Поворачиваюсь — а Дрю там нет. И Тьерни тоже.
Протискиваясь сквозь толпу, ищу его или ее. Думаю: найду ее, и он будет где-то рядом, но я же не могу выкрикивать их имена и спрашивать всех, кто их видел. Я иду вдоль стены, в стороне от царящего хаоса, и тут ко мне подваливает Кевин Леонард.
— Нравится тусовка?
А? Нужно что-то ответить? Поднимаю вверх большой палец (глупейший жест) и пытаюсь продолжить путь. Дрю Лейтон долго будет со мной расплачиваться за это одолжение. Мысленно начинаю составлять список того, чего я хочу. Пока там только одна позиция, но это он вряд ли сможет.
— Хочешь заняться со мной сексом? — предлагает Кевин. Нет, это не соответствует единственной позиции в моем списке. Пытаюсь обойти этого идиота с его громадным эго. Он явно напился, а я трезвею с каждой минутой. Хочу уехать домой, а еще — как следует отругать Дрю. Не могу решить, какое из этих двух желаний в данный момент сильнее, а Кевин Леонард тем временем продолжает.
— Можно в моей комнате. Я забаррикадировал вход на второй этаж. Никто не узнает.
Я-то буду знать, козел. И до конца жизни буду пытаться стереть это из памяти.
— Давай, детка. — Вот и ответ. В реальной жизни парни все-таки называют девчонок «детка». Жаль, я не в настроении, чтобы рассмеяться, и задушить его времени нет. — Ну пожалуйста.
Неужели он считает, что мне нужна его вежливость? Раз сказал «пожалуйста», так и быть, не буду посылать тебя к черту, дам тебе. Раз уж ты воспитанный человек. Я качаю головой, решительно, и иду куда шла. К счастью, он отстал и не идет за мной.
Но Кевин подал мне хорошую мысль: если в ближайшие десять минут я не найду Дрю, не буду тут торчать, чтоб ко мне приставали. Соображу, как уехать домой.
Следующие десять минут тоже ничего не дали. Решила поторчать еще десять минут, просто так, для смеха — наконец понимаю, что найти Дрю не удастся. Слоняюсь по первому этажу, и народ потихоньку начинает расходиться, так что становится не так тесно, но музыка по-прежнему долбит по ушам и по мозгам. Отправляю эсэмэску Дрю — «где ты?» — не отвечает. Пишу еще: «пошла наверх, найду кого-нибудь, чтоб меня подвезли». Не отвечает.
Еще несколько минут стою у лестницы, и когда Кара Мэттьюз начинает на кухне пить из пивного кальяна, я, пока все отвлеклись, ныряю под импровизированный заборчик и иду на второй этаж, чтобы позвонить.
Может, я не совсем в форме, но и после нескольких стаканчиков пива не забываю проверить, не идет ли кто за мной. Никого. Иду налево по коридору, захожу в одну из спален. Стою у стены, пытаюсь ощупью найти выключатель. В комнате никого нет. Музыка по-прежнему оглушительно грохочет, и я едва слышу, как все скандируют: «Кара, Кара». Вытаскиваю телефон, понимаю, что у меня только два варианта. Хочу позвонить Джошу, но не знаю, имею ли на это право. Есть еще Клэй, ему нужно послать эсэмэску, это можно было сделать и снизу. Я поднялась сюда только по одной причине: хотела позвонить Джошу.
Набираю его номер, вызов идет, а ответа нет. И на автоответчик не переключается. Просто идет вызов. Наконец включается автоответчик, я нажимаю «отбой». Еще чего не хватало, сообщение ему оставлять. Открываю клавиатуру, чтобы написать эсэмэску Клэю и попросить его отвезти меня домой. Но не успела набить даже первое слово — открывается дверь.
Кевин Леонард.
— Я знал, что ты передумаешь, — произносит он заплетающимся языком. Нелегко дались ему эти слова. Я снова намереваюсь покачать головой, но он вдруг подходит и встает прямо передо мной. Я не пытаюсь убежать, не говорю «нет», не отталкиваю его. В принципе, мне все равно. Если я хочу совсем себя погубить, вот прекрасная возможность. Джоша у меня нет, как и всего, чего меня лишили с тех пор и что я выбросила сама. Джоша Беннетта у меня нет и не будет. Да и вообще ничего нет и не будет.
На раздумья у меня всего несколько мгновений, а потом этот просовывает мне в рот свой язык, от него разит пивом, да и от меня, наверно, не лучше, и все это — сплошь мерзкая гадость, но я это заслужила. Одной рукой он лапает мою грудь через платье, другой хватает за бедро. Мои руки безвольно опущены, я закрываю глаза, предоставляю ему полную свободу действий. Он начал стаскивать с меня трусы, потом остановился, решил снять сначала платье. Начинает стягивать его через верх, и я чувствую холодный воздух на бедрах и животе — напоминание о том, что меня тоже надо использовать и выбросить.
Его рука — у меня между ног; почувствовав его пальцы, я отрыгиваю ему в рот. Пожалуй, всё, хватит, такие страдания мне ни к чему.
Я отрываюсь от его рта, сбрасываю с себя его руку, одергиваю платье. Если бывает на свете «самое дно», можно считать, что я его достигла. Я могу врать себе. Могу врать Джошу. И все равно это будет ложь, и больше ничего. Когда я с ним спала, я ничего в себе не погубила, это потом я погубила все. Когда говорила об этом, я знала, что это не так, и сейчас знаю. Я не сожалею ни о единой минуте, проведенной с Джошем. Но я сожалею обо всех потерянных секундах, которые прошли после расставания с ним. Сожалею, что разбила ему сердце. Сожалею, что ввергла нас обоих в кромешный ад.
Если я позволю это Кевину Леонарду, если я позволю это самой себе, тогда именно это — сейчас, здесь — окончательно погубит во мне все хорошее. И мне не будет прощения. Я никогда не смогу оправиться, ведь во мне не останется абсолютно ничего, достойного любви. И впервые за свою дурацкую, поганую жизнь я не могу этого допустить. И, самое главное, пожалуй, — не допущу.
Я толкаю Кевина в грудь. Не сильно. Но решительно. Качаю головой. Нет. Принимаю виноватый вид. Я и чувствую себя виноватой. А должно мне быть неловко в такой ситуации? Не знаю, какие тут правила. Я резко одергиваю платье вниз, но, по-моему, недостаточно.
— Это еще что за херня?
Я снова качаю головой. Пытаюсь сказать губами «не могу» — мне очень нужно, чтобы он понял. Он понял, но не обращает внимания.
— Ты что, решила меня продинамить на моей собственной тусовке?
Я даже не успеваю нагнуться и натянуть трусы: он хватает меня и начинает целовать, ну а мне особого приглашения не требуется. Я со всей силы наступаю ему на ногу и бросаюсь к двери, но руки у меня дрожат, дверь закрыта на защелку, а я не могу заставить свои пальцы двигаться проворнее. Защелку я отодвинула, но повернуть дверную ручку не успеваю. Надо было вмазать ему посильнее, но я думала, что этого не потребуется. Я ведь только хотела продемонстрировать ему, что у нас с ним ничего не будет, и выиграть время, чтобы выскочить из комнаты. Но просчиталась. Кевин крепко берет меня за руку, поворачивает к себе лицом, я хватаю его за мизинец, выворачиваю. Я не могу его повалить, мне просто нужно убежать. И всё. Я слышу хруст его пальца. Другой рукой он наносит мне сильный удар сбоку. Это получается машинально, думаю, он даже не сознает, что делает. Его кулак со всей силы бьет меня по щеке. Я теряю равновесие и падаю, ударившись лицом об угол ночного столика у кровати. Из раны возле глаза потекла кровь, но я быстро смахнула ее. Я быстро переворачиваюсь на спину, пытаюсь отпихнуть его ногой, чтобы выиграть еще секунду времени, но он хватает меня за лодыжку и оттаскивает от двери.
Мои трусы сползли до колен, я чувствую, как к горлу поднимается желчь, у меня перехватило дыхание.
Меня охватывает паника, я словно в кошмарном сне. А Кевин гогочет, для него это игра.
— Да ладно тебе. Сама же пришла, намекала, что хочешь меня трахнуть. Хоть отсоси. — Он даже не рассердился. Вроде как пытается меня уговорить.
Если и были у меня сомнения относительно использования грязных приемов в драке, теперь все они исчезли. Но самое поганое — в том, что я никогда не умела эффективно защищаться из положения лежа, и в реальной ситуации все не так, как во время тренировки. Совсем не так. Да и выпитое пиво тоже мешает, хотя я и чувствую себя абсолютно трезвой.
Куботана у меня с собой нет. Он в сумочке под сиденьем в машине Дрю, там же и газовый баллончик: я не сообразила, куда его прицепить на платье. Я ведь думала, что весь вечер буду неотступно следовать за Дрю, и не ожидала, что мне понадобится баллончик. Тут, пожалуй, ключевые слова «не ожидала».
Но дело в том, что я не хочу применять эти средства против Кевина Леонарда. Мне просто нужно выбраться отсюда. У меня такое чувство, как будто я запустила цепочку последовательных взрывов и теперь пытаюсь обогнать их.
Дабы наконец решить не уничтожать полностью то, что осталось от моей жизни, мне потребовалось загнать себя в такую вот идиотскую ситуацию, и меня это не удивляет. Такая уж я дура набитая. Возможно, судьба просто пытается дать мне то, чего я хотела, — хотела на словах, но не на деле. Погубить себя окончательно и бесповоротно.
Щека моя все горит, кровь из раны течет прямо в глаз, я изо всех сил стараюсь сосредоточиться: боюсь, что вот-вот окажусь в том парке, на траве среди зарослей, а во рту грязь и кровь. Тогда я полностью утрачу контроль. Совсем перестану сопротивляться. И Кевин Леонард сможет делать все, что захочет, и я ему позволю, ведь меня здесь уже не будет.
