— Наверное, ты просто еще незнакома с каким-то видом калифорнийской кухни, — улыбнулась Андрианна. — Мексиканское влияние.
— Думаю, нет, — голос Николь звучал устало, словно она утомилась от дневного возбуждения и сейчас расслабилась. — А вообще неважно, правда?
— Правда, — согласилась Андрианна, невольно заражаясь депрессией подруги.
Затем Николь провела пальцем по новому ожерелью Андрианны из бриллиантов и топазов.
— Очень впечатляющая вещь. Это и молодой сексуальный Джонатан — тоже. Итак, Энн, ты наконец добилась цели, не правда ли? Добилась всего?
Андрианна заглянула в грустные глаза Николь, пытаясь понять, что кроется за этим вопросом. Не с подленькими ли интонациями он прозвучал?
Она облизнула губы:
— Да, думаю, я добилась всего, Николь. Надеюсь, что так. Бог знает, как я молюсь за это. И еще я знаю, что ты моя дорогая подруга, что ты меня любишь и тоже молишься за меня… Разве не так?
Несколько секунд Николь молчала, затем обняла ее, поцеловала в обе щеки и взволнованно прошептала:
— О, Энни, какая ты глупая! Конечно, я молюсь за тебя! Я не дура и понимаю, как тебе нелегко. Почему так, не знаю, но… Конечно, я молюсь и теперь очень счастлива за тебя. У меня даже нет слов, чтобы выразить свои чувства.
Андрианне не требовались слова. Ее щеки стали мокрыми от слез Николь.
Вернувшись с Эдвардом и бутылкой шампанского, Джонатан взглянул сначала на одну женщину, потом на другую и спросил:
— Николь, не хотите ли вы с Эдвардом присоединиться к нашему с Андрианной тосту?
— Конечно. За что мы пьем?
— За всех близких друзей и подруг моей жены. Сегодня чудесный день и во многом благодаря вам.
Веки Николь возбужденно дрогнули. Она обманчиво смутилась:
— Почему же?
— Не каждый день я встречаю прекрасную француженку, на которой бальное платье сидит так, как на вас, — глаза Джонатана лукаво подтверждали его слова, — и которая так умеет смущаться.
Николь засмеялась и повернулась к Андрианне:
— Да, Энн, он очень ох-ох и ля-ля.
Андрианна не могла не согласиться, и если сухая улыбка Эдварда имела какое-то значение, то он тоже подтверждал мнение Николь.
Когда Джонатан пригласил Андрианну потанцевать, Эдвард сказал:
— Было очень приятно поговорить с вами, Джонатан. Энни, дорогая, я так рад, что ты вышла замуж за столь приятного и внимательного джентльмена. Мы оба рады, правда, Николь? Не могу сказать, как много бессонных ночей Николь ворочалась, думая о тебе, беспокоясь о… Ну, она боялась, что ты так и не найдешь себе достойного мужа. Особенно в тот период, когда ты жила с Джино Форенци. Николь по-настоящему расстраивалась из-за этого. Она считала, что из этого ничего хорошего не выйдет. Но все хорошо, что хорошо кончается, верно?
Он снова засмеялся сухим смешком, перешедшим в кашель, и Николь с виноватым видом отвела его в сторону.
Андрианне хотелось сказать ей, чтобы она хорошенько отлупила Эдварда, своего идиота. «Господи! И такой человек был дипломатом!»
А потом, оказавшись в руках Джонатана, когда оркестр заиграл «Как чудесно влюбляться», она удивилась, почему вежливо не поправила Эдварда, не сказала чего-нибудь о том, как они с Джино работали у него дома, в его кабинете… а не жили с ним. И все с этим было бы покончено. Ладно, она скажет Джонатану позже. Не здесь, не во время танца. Андрианна хотела узнать, о чем сейчас думает муж, и решила рискнуть.
Она подняла голову и взглянула на него:
— О чем ты думаешь?
— О твоих друзьях, о Николь и Эде. Они мне понравились. Она мила, а он прекрасный парень. Только мне хотелось бы, чтобы они не звали тебя Энн. Я все время ловлю себя на мысли, будто они говорят о ком-то другом, и для меня не важно, что это твое настоящее имя. Я считаю, Андрианна — самое лучшее в мире имя для самой чудесной в мире женщины.
— Должна признаться, я восхищена вашим образом мыслей, мистер Вест.
Пенни и Гай разрезали свадебный торт. Наконец-то у невесты появилась возможность несколько минут поболтать с Андрианной. Она ущипнула подругу за руку.
— Ой! Больно! Ты сошла с ума от счастья?
— Хорошо, я сошла с ума. Но это за то, что ты несколько недель держала в тайне свои новости и скрывала мужа. А ведь я всегда отдавала тебе всю душу, неблагодарная негодница! Где и когда ты нашла его?
— Когда летела из Саутгемптона в Нью-Йорк.
— Ты хочешь сказать, что вышла замуж, едва зная своего избранника?
— О, не совсем так. Я очень хорошо знаю его.
— Не сомневаюсь! Помню, когда мы были в Нью-Йорке, я спросила тебя, не из-за мужчины ли ты там находилась, и ты голосом невинной мышки ответила: «Ах нет, Пенни. Я уже не в том возрасте, чтобы отправляться в Нью-Йорк из-за мужчины. Я приехала по поводу работы». В общем, в твоем рту едва не таяло масло.
Андрианна засмеялась:
— Знаешь, ты, как всегда, все смешиваешь в одно. Я говорила тебе правду. Я не могла тогда находиться в Нью-Йорке из-за Джонатана. Но с другой стороны, сейчас я в Калифорнии из-за него, так как он мой муж. И дом Джонатана здесь.
— Да. Кстати, о домах. Я когда-нибудь увижу ваше жилище?
— О, Пенни, конечно.
— Клянусь, если мы с Гаем не уедем сегодня ночью в Техас, я поймаю тебя на слове. Мы поедем и проведем свой медовый месяц вместе с тобой и с твоим Джонатаном. Вот будет смешно! Как в старые, добрые времена!
— Нет, Пенни, старые, добрые времена никогда не вернутся. Да мы на самом деле и не захотели бы их возвращения. Пенни, разве ты не знаешь? Лучшие дни еще впереди!
— Господи! Как здорово, Энни, — в горле Пенни застрял комок, а на глаза навернулись слезы. Она достала из рукава своего роскошного свадебного платья носовой платок и вытерла их. — О, Энни, ты обещаешь? Лучшее еще впереди?
— Да, да, да. Я обещаю.
Андрианна тоже едва не расплакалась. Пенни протянула ей носовой платок, но через секунду воскликнула:
— Я совсем забыла! Боже, только не загрязнить бы! Это что-то очень старое. Я его позаимствовала. У Николь. Уникальный носовой платок из Франции. Она убьет меня, если я верну ей эту драгоценность не в первоначальном состоянии.
— Не волнуйся. Я возьму его домой, постираю и пошлю ей по почте. Хорошо?
— Зарегистрированной посылкой?
— Безусловно. Все что хочешь. Клянусь жизнью твоей мамы.
— О, Энни, ты спасительница. Я люблю тебя и прощаю за то, что ты не сказала мне про Джонатана Веста. Он настоящий сюрприз. Еще раз спасибо тебе за все!
— За что ты благодаришь меня?.. За то, что я постираю, выглажу и отправлю Николь ее старый носовой платок?
— Нет. За то, что ты не вышла замуж за Гая и оставила его свободным для моей любви. И за обещание грядущих лучших времен. Не думай, будто я позволю тебе не сдержать его.
— Какое обещание? — спросила подошедшая сзади с куском торта Николь.
Андрианна быстро спрятала в рукав своего платья носовой платок и начала рассказывать, как пообещала Пенни, что их лучшие дни еще впереди.
— А меня ты не хочешь включить в это обещание? — осведомилась Николь. — Получится трио.
— Конечно, Николь, конечно.
— Тогда давайте выпьем, — предложила Николь. — За нас троих и за лучшие времена.
— И я выпью за это же. — Пенни взяла подруг за руки и повела к одному из баров, где профессиональный фотограф снял их для альбома невесты: виновница торжества и две ее подружки, три привлекательные женщины в бальных платьях…
Но на мгновение Андрианна увидела их через объектив другой камеры и увидела иную картину — трех молоденьких, полных надежд школьниц, невинно мечтающих о прекрасном будущем… мира, который собирается относиться к ним, как к принцессам…
А потом объектив ее камеры стал записывать картины настоящего.
Пенни, приподнявшая свою юбку с оборками, чтобы показать голубую подвязку, как делают восемнадцатилетние невесты… Николь, отцепившая шлейф се платья, связавшая их вместе, строящая из себя клоунессу. Пенни, снявшая с головы вуаль с венком и водрузившая их на темные волосы своей подружки Энни… А затем Андрианна, пытающаяся надеть свадебный головной убор на светловолосую голову Николь…
Наконец, легкомысленно забыв, что она уже не молоденькая девушка, Андрианна приподняла юбку и начала танцевать — как много лет назад — фламенко, стуча каблуками, щелкая пальцами над головой под восхищенные крики Пенни и Николь.
Через секунду оркестр подхватил в такт ее танцу испанскую мелодию. Еще несколько картин промелькнуло перед глазами Андрианны. Гай, все помнящий, аплодирующий… Джино, вытирающий глаза красным носовым платком… Джонатан, смеющийся, целующий, обнимающий ее, шепчущий ей на ухо: «Я и не думал, что ты умеешь так танцевать! Как ты могла держать это в секрете? Тебе не стыдно?»
Наступило время поднять бокалы и выпить за грядущие хорошие времена. Николь захотела выпить еще за их дружбу, и Пенни с энтузиазмом поддержала ее.
