— Извините. Вы случайно не... — начал он, но Юджин торопливо сказал:
— Я слежу за временем, сэр. У нас еще есть семь минут. Помочь вам с багажом?
— Спасибо, он уже внизу. Не знаете, где Фрэнк?
— Я думал, пьет чай наверху.
Том собирался ему возразить, но внезапно его охватила паника. Он повернулся и кинулся к ближайшему выходу из дома. Он выскочил на веранду и стал огибать лужайку справа. Может, Фрэнк действительно успел подняться наверх и теперь спокойно распивает чаи с гостями, но Тому захотелось немедленно, тотчас же взглянуть на скалу. Ему снова представилось, как Фрэнк стоит у самого края и размышляет... О чем?!
Том бежал всю дорогу. Фрэнка на скале не было. Том сбавил шаг, он дышал глубоко и прерывисто, не столько от усталости, сколько от облегчения. Он стал подходить к краю, тут его снова охватил страх, но он продолжал двигаться вперед.
Там, далеко внизу, синели пиджак и джинсы, и... темнела шапка темно-каштановых волос в ореоле из ярко-красного — словно цветок, искусственный и вместе с тем такой реальный на фоне белесых камней. Том раскрыл рот, он хотел закричать, но не смог. Ему стало нечем дышать, он весь дрожал, он опомнился лишь тогда, когда понял, что и сам вот-вот рухнет вниз. Мальчик мертв, и теперь уже все напрасно. Ему уже ничто не могло помочь.
«Сказать матери, — мелькнуло в мозгу Тома, и он медленно двинулся обратно к дому. — Боже всемогущий, там еще все эти люди!» Первым, кто ему попался навстречу, был оживленный, деловитый Юджин.
— Что-нибудь не так, сэр? Сейчас всего без двух пять, так что...
— Думаю, нужно срочно позвонить в полицию. И вызвать... «скорую», что ли.
Юджин быстро оглядел Тома, думая, что тот ранен или ушибся.
— Это Фрэнк! Там, у скалы, — выговорил Том.
Юджин понял.
— Неужели упал?! — Он сделал движение, собираясь бежать на помощь.
— Он мертв. Позвоните в больницу и куда там еще следует. Миссис Пирсон я скажу сам. Сначала позвоните в больницу! — добавил он, видя, что Юджин хочет бежать к скале.
Том собрался с духом и стал подниматься по лестнице. Постучал, вошел. Все непринужденно болтали, Тэл склонился над сидевшей на диване Лили, Джонни, стоя, о чем-то рассказывал миссис Хантер.
— Можно вас на минуту? — проговорил Том, обращаясь к миссис Пирсон.
— Что такое, Том? — вставая, спросила она, как будто речь шла всего лишь о том, что гость переменил свои планы и решил остаться, чтобы сделать всем приятное.
Том дождался, пока они оказались в холле одни, прикрыл дверь и сказал:
— Фрэнк только что спрыгнул со скалы.
— Как? Что-о? Нет!
— Я пошел его искать и нашел. Он там, внизу. Юджин звонит в «скорую», но я думаю, он уже умер.
Открылась дверь, выглянул Тэл и сразу изменился в лице:
— Что стряслось?
Лили не могла говорить, и Тому пришлось повторить то, что он уже успел сказать матери:
— Фрэнк спрыгнул со скалы.
— Той самой? — Тэл, как до этого Юджин, хотел было бежать к морю, но Том сделал красноречивый знак, показывая, что это уже ни к чему.
— В чем дело? — раздался голос Джонни. Рядом с ним в дверях стояли и Хантеры.
Том услышал на лестнице шаги Юджина и поспешил ему навстречу.
— "Скорая" и полиция через несколько минут будут здесь, — бросил Юджин, проходя мимо него.
Том поднял глаза. Там, наверху, на следующей площадке он увидел фигуру — то ли в белом, то ли в бледно-голубом (пиджак на Фрэнке был более ярким). Сьюзи. Юджин задержался возле нее на какой-то миг. Он что-то сказал, она кивнула. Тому даже показалось, будто на ее губах появилась бледная улыбка. Мимо него промчался вниз по лестнице Джонни.
Прибыли две санитарные машины. В одной, как понял Том, был аппарат для искусственного дыхания. Два человека в белых халатах в сопровождении Юджина быстро двинулись с ним в сторону берега. Пронесли складную лестницу. Откуда им известно, что она может понадобиться? Юджин посоветовал? Или им вспомнился предыдущий инцидент? Том намеренно держался в стороне. Он не желал видеть разбитое лицо мальчика, больше всего на свете ему хотелось немедленно покинуть этот дом, но он понимал, что это невозможно. Придется ждать, пока тело поднимут, привезут к дому; надо будет сказать еще хотя бы несколько слов Лили... Его чемоданы стояли возле дверей, на лужайке, но Том прошел в дом — ему вдруг нестерпимо захотелось еще один раз, самый последний, побывать в комнате Фрэнка.
В верхнем холле Том снова увидел Сьюзи. Она стояла в дальнем его конце, распластав по стене обе руки. Старуха поглядела на него и, как показалось Тому, легонько закивала головой. Он миновал дверь Фрэнка. Сьюзи продолжала кивать. Чего она добивается? Том нахмурился, но не мог оторвать от нее взгляда.
— Вот видите! — произнесла Сьюзи.
— Ничего я не вижу! — резко бросил он. Уж не пытается ли она добиться от него понимания, признания собственной правоты?! Он почувствовал к ней почти животную ненависть, в нем пробудилось чувство самосохранения, оно всегда спасало его в решительные минуты. Он продолжал идти в ее сторону и остановился лишь тогда, когда между ними осталось не более восьми футов. — О чем это вы говорили только что?
— Как о чем? О Фрэнке, конечно же. Он был нехороший, и, по крайней мере, он это осознал. — Нетвердо ступая, она двинулась навстречу ему, к своей комнате, что была направо по коридору, и добавила: — И вы, наверное, тоже такой, как он.
Том брезгливо попятился. Ему стало не по себе. Он повернулся к ней спиной, дошел до комнаты Фрэнка и, войдя, прикрыл за собою дверь. Вспыхнувший было гнев уступил место глубокой печали. Господи! Эта тщательно застеленная постель, в которой Фрэнку уже не лежать никогда; этот пушистый берлинский мишка! Ему вдруг страстно захотелось взять его себе. Почему бы и нет? Никто не узнает, никому до него уже дела нет... Том бережно взял в руки меховую зверушку. Взгляд Тома упал на белый квадратик бумаги. Он лежал на том самом месте, где сидел мишка. «Буду любить тебя вечно», — было написано на листке рукою Фрэнка. Том шумно выдохнул воздух. «Вечно» — какой абсурд! Хотя почему абсурд? Все правильно — полчаса назад Фрэнк отошел в вечность. Том не стал трогать записку, хотя у него мелькнула мысль уничтожить ее и тем самым оказать Фрэнку последнюю дружескую услугу. Он покинул комнату с медвежонком в руках и тихо прикрыл за собой дверь.
Спустившись вниз, Том засунул мишку в уголок чемодана, позаботившись о том, чтобы его смешной нос не придавило стенкой. В гостиной никого не было. Все толпились на лужайке. Тому было видно из окна, что одна санитарная машина уже уезжает. Он отошел от окна и закурил.
Вошел Юджин с сообщением о том, что он позвонил в бангорский аэропорт и выяснил, что Том может при желании улететь нынче же другим рейсом, только тогда уже через пятнадцать минут им следует выехать. Юджин снова говорил почтительно, как и положено шоферу, только был необычно бледен.
— Так и сделаем, спасибо за заботу, — отозвался Том. Он вышел на лужайку и подошел к Лили как раз в тот момент, когда укрытые белым носилки загружали в оставшуюся машину «скорой».
Лили уткнулась лицом в плечо Тому. Все кругом говорили ему какие-то прощальные слова. Лили же лишь судорожно стиснула его плечи, но это сказало ему больше всяких слов.
Черный лимузин благополучно доставил его в Бангор, а в полночь Том подъезжал уже к гостинице «Челси». В холле с квадратом камина и привинченными к полу — на случай кражи — пластиковыми диванчиками черно-белой расцветки веселились какие-то люди. Хором распевали шуточную песенку-лимерик джинсовые пареньки, и несколько девиц со смехом пытались подыграть на гитаре.
«Твидовый» клерк за конторкой ресепшен уверил Тома, что номер для мистера Рипли его дожидается. Том скользнул взглядом по стенам, завешанным картинами, — в основном это были «дары» от постояльцев, которым не хватило денег на оплату гостиничных счетов. У него осталось лишь впечатление чего-то густо-красного, как томатная паста. Старомодный лифт повез его наверх.
Он принял душ, надел старые брюки и прилег, пытаясь хоть немного расслабиться, но это ему никак не удавалось сделать. Тогда он решил, что в его состоянии лучше всего чего-нибудь поесть — хотя голода он не чувствовал, — немного побродить по улицам и после этого постараться заснуть. Место на самолет до Парижа на вечер следующего дня Том забронировал себе заранее.
Он вышел из гостиницы и двинулся по Седьмой авеню мимо закрытых и еще работавших магазинов, кондитерских, баров и закусочных. На тротуарах тускло поблескивали колечки от крышек металлических банок; такси, пьяно покачиваясь, ныряли и выныривали из выбоин на разбитом асфальте. Это напомнило Тому Францию — тамошние «ситроены» передвигались по дорогам столь же неуклюже и так же агрессивно. Вдоль проспекта справа и слева вздымались к небу черные глыбы зданий — офисов и жилых домов. Во многих окнах еще горел свет. Нью-Йорк не засыпает никогда.
