Эта сцена повторялась все время, поскольку для бедной Лючии — как она сама признавалась — идти будить хозяина было все равно что для поросенка — идти на бойню.
— Давай быстрее, — говорили ей прочие слуги. — Хозяина ждут эти господа в гостиной.
В самом деле, причиной побудки был ранний визит: в гостиной ожидали двое, которые спрашивали господина Павони.
Наконец, вследствие более мощного, нежели предыдущие, толчка, храбрая старушка влетела в комнату и, помолившись, чтобы все образовалось, приблизилась к кровати:
— Восстань! — шепнула она, просунув в драпировку свой длинный подбородок и морщинистое лицо. Посмотрела в окно и продолжила: — На дворе туман…
— Тьфу! — пробормотал Павони во сне.
Служанка — как того требовали распоряжения — не отстала.
— Ты слышишь, — сказала она, — как птички на ветвях…
— Пошла к черту!
Служанка с явным нежеланием приблизилась к опасному месту:
— И рыбы во глубине вод суют, задрав… сосут, взяв… несут, достав… — В конце концов старуха повернулась к алькову спиной и убежала с криком: — Черт бы побрал этих рыб!
Джорджо Павони, высунув растрепанную голову из-за занавеси, орал в бешенстве:
— Снуют, восстав от сна! Снуют, восстав от сна!
Теперь уже и он, подобно рыбам во глубине вод, сновал, восстав от сна. Сирена-обольстительница достигла цели.
— Дорогие мои! — воскликнул хозяин замка, входя в гостиную и протягивая руки гостям, которыми были как раз Камилло и Марина. — Какой приятный сюрприз! Какими судьбами в наших краях?
Любовники, казалось, были в замешательстве.
— Мы проходили тут рядом, — ответила Марина, преодолевая странное смущение, — и решили: а почему мы бы нам не забежать в гости к старому другу Павони?
Но было видно, что она лукавит.
— Может, — добавил Камилло, избегавший смотреть в глаза хозяину, — мы мешаем…
— Напротив, вы доставили мне большое удовольствие, — воскликнул хозяин замка. — Я еще спал, потому что вчера поздно лег. Я написал, — продолжал он, показывая рукой на кипу бумаг на столе, — «Если во сне танцевать тарантеллу», обширное произведение, имеющее огромное значение, в котором рассматриваются тяжелые последствия, которые могли бы произойти, если бы люди вместо того, чтобы во время сна пребывать в неподвижности и с закрытыми глазами, танцевали бы тарантеллу; тяжесть таковых последствий не может укрыться от всякого, кто пожелал бы рассмотреть, что стало бы твориться на супружеских ложах или в солдатских казармах…
Павони прервался, заметив, что гости его не слушают.
— Садитесь, — пригласил он.
— Спасибо, — сказал Камилло, опустив глаза, — нам уже надо идти.
— Ах как жаль! — воскликнул радушный хозяин. — А я хотел оставить вас на обед.
Камилло посмотрел в потолок.
— Это невозможно, — сказал он.
— Почему? — спросил Павони.
— Потому что мы не хотим вам мешать.
— В таком случае настаивать не буду.
Все трое некоторое время пребывали в смущении, как будто истинная причина визита все еще оставалась неизвестной. В этом случае Камилло и Марина вели себя не очень корректно. Они обманули Джорджо Павони. И это тем более предосудительно, поскольку жертвой обмана был такой порядочный человек!
Начал Камилло, который сказал Марине безразличным тоном:
— Ты помнишь, Марина? Именно ему мы обязаны своим счастьем.
Марина отозвалась в задумчивости:
— Еще как помню!
— А вы это помните, синьор Павони? — спросил Камилло, медленно приближаясь к хозяину замка.
— А как же! — ответил старый либерал. — Вы познакомились здесь, несколько лет тому назад, на приеме по случаю дня рождения моей матери. Именно я и представил вас друг другу и я рад…
Добряк Павони сиял и был горд, но, увидев лицо Камилло, замолк и отступил на шаг.
— Тогда, — сказал Камилло, — получите вот это!
Молниеносным движением он нанес доброму хозяину мощнейший удар в подбородок, от которого Джорджо Павони свалился под стол. Марина, как тигрица, набросилась на хозяина замка, осыпая его тумаками. Старик пытался закричать.
— Держи ему ноги, да покрепче! — сказала Марина, тяжело дыша; коленом она пыталась душить несчастного.
— Держи его за руки, — пыхтел Камилло, продолжая наносить несчастному старику тяжелые удары. — И заткни ему рот платком.
— Пожалейте! — хрипел старик; глаза вылезли у него из орбит. — Я отдам вам все свои богатства, если вы сохраните мне жизнь. Послушайте, выслушайте меня: у меня четыре виноградника, дом в городе, четырнадцать имений; если копать под пятым деревом слева, что на аллее в глубине сада, найдете сундучок с золотыми монетами…
Но Марина продолжала, как бесноватая:
— Проклятый! Это он нас познакомил друг с другом. Негодяй! Кретин!
— Это все он, — рычал Камилло. — Умри, зловредный старик!
Повернувшись к подруге и не прекращая колошматить старика, он сказал:
— Дави сильнее горло, двумя пальцами! Постарайся! Повыше, повыше… Жми на щитовидку!
— Ты имеешь в виду сонную артерию.
— Обе сразу. Посильнее.
В этот момент дверь открылась, и появились Джедеоне и Андреа. Любовники отпустили жертву.
Пока Джедеоне помогал хозяину прийти в себя, Камилло подошел к Андреа и сказал с угрозой в голосе:
— Забудь все, что здесь видел…
Андреа сделал узелок на платке.
— Ах ты, гад, — закричал Камилло, — я тебе сказал забыть, а ты завязываешь узелок на платке!
— Да нет же, синьор, — ответил Андреа, — я завязал узелок, чтобы запомнить, что мне надо забыть.
Марина и Камилло убежали.
Как впоследствии выяснилось, они добровольно явились на ближайший полицейский участок, полностью сознавшись в содеянном. Но, выслушав их признание, в полиции сказали:
— Мы не только не задерживаем вас, но, если хотите, мы сейчас пойдем и арестуем Джорджо Павони.
— Этого не нужно, — сказали любовники. — До свидания.
И они отправились заниматься формальностями, необходимыми для развода, решение о котором было принято окончательно.
Сразу же после бегства нападавших хозяин замка при помощи новых посетителей с трудом поднялся и сказал, тяжело дыша:
— Ужасно начинается день! Какой страшный момент. Думал, что конец. Они были как разъяренные звери.
И вытер кровь. Вдруг он взглянул на Джедеоне и Андреа, словно только что заметил их присутствие, и спросил с недоверием:
— А вы какими судьбами в этих краях?
— Мы проходили мимо… — начал Джедеоне.
Павони отпрыгнул назад и замер, приготовившись к схватке.
— Что?! — вскричал он. — А вы не собираетесь тоже мне что-нибудь устроить? Живо говорите, зачем пришли. И поскорее, не томите, ради бога! Вы задумали что-то недоброе.
Джедеоне постарался его успокоить.
— Напротив, — сказал он, — мы принесли вам маленький подарок. Андреа желает поднести коробку шоколадных конфет вашей доброй матушке, чтобы помочь ей собрать необходимое количество оберток для выкупа томящегося в неволе негритенка.
— Какая жалость! — воскликнул Павони. — Как раз вчера мы отправили посылку с обертками.
— О! — сказал Джедеоне.
— Как бы то ни было, — продолжил старик, беря коробку, — моей матери все равно будет приятно. Более того, она как раз выразила желание начать собирать новую посылку для выкупа еще одного негритенка. — И добавил: — Однако, это любезно с вашей стороны! И в такой ранний час!
— Так значит, — сказал Андреа, — пойдем будить старуху?
— Она уже встала, — ответил Павони. — Сейчас мы пойдем к ней.
Джедеоне удержал его.
— Я назвал не все причины, по которым мы к вам пришли, — сказал он. — Я бы хотел попросить у вас об одном одолжении.
— Сегодня, — сказал Павони, — вы спасли мне жизнь. Можете просить, что угодно. Если это, конечно, не деньги.
— Ваши слова меня ободрили, — пробормотал Джедеоне, — но почему бы нам не сесть?
— Точно. Почему бы нам не сесть? — ответил Павони.
Андреа, подумав, что это к нему обратились с вопросом, покраснел и пробормотал:
— Я не знаю.
Джедеоне бросил на него взгляд, исполненный горечи.
Они сели. Хозяин замка принял серьезный вид и, придвинув свой стул к Джедеоне, пробормотал:
— Я вас слушаю.
— Я пришел, — начал Джедеоне, — просить у вас…
И продолжил шепотом.
Джедеоне пришел в «Бдительный дозор» в состоянии необычайной веселости.
— Я приглашаю всех, — закричал он, — на обед, который даю по случаю помолвки моего сына с синьориной Изабеллой Павони.
Но не успел он закончить, как вынужден был в ужасе отступить; в дверях стояло существо, которое почти не сохранило ничего человеческого; его беспорядочно отросшие волосы спутались с косматой бородой; непомерно длинными ногтями несчастный царапал себе волосатую грудь.
— Ланцилло! — воскликнул Джедеоне.
Да, это был Ланцилло — потеряв всякую надежду вновь обрести свой ключ, он почти лишился рассудка. Несчастный молодой человек был во власти странного помешательства, в силу которого всякий раз, когда вспоминал о поясе, теперь уже закрытом навсегда, он делал полный оборот туловищем, с криком:
