Жестокость, жестокость стояла между ними, как гора, или она стала ужасным атрибутом самого Ричарда, как если бы у него выросла металлическая рука или нога. Странные мысли. Это у Эрика появилась металлическая нога. Неужели сцена в бильярдной сделала общение с Ричардом навсегда невозможным? Она никогда так не думала. Просто приняла это как данность. Иначе она не оставила бы Ричарда. Но с принятием этой мысли она уже не могла с ним оставаться. Была ли эта мысль верной или безумной — считать случившееся настолько важным, физически важным?
Пола смотрела на картину Бронзино. С тех пор как Ричард «присвоил» ее, она устранилась от теоретизирования по поводу нее, но она смутно помнила то, что читала о ней раньше. Фигуры наверху картины — Время и Правда, они отдергивают голубую завесу, приоткрывающую экстатический поцелуй Купидона, который он дарит своей Матери. Воющая фигура за Купидоном — это Ревность. Над пухлой фигурой одетой в розовое Радости — зловещее эмалевое лицо девушки с чешуйчатым хвостом, она символизирует Обман. Пола в первый раз заметила странность в строении верхних конечностей этого существа: правая ладонь была на левой руке, левая на правой. Правда смотрит, Время движет. Но поцелуй-мотылек длится, он только что слетел с губ, длинные сверкающие тела соседствуют друг с другом с почти неловкой нежностью, их объятие не завершено. Как может Ричард так любить все это, подумала она, — такой умный, такой чувственный.
Мужчина появился в дверях. Казалось, он материализовался из воздуха. Пола почувствовала, что какая-то сила пригвоздила ее к сиденью. Он быстро подошел и сел рядом.
— Привет, Пола. Ты пришла раньше.
— Привет… Ричард…
— Да, это все еще я. Я ничего не мог поделать, я должен был прийти.
— Да.
— Что ж, привет…
Пола не делала попыток заговорить. Она пыталась следить за своим дыханием. Долгий вдох, а теперь выдох, теперь выдох. Это было на самом деле легко. Она немного отодвинулась, глядя сбоку на Ричарда, который опустил руку на колено и смотрел на нее без улыбки. Служитель прошел мимо. В зале больше никого не было.
— Послушай, Пола, — сказал Ричард тихо, — давай разговаривать по-деловому, пусть начало будет деловым. Дьюкейн рассказывал тебе об этом ужасном происшествии с Рэдичи?
— Да.
— А обо мне и Клодии? Все?
— Да.
Ладно, давай разделим проблему на две, ладно? «А»: думаешь ли ты, что я должен пойти в полицию, рассказать там все, быть арестованным и обвиненным в сообщничестве. И «бэ»: что мы с тобой будем делать? Если ты не возражаешь, я бы начал с «а».
Господи, как это похоже на Ричарда, подумала Пола, и что-то похожее на нежность и боль, память, быть может, пронзила ее. Черный балдахин исчез, и дыхание восстановилось. Но сердце болезненно колотилось.
— Разве две эти проблемы не связаны между собой? — спросила Пола. Она была не в силах смотреть на него и поэтому уставилась в пол.
— Они связаны в том смысле, что ты должна решить, хочешь или нет посещать меня в тюрьме. Они зависимы еще и потому, что из них вытекают четыре решения — два «да» или два «нет».
— О, Ричард, Ричард, это Джон вынудил тебя прийти?
— Нет, никто меня не вынуждал. Я просто хотел решить первую проблему. Мы не можем без нее решить вторую.
— Джон, кажется, хочет сохранить все в тайне, и он…
— К черту Джона. Что ты думаешь?
Пола не ожидала этого. Она была совершенно подавлена. Узнав о Клодии и Рэдичи, она никак не думала выносить суждений, которых он требовал от нее. Или, скорей, она сразу приняла точку зрения Дьюкейна, что нет никакой необходимости в признании Ричарда. Она попыталась снова подумать об этом. Ричард просил ее быть объективной. Это само по себе было необычайным, таким же, как то, что они сидели бок о бок. Она посмотрела вверх на фигуры Правды и Времени.
— Не думаю, что это необходимо, Ричард. Джон совершенно уверен, что твоего свидетельства не нужно. От этого ничего не изменится. Ты сам себя будешь наказывать, и я не вижу смысла в этом.
Ричард глубоко вздохнул.
Ему стало легче, подумала она, о, Боже, и она почувствовала боль опять. Она опять уставилась в пол и позволила своему взгляду переползти в сторону его ботинок. Металлические ноги.
— Ну, а что по поводу второй проблемы «бэ», Пола?
— Погоди, погоди, — бормотала она. — Давай будем, как ты сказал, говорить по-деловому. — Она отодвинулась немного и посмотрела на него. Его черты искривились в напряженную маску тревоги, он по временам трогал лицо рукой, как будто бы желая разгладить его.
— Ричард, ты хочешь вернуться?
Он коротко и отрывисто сказал:
— Да. — Он добавил:
— А ты хочешь, чтобы я вернулся?
Пола так же быстро сказала:
— Да.
Эти два «да», короткие и неубедительные, парили над их головами.
— Ричард, ты жил с кем-то, да?
— Откуда ты знаешь? Просто догадалась?
— Однажды я пришла к нашему дому — просто взглянуть на него. Я знала, что ты на работе. И я увидела, как; довольно красивая девушка открыла дверь своим ключом.
— Боже! Ты приходила, Пола? Боже! Ладно, да. Была девушка, но теперь все кончено. Она — шлюха.
— Что это меняет, как ты думаешь?
— Хорошо. Ничего. В любом случае, она ушла. Она бежала в Австралию вместе со слугой Дьюкейна.
— Были и другие, потом, я имею в виду?
— Нет? А ты? У тебя был кто-то?
— Нет.
— У тебя был роман с Дьюкейном?
— Нет, конечно, нет, Ричард!
— Ты уверена?
— Да!
— Хорошо. Что ж, продолжим допрос. Мне совершенно непонятно, почему ты хочешь, чтобы я вернулся.
— Ричард, мне надо поговорить с тобой об Эрике.
— Господи, неужели этот мерзавец снова возник на горизонте?
— Нет, нет. Он написал и сообщил, что собирается вернуться, но потом изменил свои намерения, слава Богу.
— Ты не любишь его или любишь?
— Нет, нет, нет.
— Тогда забудем о нем.
— Нет, мы не можем забыть, в этом все дело. По крайней мере, нам не удастся забыть то, что случилось. Я знаю, это звучит слегка безумно, но эта ужасная сцена осталась, как какой-то черный кусок, источающий яд.
— Я знаю, — сказал он тихо, — я знаю.
Появилось несколько американцев, желающих поглазеть на Бронзино. Они не торопились, делали ученые комментарии, но потом, заметив напряженную, неподвижную пару, удалились.
— Пола, — сказал Ричард, — мы оба — разумные существа. Может быть, мы не можем справиться с этим по отдельности. Но, возможно, сможем вместе. Случилось нечто ужасное, в чем виноваты мы оба. Это случилось. Ты знаешь, я не верю в Бога и в чувство вины, покаяние и всякое такое. Прошлое ушло, оно больше не существует. Однако те, кто существуют, несут ответственность за прошлое и наши мысли о нем. Их трудно контролировать. Я предполагаю, что мы ничего не можем сделать для Эрика, кроме как забыть этого проклятого дурака. Мы должны помочь друг другу разогнать это облако, если уж мы решили, что нам стоит попытаться жить вместе. Не думаю, что черный кусок будет и дальше отравлять нам жизнь. Думаю, постепенно он исчезнет.
Пока Пола смотрела на него, слушая, как он своим четким высоким голосом так знакомо формулирует, излагая что-нибудь, она почувствовала, как дрожь прошла по телу, секундой позже она осознала, что это — физическое влечение. Она хотела обхватить руками Ричарда и крепко прижаться к нему. Она напряглась и закрыла глаза.
— Что с тобой, Пола?
— Ничего, ничего. Ты, наверно, прав. Давай попробуем.
Она открыла глаза и посмотрела в золотисто-голубое свечение Бронзино.
— Ричард, если ты вернешься ко мне, будешь ли ты снова крутить романы с другими девушками время от времени?
После короткого молчания Ричард сухо сказал:
— Возможно.
— Я так и думала…
— Пожалуйста, Пола… Это трудно сказать. Сейчас, в этот момент я чувствую… черт, чувства — это только чувства. Я не знаю, что я буду делать. Если прежние стереотипы остались во мне, возможно, время от времени я буду неверен. Подождем и увидим. Ты знаешь, что бы я ни сказал, неважно, раз ты уже решила что-то.
— Я знаю, думаю, что смогу перенести это. Только, Ричард, ты не будешь мне лгать?
— То есть ты хочешь, чтобы я докладывал тебе каждый раз, что поцеловал секретаршу?
— Нет. Но я бы хотела знать, если ты с ней переспишь.
Ричард опять помолчал немного, за это время группа школьников быстро пробежала через зал. Он медленно сказал:
— Это очень нелегко — давать заранее такие обещания, Пола. В конце концов, пообещать нетрудно. Не так легко быть уверенным в том, как себя поведешь, когда тебя будет соблазнять перспектива легкого и ни к чему не обязывающего развлечения.
Пола посмотрела на фигуру Обмана с эмалевым лицом, на ее неправильные руки и чешуйчатый хвост. Неужели неизбежно падение в эту бездну фальшивых лиц, неужели обман всегда таится под лепестками роз и кровавыми перьями? Но, по мере того как она смотрела, глаза ее прояснялись, она чувствовала, что никакое сомнение не изменит ее намерения вернуть Ричарда. Она повернулась к нему.
