– Что значит попробовать? Если мы возьмемся, нужно будет не пробовать, а делать! Мы как ему выставки и промоакции устраивать будем?
– Девки! – не обратила на меня внимания Чижова. – Вы только подумайте! Это же афера века! Без специалистов, без каких бы то ни было связей продвинуть такой заказ!
– Вот именно, что афера! – подтвердила я. – Дерзкое ограбление товарища Лихоборского!
Возникла оценивающая пауза. Мои слова явно переваривали.
И вдруг Ирка разразилась гомерическим хохотом. Вслед за ней засмеялась и я. Получилось так шумно, что с соседних столиков на нас стали оборачиваться. Один кавказец даже разгладил усы и послал нам порцию шашлыка.
Полина сияла. Лицо ее было гладким, праздничным. Ну вылитое пасхальное яичко! От всегдашней меланхолии не осталось и дыма.
Истину говорят: любовь творит чудеса…
Глава 3. В кругу семейном
Дома меня ожидал сюрприз. К нам нагрянула тетя Рината. К слову, она была мне никакая не тетя. Так, седьмая вода на киселе. Но видимо, эту погрешность в степени родства она решила компенсировать частотой своих визитов.
– Красавица моя! – подалась она мне навстречу. И сделала это так восторженно, что вместе со всколыхнувшимся воздухом в буфете колыхнулся старинный сервиз.
– Здравствуйте, тетя Рината! – просипела я, томясь в жарких теткиных объятиях. – Давно не виделись!
– Давненько. Послезавтра три дня будет, – донесся из кухни комментарий брата.
Тетя Рината была в курсе, что Павлик слывет большим остряком. Простодушно расхохоталась, отчего в прихожей пахнуло селедочкой. Видно, мама успела сварганить селедку «под шубой» – любимое кушанье тетки.
– Ну, где вы там? – призвал к порядку отец. – Оксана! Кончай обниматься! Давайте за стол!
Можно подумать, я ловлю кайф от лобызаний с толстой, явно вспотевшей особой!
Я вымыла руки и, не переодеваясь, подсела к столу. Так сказать, чинно приобщилась к семейному ужину. И тут началось…
– Ну как, Оксаночка, замуж не собралась еще? – налегая на «шубу», осведомилась тетя Рината.
– Да кто ее возьмет-то? – подсуетился братец. – Восемь рублей хулиганам, чтоб они к ней пристать согласились!
Раздался одинокий смешок. Шутка развеселила Лизоньку – третью по счету Павлушину жену. Я ее так и называла Елизавета Третья. В последнее время она несла себя в люди с гордо поднятой головой. И ей это было простительно – она готовилась произвести на свет наследника.
– Наша Оксана еще своего принца не встретила, – вступилась за меня мама. – Этот у нее дурак. У того уши под девяносто градусов к голове растут. У третьего – горб ниже задницы свисает. Был у нее один, сутулился очень…
– Ничего себе сутулился! – взвилась я. – Да у Квазимодо по сравнению с ним просто идеальная осанка!
– Да ты на себя-то посмотри! Тощая вся. Высохла. Одни глаза остались… да кости!
– А кому в наш век нужны кости с глазами? – философски заметил Павлуша.
Мама же, сев на своего любимого конька, останавливаться на достигнутом не собиралась. Она стала жаловаться Ринате:
– Не ест ничего целыми днями! Довела себя. Какая раньше была аппетитненькая! Фигурка, ножки!..
На этих упоительных воспоминаниях встрепенулся и папа.
– А ты чего это с пустой тарелкой сидишь? Давай, накладывай! Для кого мать столько наготовила?
Обстановка за столом накалялась. Оно и понятно: мальчик для битья прибыл.
Ну почему так? Что я, неполноценная какая-то? Это только Павлик считает, что в семье не без Оксаны. А ведь на самом деле я просто немного в себе не уверена. От этого временами бываю неловкой. Например, когда ем или пью что-нибудь. По моей одежде всегда можно определить, чем именно я обедала, но это ладно. Хуже, когда страдают невинные люди…
Я потянула к своей тарелке ложку с салатом. И конечно же майонезная помидорина свалилась прямо Ринате в фужер с недопитым вином.
– Ну вот! – всплеснула руками мама, поднимаясь за чистым бокалом.
– Это нормально, – поспешил успокоить отец.
А тетушка неожиданно улыбнулась.
– Напрасно вы на нее наговариваете. Оксаночка – красивая девочка. Вон, какие глазки большие. Ножки стройные. Они с моим Толиком были бы замечательной парой.
Воцарилось гробовое молчание. Все взгляды устремились на тетю. В каждом из них читалась тревога.
А пуще других озадачилась я.
Ого! Вот, оказывается, куда Рината нацелилась! Хочет из своей Тмутаракани ноги делать? Подыскивает сыночку столичную жену? Нет уж, увольте! Этот прыщавый тюфяк, с которым я виделась лет двадцать назад, до сих пор снился мне в самых кошмарных снах…
Я потерла нос.
– Видите ли, в чем дело, тетя Рината. Я при всем желании не смогу составить вашему Анатолию партию.
– Вот как? – сразу посуровела тетка. – Это почему же еще, хотела бы я знать?
Помощь подоспела с неожиданной стороны. Лизонька сказала:
– Оксане цыганка нагадала. У ее мужа будет какое-то иностранное имя.
Ай да Елизавета Третья! А я-то всегда считала ее недоразвитой!
Я посмотрела на Лизоньку с благодарностью, но тут же сообразила, в чем дело. Ее очень уж волновал квартирный вопрос. Предстоящее уплотнение, очевидно, напугало бедняжку.
– Цыганка?! – тетя Рината была сражена наповал. – Да что это за глупости еще? Это же сплошное надувательство! Шарлатанство! Вы что, телевизор не смотрите? Сколько об этом репортажей было! Как они зомбируют. Подавляют волю. А потом обирают до нитки. Что тебе сказала цыганка? – надвинулась на меня тетка.
– Сказала: имя либо кубинского, либо латышского происхождения.
– Не верь! Ни единому слову не верь!
Тут вмешалась мама:
– Это все, конечно, Оксана придумывает. Но ведь они с Толей родственники.
– Да какие там родственники! Не смеши меня! – тетя Рината стала тыкать в папу. – Саша твой моему Димке четвероюродным братом доводится. Сама подумай! Сколько там той крови осталось? Раньше вон и на кузинах женились…
Тетка была непреклонна. По ее упертым в бока кулакам я поняла: свадьбе быть! Неизвестно, чем бы все это закончилось, если бы в этот самый момент в дверь не позвонили. Рината вздрогнула всем телом и воскликнула:
– А вот и Толик! Наконец-то!
Что-о-о? Еще и этот прыщавый приперся? Ну замечательно! Тогда такой вопрос на засыпку: где я, собственно, буду спать?
Габариты нашей трехкомнатной квартиры были весьма условными. Полезной площади в ней было в два раза меньше, чем бесполезной. Со времен первой женитьбы Павлика я жила в проходной комнате на старом диване. Конечно же на случай гостей имелась раскладушка. Но не будет же Рината делить ее с прыщавым! Впрочем, распространенное в нашем доме – гостю лучшее место обычно отражалось на мне. Как правило, на раскладушке оказывалась я. А гость – на моем диване. Так что, если прыщавый не так широк в бедрах, как его мать, у нас есть шанс уместиться!
– Оксаночка, ты не откроешь? – попросила тетка.
«Хочет дать нам возможность столкнуться неожиданно. Как Ромео и Дужльетте», – зло подумала я.
Выйдя в коридор, отделяющий нашу и две соседские квартиры от общего стояка, я отметила, что Астах сегодня не читает. Обычно он виднелся в своем дверном проеме. Сидящий в придвинутом к двери кресле. С газетой или журналом в руках и очками на носу. Это странное поведение объяснялось тем, что вот уже несколько месяцев Астах пользовался халявной государственной лампочкой, предназначенной для освещения коридора. Так как свой свет ему отключили за неуплату. На Новый год, правда, слегка обнаглел и протянул удлинитель от нас к телевизору…
Я открыла.
Толик предстал передо мной во всей своей красе. Два метра ростом. Худощавый. С яркими веселыми глазами. Джинсы. Пуховик. В одной руке спортивная сумка. В другой – шапочка-пидорка, наверняка стянутая только что с головы. Черные вихры еще наэлектризованно торчали в разные стороны.
При виде меня лицо гостя слегка вытянулось.
– Э-э, Оксана? – несмело предположил он.
– Да.
– Ну привет! Я – Толик. Помнишь меня?
– Еще бы!
Я артистично закатила глаза, давая понять, что не забыла ни одного тумака, заработанного мною тем летом, когда я гостила у тети Ринаты.
– Проходи, Толик! Тебя уже все заждались.
Он вошел, встал рядом (вот когда в полной мере можно прочувствовать, каково это – быть карликом). Взял за плечо, еще раз одобрительно оглядел.
– А ты стала красавицей! – он дружески взъерошил мои волосы, чмокнул в щеку.
– Ты тоже изменился. Я бы тебя ни за что не узнала!
Конечно, Толик уже и тогда – тринадцатилетним пацанчиком – был длиннющим и худющим, но по-мальчишески нескладным. Постоянно сутулился и комплексовал. Теперь же он выглядел более чем достойно. Не вжимал голову в плечи, не отводил взгляд. Вел себя непринужденно. Как человек, привыкший полагаться только на себя. Даже худоба его не портила, скорее, шла.
Не дожидаясь, пока он разденется, я удалилась на кухню. Остальные обитатели дома, наоборот, стянулись в прихожую. Им не терпелось расцеловать моего внезапно нарисовавшегося жениха.
