресле, и жирные складки ниспадали с его боков, как взбитый крем. Много лет он играл на тромбоне в новоорлеанском духовом оркестре «Эврика», пока не растолстел так, что уже не мог маршировать в строю. «Икры у меня просто горели, огнем горели, и каждый вдох был прямо как последний… И вот роковой парад: Мы как раз играли „Ближе подойди“, и вдруг я уже лежу и смотрю вверх на кусочек неба, а люди глядят на меня вниз, и за шиворот у меня течет кровь — это я затылок рассадил. Ну, тут уж я понял, что остаются мне только сосновые леса».
Стэнли сел за стол напротив него.
— Говард, я все думаю, почему бы тебе не взяться опять за твой тромбон.
Губы Говарда расплылись в широкой ухмылке.
— Друг мой, я теперь играю только на аккордеоне. Я не хочу, чтобы смерть снова задела меня своими крылышками.
Стэнли вперил взгляд в пластиковый верх стола.
— А в крыльях смерти перья есть, как, по-твоему?
— Откуда я знаю?
— Может, черные перья?
— Ну, что ты мелешь чепуху? Пива?
Стэнли кивнул. Говард медленно поднялся, заскрипев креслом, и направился к стойке. Он достал жестянку и еще мокрый стакан и сделал пометку в своей книге.
— Все на тот же счет?
Стэнли кивнул:
— Одна из выгод моей работы.
— Он что, здесь? — спросил Говард.
— Наверху.
— Опять загулял?
Примерно три недели назад мистер Роберт кувырком скатился по лестнице прямо на причал.
— Ему нужно в больницу к восьми.
— Что, ваш Старик умирает?
У Стэнли защемило внутри.
— Почему он должен умереть на этот раз, если в прошлые разы не умер?
— Смерть, — торжественно произнес Говард, — это последнее испытание.
— Ты опять ходил в церковь.
— Нам всем требуется господня помощь.
— Пожалуй, надо проверить, пошел ли он наверх.
В задней комнате клубного бара было трое официантов в белых куртках. Стэнли кивнул им — он знал их всех, потому что перемены в штате случались редко.
— Он там?
— Вон его заказ. — Один из официантов указал на очень большой поднос с десятком бокалов вокруг вместительного стакана из столовой, полного бесцветной жидкости с двумя кусочками льда и двумя оливками на дне. — Узнаешь, Стэнли?
— Еще бы! — сказал Стэнли.
Мартини по его собственному рецепту. Скверный знак.
— Его компания на террасе. — Официант взял поднос.
За темноватым баром, отделанным деревянными панелями, была видна терраса, залитая оранжевым светом штормового октябрьского дня. Самый яркий свет в году, подумал Стэнли, кругом на мили видно. При таком свете трудно охотиться: невозможно как следует оценить расстояние.
Мистера Роберта Стэнли не разглядел, а только большую компанию у одного из столиков — сплошная молодежь. Мистер Роберт, наверно, опять развлекает их всякими историйками на кэдженском диалекте — детишкам они нравятся. Как-то мистер Роберт сказал: «Эти маленькие шлюшки говорят, что я такой милый, во мне есть что-то отцовское. И просто смешно, сколько их жаждет переспать с папочкой…»
Это, думал Стэнли, очень похоже на правду. Мистер Роберт вообще никогда не преувеличивал. Коллинсвильский яхт-клуб был его заповедными охотничьими угодьями.
Официант с заказом мистера Роберта приблизился к тесному кружку, не сумел проникнуть внутрь и зашел с другой стороны. Кружок распался (Стэнли показалось, что развалилась на куски тарелка) и вновь сомкнулся. Стэнли узнал почти всех: молодой Рассел, две дочки Кларка, девчонка Буассак, которая успела выйти замуж и развестись, еще не кончив школу, двое Робинсонов — двоюродные братья, похожие друг на друга, как родные, потому что, как говорили люди, они и были родными братьями. Кое-кого он не знал: по субботам и воскресеньям в клубе бывало много чужих. Какая-то девушка встала и, смеясь, выбралась из чащи людей и стульев. Эти волосы я всегда узнаю, подумал Стэнли. Мы выудили ее вместе с лодочкой из залива. Те же иссиня-черные волосы, то же не тронутое загаром лицо.
Она оглянулась и помахала. Мистер Роберт встал и помахал в ответ над головами сидящих. Он снова сел, а она остановилась в нерешительности. Залитое пронзительно-желтым светом лицо было радостным и оживленным.
А, его последняя, подумал Стэнли. Так и светится любовью. Понятно, почему он так сюда торопился.
Официант с подносом, полным бокалов, сказал:
— Эй, Стэнли, Вера пришла.
В столовой для персонала Вера пила виски со льдом (сна не любила пива) и разговаривала с Говардом.
— Решила заехать?
— Я возвращалась от Рэчел и увидела машину.
Трудно не заметить, подумал Стэнли. Единственный лимузин на всю округу.
— А ты хорошо выглядишь, — сказал он. — В этом платье ты совсем девочка.
— Оно меня уж слишком молодит.
В столовую вошел Майло Томас, ночной сторож. Его голубая форма была туго накрахмалена, широкий лакированный пояс блестел.
— Как поживаете, мисс Вера? Как дела, Стэнли?
Он сел на красный табурет у стойки.
Было ровно шесть часов. Майло вышел на дежурство и заглянул выпить первую рюмку. Теперь он будет забегать сюда весь вечер, пока бар не закроется и Говард не уйдет домой, что по воскресеньям бывало в два часа. Четыре раза ему разрешалось выпить за счет клуба, остальное он оплачивал из своего кармана.
Говард положил на стойку исписанный лист, и они с Майло начали шептаться. В будние дни они играли на футбольном тотализаторе, и Говард время от времени звонил букмекеру, проверяя ставки. По воскресеньям они подводили итоги.
