К вечеру следующего дня семья Чубайса была уже на другом конце страны. Памятуя о предупреждении чудотворца, они поселились посреди пустыни Негев, в крохотном поселке Иерухам.
Воды вокруг не было, только пески и верблюды. Цены на жилье в Иерухаме были смешными. За гроши Чубайс снял целый дом с двориком, Люда разобрала вещи, и потекло время, тягучее, как полуденный зной.
Прошло совсем немного времени, и Чубайс сообразил, чем можно заработать деньги в пустыне. Рецепт оставался прежним — туристы. Реки в Негеве не было, но были цветные пески. Неподалеку от Иерухама располагалось чудо природы: небольшое ущелье, стенки которого украшали полосы разноцветного песка. Синие, желтые, коричневые, белые, красные. Туристы наскребали песок слоями в бутылочки, увозя домой затейливые узоры. Бутылочки ставили на видное место в гостиной, получалось красивое и необычное украшение.
Чубайс договорился с бедуинами, и вскоре из Иерухама потянулись к цветным пескам караваны. Любители экзотических приключений минут сорок качались на верблюжьих спинах, ощущая себя странниками пустыни. Потом спешивались у настоящего бедуинского стойбища, где в черной палатке вкушали настоящий бедуинский кофе, сваренный в бронзовой джезве, стоящей прямо на углях. Затем на примитивном очаге прямо при них пекли настоящие бедуинские лепешки и подавали со свежим козьим сыром.
После отдыха путешествие продолжалось, и еще минут через сорок мерного раскачивания караван прибывал к ущелью. Там путники получали стеклянные бутылочки и принимались наскребать цветные пески. Из ущелья усталых и пропотевших туристов возвращал в Иерухам мини-бус с прекрасно работающим кондиционером и холодильником, забитым до самого верха жестянками с кока-колой. Стоило все это удовольствие немного, но и немало, главным в таком бизнесе было правильно выбрать цену. Чубайс не стал жадничать, и дело пошло, причем пошло совсем неплохо.
В суете и беготне он совсем позабыл про выбор, о котором его предупредил Рашуль. Вернее, отодвинул мысли о нем на край сознания, ведь иначе пришлось бы решать, а решение казалось неподъемным. Он не видел себя в «пингвиньем» облачении, а встреча с чертями под беспощадным солнцем пустыни, резко и однозначно обозначавшим силуэт реальности, казалась маловероятной, практически невозможной.
Бизнес разрастался и креп, вскоре Чубайс поставил неподалеку от ущелья вагончик и превратил его в свою контору. Так было проще вести дело с бедуинами. С ними не получалось договориться о чем-либо всерьез и надолго. Любая договоренность зависела от настроения шейха, и подтверждать ее приходилось чуть ли не ежедневно. Еженедельно, во всяком случае. А так как бизнес был полностью построен на бедуинах, Чубайсу пришлось стать своим человеком в стойбище. Для этого требовалось жить по соседству, вечером пить кофе в шатре у шейха, утром приветствовать его семью, дарить подарки, делить трапезу.
«Работа, — утешал себя Чубайс, — ничего не попишешь».
И хотя в прохладном иерухамском доме рядом с Людой ему было бы куда комфортнее и легче, частенько приходилось ночевать в раскаленном за день вагончике без кондиционера и вентилятора. Спасало лишь то, что ночью температура в Негеве падала на несколько градусов, тянул прохладный ветерок, и до утра можно было дышать полной грудью.
Впрочем, раскаленный вагончик в пустыне отделяли от дома Чубайса всего полчаса езды на машине. Случалось, он прощался с шейхом, потихоньку усаживался в автомобиль, медленно, стараясь не шуметь, отъезжал на приличное расстояние, а повернув за холм, выжимал газ и мчался во весь дух, пугая светом фар ночных ящериц.
К вечеру того самого дня, когда ведьма вернулась в Иордан, Волкову позвонил секретарь кибуца.
— Слушай, Дима, — сказал он прежним дружеским тоном, — ты бы не мог ко мне подскочить? Есть дело.
— Да какие у нас с тобой дела, — ответил Дима. — Кончились наши дела.
Секретарь смущенно покашлял в трубку.
— Я понимаю твою обиду, — сказал он. — Но дело все-таки есть. Подскакивай прямо сейчас. Поверь мне, оно того стоит.
— Мы теперь в Тверии живем, не забыл? — напомнил Дима. — Пока через все светофоры пробьюсь, пока до вас доеду — минимум полтора часа займет.
— Я буду ждать в конторе, — кротко ответил секретарь.
Волков не знал что и думать. Для чего он мог понадобиться секретарю? Возможно, тот хочет предложить ему какую-нибудь работу? Но после случившегося Дима не хотел даже думать о деловых отношениях с кибуцем.
А может, случилось нечто из ряда вон выходящее? Иначе бы зачем вызывать человека на ночь глядя? Мог бы и завтра пригласить, с самого утра. Хотя завтра он собирался съездить кое-куда, навести справки. Значит, послезавтра.
Он вдруг похолодел от догадки. Наверное, Чубайс заложил его налоговой инспекции, а те обратились в кибуц. Как и всякий нормальный предприниматель, Дима мухлевал с отчетами. Кое-что не вписывал, кое-какие цифры преуменьшал или, наоборот, увеличивал. Распознать это мог или очень опытный инспектор, потратив на расследование много часов работы, чего, разумеется, не могло произойти, ведь речь шла о весьма скромных суммах, или человек изнутри, такой, как Чубайс… И хотя голос секретаря не предвещал неприятностей, Дима всю оставшуюся до кибуца дорогу ерзал на сиденье и обливался потом.
Налоговая инспекция — самое страшное учреждение в Израиле. По осведомленности оно не уступает знаменитому «Моссаду» — внешней разведке, а по могуществу далеко обходит полицию.
Выйдя из машины, Дима тщательно обтер влажной салфеткой лицо и руки, постарался принять беззаботный вид и лишь после этого отворил дверь конторы кибуца.
Дело оказалось настолько неожиданным, что Дима опять вспотел, но уже от радостного волнения.
— Видишь ли, — извиняющимся тоном начал секретарь, — деньги деньгами, но мы же не сволочи и негодяи. Наш делопроизводитель, ты его знаешь, Симха, — Дима кивнул, — обратил внимание на несообразные условия контракта с новым арендатором. Правление рассмотрело вопрос и решило направить договор нашему юрисконсульту в Тель-Авив. Ну, это заняло время, сам понимаешь, у него на шее не один кибуц висит. Юрисконсульт человек опытный, взял да и запросил полицию, нет ли у них сведений о новом арендаторе. И выяснилось, что есть!
Три жалобы на него поданы российскими гражданами. Что-то он украл, или недодал, или скрыл. Суммы не очень большие, то есть не настолько, чтобы полиция отложила другие дела и стала ими заниматься. Да и сам понимаешь, чего стоят жалобы от частных лиц, вот если бы российская прокуратура прислала запрос, тут бы наши чиновники зашевелились. Однако, — секретарь поднял вверх указательный палец, — на основании полученных сведений юрисконсульт посоветовал расторгнуть контракт. Кибуц как юридическое лицо не может вступать в деловые отношения с подобного рода личностями.
Письмо из Тель-Авива я получил вчера вечером, обзвонил членов правления, и, разумеется, предложение юрисконсульта было принято единогласно. А сегодня я с самого утра пытаюсь отыскать арендатора, но безуспешно. Телефон его не отвечает, а на станции полный беспорядок.
— Каяки на месте? — не удержался Дима.
— Каяки на месте и вообще все имущество в целости и сохранности, разгром только в жилом помещении. В общем, Дима, — секретарь прокашлялся, — от имени правления кибуца я приношу тебе наши извинения, и, если ты согласен, мы готовы возобновить аренду на прежних условиях.
Дима возвращался в Тверию, не веря себе, не в силах принять случившееся. Поворот оказался столь неожиданным и резким, что он даже не позвонил жене.
«Приеду, поговорим», — в который раз повторял про себя Дима, автоматически управляя машиной. Путь от кибуца до дома он проехал на автопилоте, мысли витали далеко от шоссе и дорожных знаков.
Дома его ждал сюрприз. На празднично накрытом столе горели свечи, огни отражались в темном стекле бутылки дорогого вина, Светлана в платье и туфлях на высоких каблуках улыбалась загадочно и блаженно.
