– Да я тогда же всех этих четырех невест моментально, что котят, утоплю в реке, – сердито ответила Таня. И снова, подняв бинокль к глазам, начала смотреть вдаль на плывущих в лодках сыновей.
– Под суд отдадут тебя, Таня, за утопление четырех снох, – ответил шутливо Андрей Шаманов и подсказал: – Посмотри лучше, может быть, там столетняя старуха, подруга Юганы, едет к нам в гости, а ты крик подняла на всю таежную губернию.
– Андрю-ша, – дрожащим от волнения голосом сказала Таня, – какая там тебе старуха, подруга Юганы… Девчонка молоденькая, она же ведь в головном уборе обвенчанной невесты, и платье на ней алое, послесвадебное. Да и стоит она в носу лодки, рядом с Орланом.
– Быть, значит, свадебному пиру в Улангае, – спокойно сказал Андрей и посмотрел на деда Чарымова просяще: мол, скажи что-нибудь подбадривающее, утешительное.
– Чо переживать теперичка, раз уж было дело – лежало в шалаше тело, – сказал Михаил Гаврилович.
– Я вам, черти, покажу – «лежало в шалаше тело». – Откинув от глаз бинокль, Таня сердито посмотрела на Андрея и тут же, не вытерпев, села на землю, обхватила голову руками, расплакалась навзрыд.
– Ну, брось ты, мать, прежде времени помирать… Потерпи немножко. Вон они уже близехонько – все разъяснится, – успокаивал Таню Михаил Гаврилович, а сам, взяв у нее бинокль, начал рассматривать уже видимые и без бинокля подплывающие лодки. – Ой, зря ты, мама Таня, шум подняла! Да ведь это же и не девчонка, а княжна, настоящая царевна! Ох и красивая, ну и посчастливило кому-то из ребят. Неужели она невеста Орлана?
– А чья же больше, – ответила сквозь слёзы Таня, и, достав из кармана вязаной кофты платок, отерла слезы, и, поднявшись на ноги, попросила:
– Дай, дедушка, еще разок подзорную трубу.
– На, мать! Посмотри на сынков – живы, здоровы, и ни к чему тут убиваться, переживать. Да и грех ведь такую девочку в чужих руках оставлять. Правильно сделал Орлан, что привез ее с собой домой. Нынче разных нефтеразведчиков да вербованных охламонов навалом бродит по деревням. Всех девок порастащили, а эта просто чудом уцелела.
– Тебе, дедушка, хорошо говорить… Будь бы они тебе родными, не такое запел, – ответила Таня, не отнимая бинокль от глаз. – Нет, ей-богу, как только причалятся, так сразу же, с лодки, и утоплю эту невесту, как блудливую кошку… Ишь, обняла Орлана, что петлю на шею накинула. Да еще и улыбается во весь рот… Ох же и наглая!
– Михаил Гаврилович, неси веревки и багры, – сказал Андрей Шаманов и подмигнул старику.
– Это еще к чему такая канитель? – удивился старик Чарымов.
– Ну а как же, чем вытаскивать будем мы с тобой утопленницу… – Андрей Шаманов подошел к Тане, пояснил: – Югана ничего плохого никогда для ребят не сделает. Понимаешь ты это?
– Андрюша, – сказал ласково дед Чарымов, – поди, у нашей Танюши рука не поднимется на убийство невесты… Не пойду я за веревками и баграми.
– Невеста – красавица, парень – орел! Так что, Танюша, прошу тебя, как только причалятся наши ушкуйники, крики и стоны не поднимать и не устраивать нервотрепную карусель себе и ребятам с Юганой. А потом, надо сказать тебе, на Югану не греши. Говори ей и богам таежным великое спасибо за то, что она была рядом с тобой более шестнадцати лет и воспитала таких богатырей. Что бы ты без нее делала? Ну?
– Попытаюсь сдержать себя, – согласилась Таня и, отдав деду Чарымову бинокль, попросила: – Ты, Андрюша, будь рядом со мной, а то я чувствую, что вот-вот в обморок упаду.
А лодки уже приближались к берегу. И вдруг, как по команде, были застопорены двигатели на всех четырех суденышках, лодки сцепились: борт к борту. И все, кто был там, поднялись на ноги и запели.
– Что это они придумали? – удивилась Таня и растерянно посмотрела на Андрея.
– Это, Танюша, гимн вождей племени Кедра, – пояснил Андрей Шаманов.
– Я сроду не слышала такое… – сказала Таня.
– Правильно, его никто и не должен слышать в обыденной обстановке жизни, но случается, что по приказу вождя гимн может исполняться перед битвой или при каких-то других трудных обстоятельствах. Ребята у нас не глупые утята. Они отлично понимают, что ты сейчас можешь устроить им трамтарарам. Вот, возможно, Югана, а может, сам Орлан приказал исполнить гимн, – пояснил Андрей Шаманов, а сам не спускал глаз с Орлана и его невесты.
– В этом гимне нет слов, – сказала Таня.
В гимне действительно не было слов, но зато чувствовалась мощь музыки в голосах.
– Э-э-у-у-а-а-у-а… – это был протяжный юный голос Даши, и летел он, тревожный и задушевный, по берегам, стелился по воде, как звон натянутой струны, как всхлип тетивы воинского лука. В этом юном женском голосе слышались слезы и тоска по ушедшим молодым соплеменникам на «тропу войны».
– Цок-у-а, цок-цок, урла-а, кур-лы-ы.., – а это были голоса юношей, которые подражательными звуками рисовали в воображении слушателей цокот оленьих копыт, крики вспугнутых орлов и вещих воронов, которые, поднявшись в высоту неба, парили там, ожидая жертвенного мяса, которое будет принесено им после страшной, кровавой битвы с недружелюбным племенем кочевников..
– А-а-лю-лю-ай-ай… – звучал чуть надтреснутый, но еще бодрый и сильный голос пожилой женщины. Югана своим голосом старой матери оплакивала, убаюкивала осиротевших маленьких детей, и в ее голосе чувствовался вместе со скорбью призыв, чтобы маленькие дети быстрее подрастали и, возмужав, вышли на «тропу войны», взяв оружие отцов и дедов в свои молодые, крепкие руки.
Таня стояла на берегу как завороженная: чувствовала она себя словно в каком-то древнем языческом храме, где звенят струны волшебной музыки и обворожительные голоса женщин, мужчин, исполняющих бессловесный гимн племени Кедра. Вдруг Таня ощутила в этих голосах наступающую юность, которая молит и просит дать волю, свободу тому, кто приходит на смену старому поколению.
Андрей Шаманов держал в руке потухшую трубку, смотрел на Таню.
– Послушай, Андрей… Они там с ума посходили… Ну разве можно нормальным человеческим голосом передать все, что рождается у меня в душе, что навевает этот гимн кочевого племени… Понимаешь, у меня ощущение, что это голос самих урманов: я слышу язык древних духов-богов, которые рядом с нами опустились с неба, вышли из тайги и там, у лодок, подпевают им, вдохновляют.
– Да, Танюша, это голос юности… – взволнованно сказал Андрей Шаманов.
– Я не вынесу, у меня надорвется сердце… Андрей, крикни им – пусть прекратят все это! – попросила Таня, но самой хотелось слушать и слушать голоса поющих сыновей.
– Сейчас, Таня, все кончится…
– Красиво сыграли гимн вождей! – задумчиво проговорил дед Чарымов и посмотрел на Таню: – А как понимать это словами?
– Концовка гимна означает: воины племени Кедра вернулись с победой, но везут они в речных долбленках тела погибших сородичей, и где-то по тайной тропе возвращаются на верховых оленях девушки, принимавшие участие в битве… – пояснил Андрей Шаманов.
– О, господи, но зачем же они так душу надрывали себе и мне? – сказала Таня и пошла встречать сыновей.
Вольный и дремучий Вас-Юган не видел нынче грусти людской. Было у жителей Улангая такое же радостное и счастливое настроение, как у солнца при утренней заре в безоблачном небе.
4
На берегу, в стороне от дома старика Чарымова, на сосновом кругляке сидел Иткар Князев, выжидательно смотрел на Югану.
– Хо, Иткар, Югана должна молчать… Святилище кволи-газаров – тайное место.
Наступило молчание. Иткар набил трубку махоркой, закурил.
Югана чистила горловинку женской трубки костяной лопаточкой.
– Понимаешь, Югана, мне необходимо найти древнее святилище кволи-газаров. Оно, я считаю, хранит след к большой нефти… Укажи тропу. Нет, Югана, я даже не прошу тебя об этом, а умоляю и встаю на колени.
– Хо, большой геолог, сын земли, Иткар! Слушай хорошо: берегла Югана тропу не для себя…
– Понимаю, Югана. Не скупись…
– Берегла Югана завещание вождей кволи-газаров. Думала и хотела Югана, чтобы у племени Кедра было много людей, были богатые урманы и многорыбные реки, озера. И хотела еще Югана, чтобы у молодого вождя Орлана была своя нефть…
Иткар Князев приехал в Улангай вчера вечером. Расспрашивал он Югану про Ай-Кару, пытался узнать: где же это загадочное святилище кволи-газаров.
Но старая эвенкийка отмалчивалась. И вот сейчас, когда Иткар собрался возвращаться в Кайтёс, вдруг Югана заговорила о том, что интересовало геолога много лет.
– Земля юганская имеет сердце, – торжественно произнесла эвенкийка. – Приложит Югана ухо к земле, и слышно, как стучит земное сердце. Там, в большом «нижнем мире», кровь земли – нефть! Ей поклонялись кволи-газары. – Сказав это, Югана вытащила из кармана костяную дощечку величиной с ладошку и передала Иткару.
– Тамговое письмо! – удивленно сказал Иткар, взяв костяную дощечку из бивня мамонта.
