— Незрелую, преждевременную. И все же, должен признаться, она свою роль сыграла.
Тоби глядел на него с таким нетерпеливым, глубоким интересом, что Хартфорд, словно загипнотизированный его взглядом, дал разговору уйти в сторону: стал рассказывать о начале собственного пути. Поговорить о себе с Тоби было приятно: у него был особый дар — он так умел слушать!
— Ну, где мне с вами равняться, — сказал Тоби, когда Хартфорд кончил.
— А почему же нет? Пусть не сейчас, пусть потом. Стиль у вас недурен. Слушайте, ко мне скоро должен прийти студент. А вы действуйте в том же духе, и если я чем-нибудь смогу быть вам полезен, сделаю все возможное.
Но после этой приятной, успокоительной беседы Тоби ждал разговор совсем другого свойства. Он еще раньше условился с Бобом Катбертсоном, что зайдет к нему за сорок пять минут до обеда и они пойдут в столовую вместе. Боб сидел, опустив плечи: стиснутые кулаки зажаты между коленями, глаза — затравленные.
— Что с тобой стряслось?
— Обрюхатил девчонку.
Тоби задал сам собою напрашивающийся вопрос:
— Ты уверен?
— В том, что обрюхатил, или в том, что это я?
— И в том, и в другом.
— Вполне.
Тоби сел.
— Расскажи-ка мне все. То есть если хочешь, конечно.
История оказалась донельзя банальная. Девушка работает в магазине тканей, и Боб подцепил ее, когда покупал носовые платки. Зовут ее Рита Чемпиен, ей девятнадцать лет, и он у нее первый. Как на грех, добавил Боб, отец у нее полицейский. Услышав это, Тоби с трудом сдержал улыбку.
— И что же ты собираешься делать?
— А что я могу поделать? У нее уже два месяца. Перепробовала все: и с лестницы прыгала, и джин пила, и горячие ванны принимала, и таблетки глотала — никакого толку.
— Она хочет, чтобы ты на ней женился, — сказал Тоби, и прозвучало это отнюдь не вопросительно, то была констатация факта.
— Если б ей только удалось от этого избавиться! Ну как я могу на ней жениться? Ведь мне бы пришлось бросить учебу и пойти работать. Ничего другого не остается.
— Нельзя тебе бросать. Сдашь в будущем году выпускные, а уж потом сможешь зарабатывать как следует.
Вид у Боба был такой, словно он вот-вот расплачется. Тоби достал из шкафа пиво, налил ему.
— Слушай, Тоби, ты не знаешь, к кому с этим обратиться?
— Не по моей линии. Могу осторожно поспрошать кое-кого.
Но кого же, собственно? В узком кругу его друзей беспутство было не в чести.
— Значит, подпольный аборт, — сказал Боб с горечью. — Сплошная мерзость, антисанитария, опасность.
— А если не это, что тогда? Сам подумай.
И тут пришел Эйдриан. Вид Боба испугал его.
— Что случилось? Я врезался в какой-то разговор?
— Вы уж не взыщите, отец Стедмэн, — сказал Боб, и в голосе его было еще больше горечи, чем раньше, — нам бы сейчас очень не повредили пастырские наставления.
— Пока я не вправе никого наставлять, — ответил Эйдриан просто. — Но может, ты скажешь, в чем дело?
Боб был явно не в силах говорить, так что пришлось Тоби рассказывать всю историю.
Вправе был Эйдриан наставлять других или не вправе, но именно этим он и занялся.
— Ты, разумеется, должен на ней жениться, — сказал он.
— Ну, понес поповскую ахинею, — буркнул Боб уже обычным своим тоном. — Нам необходимо от этого избавиться, вот какое дело.
— Но это было бы убийство, — объявил Эйдриан.
— Нельзя ли без громких слов? Пока это даже не живое существо.
— А по-моему, живое — с той секунды, как оно зачато. Кстати, это установлено точно?
— Она проверялась. Делали пробу на кроликах.
— Аборт запрещен законом. Но даже если бы и разрешался…
— Кончай. Как я могу жениться?
— Хотя бы для проформы…
— Но кто будет содержать ребенка?
— Это же твой ребенок!
— Знаю, — сказал Боб с неожиданной трезвостью. — Думал об этом. Но это не меняет дела.
— Допустим, вы сможете от него «избавиться», как ты выражаешься. Избавиться от живой души. Почем ты знаешь, кем бы этот ребенок стал, если б ему дали родиться?
— Кретином, с вашего позволения.
— А вдруг — ну, например, Эйнштейном. — Эйдриан назвал это имя обдуманно, памятуя о дарованиях самого Боба.
— Да брось ты.
— Никто из нас не имеет права лишать человека жизни.
— Он же еще не живой.
— Ничего подобного. Живой, и даже очень.
Они помолчали. Потом Тоби сказал:
— Спустимся-ка лучше в столовую.
— Мне кусок не полезет в горло, — возразил Боб.
— Ну, а я не могу позволить себе такую роскошь — пропустить обед. И тем временем я пораскину мозгами.
И Тоби ушел, предоставив Бобу выслушивать наставления Эйдриана и спрашивая себя, долго ли Боб сможет их выдержать.
Ему было жаль друга. Вообще-то история банальная, но от этого не легче. Боб по натуре человек честный: он уверен, что должен поступить именно так, как говорил, — пойти работать, даже если из-за этого рухнет его научная карьера в Кембридже. Рассчитывает, что с такими оценками, какие он получил за первую часть курса обучения, ему удастся найти место учителя. Но ведь это было бы куда ниже его истинных возможностей! Интересно, что являет собой эта девица? Тоби представил себе вульгарное, худосочное создание с крашеными волосами.
…Фарфор и стекло посверкивали в свете люстр и бра, на стенах мягко блестели портреты прежних ректоров колледжа и прославленных покойников; сев за длинный стол, Тоби увидел входящего Эйдриана — тот был подавлен, удручен, но не подошел к нему, сел поодаль.
Во время обеда к Тоби пришло решение. Из столовой он снова отправился к Бобу и застал его в прежней позиции: сидит на стуле, но теперь еще и руки его, по-обезьяньи длинные, свисают чуть не до полу.
— По-моему, я кое до чего додумался, — сказал Тоби. — Тебе надо поговорить с Маркемом. (Это был наставник Боба.)
— А что он может сделать?
— Он старик дошлый. Для таких вот случаев его и держат.
Боб считался с мнением Тоби, верил ему. Ему вообще верили, хотя основания для этого были не всегда.
— Ну, если ты так считаешь…
— Ты Риту любишь?
— Пожалуй, да. Девчонка смазливая, не хуже других, но умишка ни на грош.
— Ну, может, у нее просто ум не такого склада, как у тебя. Вообще-то редко у кого из девушек бывает твой склад ума. Значит, я думаю так. Думаю, надо тебе с ним потолковать.
Поднявшись со стула, Боб споткнулся: он добрел до шкафа и налил себе еще пива. Предложить пива Тоби он забыл, но тот сам о себе позаботился.
— Завтра схожу, — сказал Боб.
— Никогда не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. Сейчас только четверть десятого. Сходил бы узнал, может, он сразу тебя примет.
— Черт возьми, да я еще ничего не продумал.
— Я же сказал: не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня.
Боб вышел из комнаты позвонить. А вернувшись, сообщил:
— Он нас примет прямо сейчас.
— Нас? Я-то буду просто в качестве бесплатного приложения.
— Мне понадобится поддержка. Он может мне башку снести напрочь.
— Кто, Маркем? Да он мухи не обидит.
— Ну, все равно. Если только ты в силах — двинулись.
И они пошли к наставнику Боба. Маркем, низенький тучный лысый человечек, встретил их приветливо и вместе с тем настороженно.
— Вы ведь знаете Тоби Робертса, — сказал Боб.
— Знаю, конечно, хотя пути наши скрещиваются довольно редко. Присаживайтесь оба. Ну, что у вас за беда?
Когда Маркем узнал, что произошло, грузное тело его сотряс глубокий вздох — и во вздохе этом была бездна житейской мудрости.
— И что же вы собираетесь предпринять?
— Если она не скинет, придется мне, пожалуй, жениться. А это значит, что моей научной карьере крышка.
Из бутылки, стоявшей по правую руку от него, Маркем налил себе стакан портвейна, но молодым людям выпить не предложил. В те годы это еще не было принято. Свой ответ Маркем обдумывал долго — он вообще не любил высказывать чересчур поспешные суждения. Наконец он произнес:
— Что ж, давайте разберемся во всем по порядку. Вы получаете стипендию. Родители не смогут давать вам больше? На них рассчитывать можно?
— Нет, — ответил Боб, слабо улыбнувшись. — Нас у них семеро. Причем четверо моложе меня.
— А на семью молодой женщины?
— Понятия не имею.
— Может, я смогу вам кое-что подкинуть. Не очень много, но безусловно, кое-что наскребу.
— Я не могу допустить, чтобы вы…
— Придется вам принимать любую помощь, от кого бы она ни исходила. Вам никак нельзя сейчас вот так взять и все бросить. Да никто вам этого и не позволит: лично я, безусловно, такого не допущу. В будущем году вы, по-видимому, сможете ей предложить кое-что посущественней. Но ни в коем случае не следует — повторяю, не следует бросать учебу. Это было бы безумием. Ну, вот что: сейчас ступайте домой, а завтра мы с вами опять поговорим. А вы, Робертс, смотрите, чтобы он не свалял дурака, и втолкуйте ему, что это еще не конец света.
