Анатолий улыбнулся:
— Никак до тебя не дойдет, Настя! Платье твое абсолютно белое и чистое, и ты его сейчас будешь надевать, а я поеду, осмотрю лимузин. В прошлый раз грязноватым пригнали, мыть заставил.
И действительно: бросившись вниз, в гардеробную, Настя нашла свое платье на манекене — новехонькое, без всяких признаков того, что им пользовались.
К ГОПу, хоть и с некоторым опозданием, поодиночке и группами начали подтягиваться работники. И предприятие продолжило работу, словно это действительно был обычный будний день. Правда, короткий: тем, кто не участвовал в круглосуточном цикле, заранее было объявлено, что в связи с женитьбой сына директора можно уйти на два часа раньше. Многие были приглашены на торжество — пусть будет время приготовиться, приодеться, а остальным предоставлялась возможность солидаризоваться с ними заочно, каждому в своем семейном кругу.
Обнаружилось, что итоговый (с начала года) показатель выработки креозолита равен утреннему пятничному уровню. Куда девалась продукция, добытая в пятницу и субботу, никто не знал: не было ни самой продукции, ни учетных складских документов, хотя завскладом Мухляев точно помнил, что все принимал и учитывал.
— Как же это? — спрашивали его.
— Отстаньте, — отвечал Мухляев. — Я сам об этом начал думать и чуть не рехнулся. А перестал думать — полегчало. Так что вы тоже не думайте, а работайте, вот и всё.
Так и поступили: начали работать, стараясь не отвлекаться на посторонние мысли.
И многие обнаружили плюсы повторной работы. Например, встал экскаватор Сергея Рузина из-за поломки подшипника. Точно такая поломка имела место и в прошлую пятницу, то есть не в прошлую, а в эту же, но первую, если считать, что сейчас вторая. В первую пятницу Рузин целый час искал ремонтников, ругаясь, потому что зарплату имел с выработки и простой оборачивался для него убытком.
А на этот раз прямиком отправился в дальний закуток транспортного цеха и нашел там ремонтников, играющих в домино. Те поразились его смекалистости, хотели было возмутиться, как накануне, что покоя не дают, но тогда счет был пять — пять, решающий момент, было из-за чего волноваться, а в этот раз не кончили даже первой партии. Поэтому пошли без ругани, сменили подшипник и вернулись к игре. Вскоре выяснилось, что играть неинтересно: костяшки выпадали каждому такие же, как и в предыдущую пятницу, и счет стал таким же, пять — пять, хотя некоторые даже пытались поддаваться, чтобы искусственным образом изменить ход игры и вызвать азарт. Стало совсем скучно. И ясно, что будет дальше: сейчас два раза подряд выиграют хихикающий Кеша с задумчивым Василичем (играли до семи победных партий), после чего проигравшие нервный Рома и заикающийся Жублов пойдут через дыру в заборе к ближайшему магазину, чтобы купить водки. И купят, и принесут, и выпьют, причем проигравшим тоже достанется, и появится бригадир Лукин, и обматерит их — впрочем, вполне дружелюбно, учитывая сегодняшний праздник, то есть женитьбу директорского сына. И это лишало игроков чувства приятной опасности, оглядки, подпольности того, что они делали.
Так все и вышло: и счет стал семь — пять, и Рома с Жубловым сходили за водкой, и выпили, но даже и водка пошла как-то уныло. Закон ведь прост и не мной выведен, хотя я уже его упоминал по другому поводу: русскому человеку интересно делать лишь то, что делать нельзя, а то, что можно, ему делать никакого интереса нет.
— Сейчас Л-л-лукин п-п-придет, — тоскливо сказал Жублов.
Его товарищи угрюмо промолчали. Но тут Кеша, молодой и свежий умом, предложил:
— А если еще за пузырем сбегать? И за плиты перейти?
Он имел в виду штабеля бетонных плит у забора — одно из потайных мест, давненько не использованных.
Все оживились. Для справедливости за водкой сбегали на этот раз Кеша и Василич. Устроились за плитами, положили фанерку на кирпичи, выпили, смешали доминошные кости, разобрали, обрадовались: на этот раз расклад был новый. Игра пошла весело, с дружественными матерками, выпивали с горьким и острым наслаждением, поглядывали по сторонам — не идет ли бригадир? — с бодрой опаской.
А бригадир Лукин испытывал психологические сложности. Он и так уже лет восемь работает в своей должности, исполняя каждый день одно и то же. Но не до такой же степени однообразия! Вот он знает, например, что в углу транспортного цеха сидят четверо бездельников, играют в домино и пьют водку — и что, опять идти ругать их? Точно так же, как в предыдущую пятницу? А завтра, может, опять придется делать то же самое?
Но в Лукине было сильно чувство долга. И он пошел в цех. И с радостью увидел, что доминошников там нет.
В другом месте спрятались, заразы! — догадался Лукин. Не прошло и десяти минут, как он отыскал это место. Разразился ругательной тирадой, но не мог удержаться от невольной улыбки. Улыбались и доминошники, и даже предложили Лукину опрокинуть стаканчик. И он сделал то, чего ни разу не позволял себе за восемь лет беспорочного бригадирства: опрокинул.
Так эти люди эмпирическим путем обнаружили, что повторяемость событий не фатальна: жизнь, даже и застряв в одном дне, может быть разнообразной.
Вещи же материальные, судьба которых лишь косвенно зависела от людей, вели себя так же, как и накануне. Но и тут обнаружились положительные стороны. В частности, диспетчер Сколков, внимательно сидевший у спектральных мониторов, показывающих в тянущемся по ленте рудном потоке крапинки креозолита, чтобы вовремя дать сигнал о замедлении хода ленты и повышении готовности выборщиков, помнил, что накануне в пятницу густота пошла в 12:10. Поэтому до двенадцати не очень напрягался, а потом сконцентрировался, и тютелька в тютельку в 12:10 как раз началось. И кончилось в 12:25. А следующий наплыв — в 14:12. И точно, в 14:12 мониторы отразили существенную прибавку богатой руды в дробленой породе.
В общем, надо отметить, что, несмотря на некоторую оторопь и легкие приступы растерянности, никогда, пожалуй, так ладно и спокойно не работали на ГОПе — благодаря знанию каждого шага, каждого грядущего момента производственного цикла.
Но неспокоен был в своем кабинете Игорь Анатольевич Столпцов. Да, дело идет, все механизмы крутятся, но проблема остается: почему сегодня опять пятое, пятница, а не седьмое, воскресенье? И что будет дальше? В лучшем случае, конечно, наступит суббота. Значит, это только временный сбой. А если нет? Если все будет крутиться в одном дне или, того хуже, покатится назад? Ведь тогда начнет уменьшаться выработка, а это чревато такими последствиями, что не хочется и думать.
И как со свадьбой быть? В прошлую, позавчерашнюю пятницу он, отдав все необходимые указания, убыл с предприятия, чтобы присутствовать в 15:00 на регистрации, а потом в 17:00 на венчании — как и теперешний его тесть Петр Сергеевич Перевощиков. Или, получается, пока еще не тесть? А встретились они, кстати, заранее, около двух часов пополудни, в здании администрации. Выпили коньяку и благодушно побеседовали. А если не поехать, не выпить и не побеседовать, что будет? Как повлияет на события?
Впрочем, пока есть дела текущие. Первым делом — планерка.
Игорь Анатольевич нажал на кнопку селектора и сказал секретарше:
— Запускай.
Вошли дожидавшиеся в предбаннике начальники цехов, производств, отделов и участков. Расселись. Исподтишка посматривали друга на друга.
И с ожиданием — на Столпцова: что-то он скажет.
Столпцов начал с вопроса, обращенного к начальнику погрузочного цеха:
— Что с краном?
В четверг — тот четверг, который был перед нормальной пятницей, — один из самых загруженных мостовых кранов под конец смены вышел из строя. Им управляли с земли, с помощью пульта и кабеля. И вот то ли кабель перетерся, то ли в пульте контакты заклинило: кнопки действовали через раз, тросы с крюками опускались вместо того, чтобы подниматься, а сам кран начинал вдруг ехать по балке-рельсу не в ту сторону или вообще намертво тормозил. Пытались разобраться сами — не смогли. Искали гениального электрика Трепищева — не нашли. Столпцов приказал найти его хоть ночью, хоть под утро, приволочь и заставить все починить. Но, увы, обнаружили Трепищева лишь к обеду пятницы. Вернее, он сам явился, сказав, что отсутствовал по уважительной причине, к нему брат приехал, и если где в трудовом договоре написано, что родственников не надо уважать, то пусть ему покажут эту запись, а если кому его, Трепищева, логика не нравится, то пусть ему предъявят логику другую, Трепищев готов выслушать, но не гарантирует, что согласится. С этими разговорами, однако, он в считаные минуты разобрал пульт, поковырялся там, дунул, плюнул, собрал — и все опять заработало как часы.
— Опять стоит кран, — честно ответил начальник цеха.
— Или еще, — поправил Столпцов.
— Или еще, — согласился начальник цеха. — Вы же сами знаете, Трепищев только к обеду появится.
