Вскоре — почти одновременно — прибыли автомобиль с инспектором Анжело Куйабой и грузовик для жителей Мата-Гато. Инспектор привез приказ снять осаду, освободить арестованных, если таковые имеются, и немедленно ехать в управление полиции. Однако все желающие, добавил он, могут принять участие в демонстрации.
Затем инспектор поинтересовался, как обстояли дела. Шико Ничтожество сообщил, что все шло нормально, арестовали трех человек, когда те пытались спуститься с холма, сейчас он их освободит. Кроме того, несколько минут назад местное население попыталось напасть на полицию, он приказал дать пулеметную очередь, чтобы попугать их, и они отступили.
— Раненых не было? А убитых?
— Не было…
Полицейские машины уехали. Кое-кто из жителей холма снова взял лозунги и плакаты, возглавила колонну дона Фило со своими детьми. Впрочем, двое старших не пошли. Миро спустился к болоту.
Митинг на площади был в разгаре. Речь лидера правительственной фракции имела бурный успех, так как он, снова прибегнув к полюбившемуся сравнению, назвал Его превосходительство принцессой Изабел нашего времени. Не меньший успех имели выступления Айртона Мело и Рамоса да Куньи. А губернатор, подписавший на балконе дворца под аплодисменты собравшихся декрет об отчуждении земель Мата-Гато, не смог удержаться от слез. И со слезами в голосе он начал свою речь, надолго всем запомнившуюся. В соседнем окне, посасывая ароматную сигару, улыбался Отавио Лима, довольный энтузиазмом толпы, в которой было немало его знакомых и подчиненных, снова получивших возможность свободно заниматься своим ремеслом. Дисциплинированный народ, все пришли как один.
Что же касается волнующей сцены, когда губернатор, глава штата и отец бедняков, обнял дону Фило, пробравшуюся на балкон со своими детьми, то описать ее и увековечить было бы под силу только Камоэнсу.
Праздник продолжался до глубокой ночи. Отавио велел угощать народ пивом и кашасой, а на подмостках, сооруженных на Соборной площади, были устроены танцы.
Ночь стояла темная, безлунная, небо было затянуто облаками, душный воздух предвещал грозу. Мальчишки во главе с Миро длинными палками искали в вонючем болоте тело Жезуино Бешеного Петуха. Им помогали Ветрогон, Курио, Ипсилон, Гвоздика и еще кое-кто. Искали всю ночь, но так и не нашли. Грязь поглотила Жезуино, и при слабом свете коптилок не удалось обнаружить даже места, где он упал. Нашли лишь его невероятную каску, в которой он хотел походить на командира, однако из-за непокорных седых волос напоминал поэта.
Так всенародной демонстрацией, кончившейся веселым праздников с танцами и выпивкой, завершился захват холм Мата-Гато. Ничего не скажешь, хороший конец или, как выражается теперешняя молодежь, «хеппи энд». Все остались довольны, все были вознаграждены по заслугам.
Губернатор — горячей народной любовью, вылившейся в никем не подготовленную (по словам Отавио Лимы) и искреннюю демонстрацию. Не говоря уже о поддержке оппозиции, которую он теперь будет кормить из рук и держать на короткой узде. Рамос да Кунья — постом секретаря сельского хозяйства, Айртон Мело — секретаря юстиции. Правительство упрочило свое положение, заключив перемирие между фракциями.
Командор Хосе Перес, продав земли по очень хорошей цене, подарил внукам, заядлым бунтарям и теоретикам, новый автомобиль. Лисио Сантос, по своему обыкновению, не упустил случая поживиться, раз уж была такая возможность. Он стал популярным человеком и, судя по всему, скоро будет избран в Ассамблею штата. А его друг Данте Веронези — муниципальным советником. Этого выдвинут захватчики чужих земель, ибо, хотя нет в живых Жезуино Бешеного Петуха, их становится все больше. И в каждом новом поселке на захваченных землях Данте строит свои дома. Жако Галуб, герой холма Мата-Гато, назначен редактором бюллетеня законодательной Ассамблеи и, как уже было сказано, удостоен премии за репортажи о событиях на Мата-Гато.
Что же касается обитателей холма, то они упрямо продолжают жить, как жили, несмотря ни на что. Дона Фило теперь занимается политикой, она возглавляет избирательную кампанию, агитируя за Данте. Умей она читать и писать, сама стала бы депутатом.
А как сеньор Альбукерке? Неужели этот неподкупный знаток законов оказался единственным, кто проиграл? Можем сообщить хорошую весть: он тоже в некоторой степени был вознагражден. В кредитном суде штата открылась вакансия, и, хотя претендентов на это место было множество, губернатор вспомнил о бывшем начальнике полиции. Пусть в истории с Мата-Гато, в отличие от друзей народа, он вел себя как отъявленный бандит, было бы несправедливо забыть его, когда все позади. Занимая высокий пост советника кредитного суда, он ждет, что в один прекрасный день консервативные круги выдвинут его в правительство штата либо снова поручат руководить полицией. Он предпочел бы последнее, поскольку «жого до бишо» продолжало оставаться бельмом на его глазу. Ходили слухи, будто губернатор и его семейство наживаются на выручке с этой азартной игры. Сеньор Альбукерке, все еще носивший туго накрахмаленные воротнички, задыхался от возмущения.
Что же еще? Тело Жезуино так и не обнаружили. Находились такие, что вообще не верили в его смерть и уверяли, будто он, сменив имя, как Капрал Мартин, уехал. А через несколько месяцев, на праздничном кандомблэ в поселке Ангола появился никому не знакомый кабокло, сразу обративший внимание на Антонию да Асунсьон — необыкновенно красивую мулатку, у которой еще не было святого.
Он объявил, что его зовут Кабокло Бешеный Петух и начал танцевать. Танцевал Бешеный Петух великолепно и мог не отдыхать целую ночь. Кроме того, он лечил все болезни, решал все трудные вопросы и авторитетно судил о сердечных делах. А еще любил выпить и хорошо говорил.
Без сомнения, это был Жезуино, ибо Кабокло Бешеный Петух ни разу не остановил свой выбор на старой дочери святого. Он выбирал только привлекательных и молодых, нисколько не смущаясь тем, что они могли быть избранницами других кабокло. Если девушка была красива, он танцевал с ней всю ночь. Жезуино Бешеный Петух, маленький бог Баии, стал теперь божеством кабокло.
Латиноамериканская проза буквально с каждым днем завоевывает все больше и больше читателей и почитателей в мире благодаря своей оригинальности, глубине постижения объективной действительности, захватывающей художественной силе. Ромуло Гальегос и Жак Стефан Алексис, Мигель Анхель Астуриас и Хорхе Икаса, Алехо Карпентьер и Хулио Кортасар, Габриэль Гарсиа Маркес и многие другие писатели открывают нам мир, полный экзотики, красоты, социальных волнений, личных драм и трагедий, возвышающих человека чувств, мыслей, чаяний, идеалов. В общей сокровищнице мировой литературы произведения этих писателей, а также поэзия, принадлежащая таким мастерам пера, как Николас Гильен, Пабло Неруда, Габриэла Мистраль, принципиально отличаются. Первый, самый общий, ее признак — кровная связь с жизнью народов данных стран. Подчас эта литература выглядит слишком жестокой и горькой. И естественен вопрос: почему?
Убедительный ответ на этот вопрос, иными словами верное объяснение специфического характера латиноамериканской литературы, находим у одного из самых больших писателей не только данного континента, но и всего мира: «…Необъятный Американский континент рос и развивался. Мы разобрались в том, что у нас есть и чего нет.
Мы узнали, что можем дать другим и в чем испытываем нужду сами. У нас были большие богатства. Нефть, нитрит, пшеница, серебро, шерсть. Мы нуждались в том, в чем и сейчас нуждаемся позарез. Нам нужны были одежда, дома, мебель, буквари, лекарства, культура, станки, промышленные предприятия, гавани, аэропорты, дороги, машины.
Мой соотечественник, сеньор Эрнан Санта-Крус, ведающий в ООН вопросами земледелия и продовольствия, на днях сообщил, что из ста девяноста двух миллионов граждан Латинской Америки восемьдесят миллионов неграмотных; четырнадцать миллионов детей школьного возраста не учатся из-за нехватки учителей и школьных зданий; сто миллионов человек страдают от недоедания. Зато североамериканские монополии с 1956 по 1961 год получили прибыль в три миллиарда четыреста семьдесят девять миллионов долларов.
Эти сухие цифры безрадостны, и с ними трудно смириться. Они пахнут потом и содержат привкус крови. Но как положить их под сукно и забыть? Они так ужасны, что сукно лопнет. Лучше прямо посмотреть фактам в лицо. Наши книги кажутся жестокими и горькими. Но это потому, что они отражают страшную действительность»[60].
Эти слова прозвучали с трибуны Всемирного конгресса за всеобщее разоружение и мир, который проходил в Москве с 9 по 14 июля 1962 года. С тех пор многое изменилось в жизни народов Латинской Америки. Однако история этих народов продолжает складываться из фактов их борьбы за освобождение и независимость. Одним из самых красноречивых примеров этой борьбы является вооруженный конфликт между Аргентиной и Великобританией из-за Фолклендских (Мальвинских) островов.
