— На фуршете полагается есть стоя. У тебя, положим, всего две руки, а ты изволь в них держать тарелку, вилку, фужер, бокал, да еще вести государственную беседу. Вот такая сложная задача у главы государства. Но я тебе по родственному подскажу: тарелки можно ставить на рояль. Гости на фуршете обычно, как рояль увидят, так всем гамузом к нему и кинутся. Но рояля, насколько я помню, там нет.
— Что же делать? — расстроилась Люба.
— Камин ищи! На камин тоже можно тарелки пристраивать.
— Слава богу, — обрадовалась Люба. — А вообще-то обидно! Опять все не для инвалидов. Стоя есть. Как я могу стоя есть? Или в руках тарелки держать. Как безрукий Паша это сможет делать?
— Ну чего ты, Любовь, хочешь? Служба государственная такая. Там и здоровые-то не все выдерживают, падают после этих фуршетов без задних ног. А ты хочешь, чтоб инвалиды эдакое напряжение выдержали? Чего тебе еще рассказать?
Люба пожала плечами.
— Ты на выписку сейчас? — спросил Каллипигов.
— Да, жду, когда папа или Коля за мной приедут, помогут спуститься.
— А чего ждать? Давай, я помогу, мы с тобой друг другу не чужие? На улице воздухом подышим, погода — красота.
— Я согласна. Заедем к главврачу за выпиской и — на улицу. Наконец-то!
— Надоело в больнице валяться?
— Ужас как надоело.
Оглядев в последний раз палату, Люба выкатила в коридор.
Каллипигов заботливо вышагивал рядом, иногда деловито заходя вперед, чтобы распахнуть пошире двери.
— А-а, Любовь Геннадьевна, — приветливо встретил Любу главврач. — Поправились, полны сил?
— Полна, — подтвердила Люба.
— Вот ваши документы. Ну, что я могу сказать? Под пули в ближайшее время не бросайтесь, поберегите себя и будущего ребенка. Беременность мы вам сохранили, это была самая сложная задача. Так что, рожайте на здоровье, на крестины зовите, с удовольствием придем всем коллективом! А пока — отдыхайте, больше проводите времени на свежем воздухе, особенно около воды, питайтесь полноценно. Да что я вам рассказываю, вы женщина грамотная, сами знаете, что нужно вашему ребенку.
На протяжении всей этой речи Люба сидела с бессмысленным взглядом, обводя глазами контуры вазы с надписью «С 75-летием!».
«Ой, Любушка, — сдавленно пискнула коляска. — Про меня спроси, вдруг я тоже в тягости?»
— А коляска? — Люба вздрогнула. — Я хотела спросить: вы уверены, что я, что у меня родится ребенок?
— Куда он денется? — бодро заверил доктор. — Вероятно, придется делать кесарево сечение. Но вы не переживайте, операция эта отработана, все будет хорошо!
«Про меня спроси», — вновь пискнула коляска.
— А коляска? — в растерянности спросила Люба.
— А что, коляска? Назад пути у вас теперь нет. Рожают женщины-инвалиды, в медицине такие случаи нередки.
«Ох!» — сдавленно вскрикнула коляска.
Люба еще подумала и задала новый вопрос, уточняющий, имеет ли доктор в виду теоретическую возможность Любиного материнства в будущем или — конкретную, реальную, так сказать, по факту:
— А вы можете сказать, когда у меня родится ребенок? В каком году?
Доктор заглянул в выписные бумаги, приподняв очки на лоб.
— Срок у вас пять-шесть недель. Беременность длится сорок недель значит, значит… Где тут у нас календарь?
— Спасибо большое, я сама подсчитаю, — поблагодарила Люба, положила документы на колени и, вихляя колесами — руки почему-то затряслись, выехала в коридор.
Когда она с дружеской помощью Каллипигова оказалась на крыльце, на дороге показался джип.
Коляска заволновалась.
«Любушка, не говори ничего джипу, — торопливо попросила она. — Я сама ему расскажу. Потом. Может быть. А то еще подумает, что мы нарочно забеременели».
Люба нахмурилась.
«Нарочно? Коля может так подумать?» — растерянно сказала она.
«А мужики завсегда думают, что мы нарочно беременеем, чтоб их на себе женить. Так что ты тоже не торопись. Обдумай все сперва. А то сейчас от дверей обрадуешь, здрасьте, мол, дорогой Коля, не желаете ли стать батькой? Да не улыбайся так!»
«Как?»
«Как дурочка из переулочка».
Николай, впрочем, не придал значения Любиным сияющим глазам и счастливой полоротой улыбке. А Надежда Клавдиевна и Геннадий Павлович списали радость Любы на удачное окончание лечения.
Все уселись в машину и поехали в дом, огороженный металлическим забором. Там вовсю шел ремонт! Николай передавал Любе, что через два дня после ее встречи с президентом к дому подъезжала комиссия, а еще через пару дней прибыла бригада рабочих. Но Люба не ожидала, что здание так преобразиться, Внутри еще шли работы, но крыша уже была покрыта металлической вишневой черепицей, окна забраны стеклопакетами, наружные стены оштукатурены и выкрашены в приятный Любиному глазу цвет кофе «три в одном». Внутри солидно занимались делами ее друзья: Анжела и Кристина, повязавшись косынками, отмывали побелку с лестницы, горбатый Федя ворочал с рабочими козлы и доски, лишь Паша бездельничал — плясал вприсядку, с придыханием подсчитывая количество лихих коленец.
Общую благостную картину испортил лишь пикет из неравнодушных жителей соседних домов — пять пенсионерок во главе с военным в отставке пришли протестовать против строительства центра для инвалидов.
— Нам магазин по социальным ценам нужен и лавочки, ветеранам труда отдохнуть, а дауны нам не нужны!
Покричав, пенсионерки быстро разошлись, боясь опоздать на сериал.
Надежда Клавдиевна сразу принялась готовить на всю ораву, включая и рабочих, артельный обед — картошку с тушенкой и морс. Оказалось, что и картошку, и клюкву, и соленые грибы, Зефировы привезли в Москву из дома.
— Мама, ну зачем вы такую тяжесть тащили? — возмущалась Люба. — Как будто в Москве картошки нет. Дай, пожалуйста, клюквы горсточку. Вкуснотища.
Забрасывая в рот по ягоде, она объехала оба этажа и с восторгом обнаружила, что на лестницах проложены металлические уголки для колясок, дверные проемы — широкие, порогов нет вообще. В правом крыле Люба нашла выложенную свежим кирпичом шахту для подъемника.
— Откроем музыкальную школу по обучению рок-музыке для инвалидов и всех желающих, — за неимением более серьезного слушателя, рассказывала Люба подбежавшему Васе, — студию звукозаписи для людей с ограниченными возможностями или театральную студию для даунов вроде Кристины.
Сразу после обеда оказалось, что дышать свежим воздухом и гулять около водоемов, как советовал доктор, Любе совершенно некогда. Сотовый телефон выводил рулады, не переставая. Звонил Юрий Готовченко — требовал явиться для работы над альбомом, пугая, что все время работы студии звукозаписи расписано даже ночью. Звонила Сталина Ильясовна — ждала на урок вокала. Трезвонил Вампир, просил сообщить, когда Люба вновь сможет выступить в ночном клубе, и настаивал, чтобы срок был ближайшим, желательно, послезавтра. Неожиданно вышел на связь дизайнер продюсерского центра и потребовал срочно явиться и согласовать макет обложки альбома.
— Согласовать? — удивилась Люба. — Он разве готов?
— За основу взята ваша фотография с выставки «Их разыскивает милиция». Черно-серая — это сейчас стильно.
— Я хотела совсем другую обложку, — горячо доказывала Люба, явившись к дизайнеру. — Я уже все придумала. Знаете картину Пикассо «Девочка на шаре»? Так вот, все точно так же, только вместо шара коляска, и эта девочка балансирует на ее колесе. Ведь название альбома будет — «Колеса фортуны».
«Меня будут фотографировать? — засмущалась коляска. — Эту, как ее… фотосессию делать?»
— Подождите, почему — «Их разыскивает милиция»? — спорила Люба.
— Потому что альбом так называется! — с пеной у рта вопил дизайнер.
— Кто такое название дал? — шумела Люба.
— Слушай, ты тогда с Готовченко сперва разберись, но переделывать я не буду, — перейдя на ты, яростно спорил дизайнер, обожавший рабочие моменты творческих столкновений.
В конце концов, Люба согласилась — раз плакат с ее фотографией на фоне ростомера уже давно висит в городе, понадобится меньше сил и средств на продвижение альбома. К тому же, рассудила она, если еще и концерт будет, то «Их разыскивает милиция» подойдет как нельзя лучше — ведь вместе с ней на сцене будут ее друзья-инвалиды.
— А «Девочку на шаре» в следующем альбоме используешь, — посоветовал Готовченко.
— В следующем? — испугалась Люба. — У меня для него еще песен толком нет.
— Так пиши! Чего по ночам-то делаешь? — подмигнул Готовченко. — Спишь что ли?
Люба порозовела и обхватила рукой живот.
«Откуда Готовченко знает про ребенка? Или он просто так сказал? Надо решать, как поговорить с Колей?»
Потом она ехала к Сталине Ильясовне и вдохновенно работала над голосом и репертуаром.
