— Зачем вы мне это говорите? Это вы скажете на Страшном суде. Эти двое подтвердят ваши слова?
— Подтвердят. На Страшном суде. Они уже там, стоят в очереди. Поехали на точку на вездеходе, бак прохудился, солярка вытекла, вездеход заглох в тундре, а мороз был под сорок.
Лозовский только головой покачал:
— Умеете вы решать проблемы!
— Не я их создаю.
— Вам не кажется, что количество трупов увеличивается слишком быстро? Уже четыре. С Христичем — четыре с половиной.
— А что Христич?
— Полутруп.
— Будут еще, — мрачно пообещал полковник. — Кричи.
— Что кричать?
— Что хочешь. Ори!
— Не буду я орать.
— Ну, связался я с мудаком!
Полковник извлек из наплечной кобуры пистолет и стал бить в дверь ногой. Ручка двери повернулась. Полковник прижался спиной к стене. Ворвался телохранитель Кольцова с пистолетом в руке.
— Какого хера…
Ничего больше он сказать не успел — рухнул от удара пистолетной рукоятью по затылку. Полковник оттащил его от порога и запер дверь.
— Вы его убили? — полюбопытствовал Лозовский. От разлившегося по всему телу наркотика он чувствовал себя зрителем на каком-то странном представлении.
— Еще нет, — буркнул полковник. Он спрятал свой пистолет, взял пистолет Ленчика, обмотал ствол какой-то тряпкой и выстрелил в голову телохранителя. В пространстве комнаты из толстых бревен выстрел прозвучал глухо, ударил по ушам. — Вот теперь убил.
— И что будет? — спросил Лозовский.
— Не твоя забота! — гаркнул полковник. — Одевайся, мудила! Быстрей! Некогда умничать! Все так, как я сказал. Кроме одного. Ты услышал выстрел, по коридору забегали. Ты выглянул — никого, вышел к вездеходу. И вот что еще. Действия промедола хватит еще часа на четыре. Потом снова может скрутить. Видно, какой-то нерв зацепило. Держи! — протянул он небольшой шприц в целлофановой упаковке. — Заряжен. Ткнешь в любое место, внутримышечно. Тратить не спеши, только в крайнем случае, больше у меня нет. Одевайся, парень! Иначе будет еще один труп — твой.
Лозовский послушно натянул штаны, влез в валенки, нахлобучил ушанку, стараясь не потревожить рану. Полковник провел его по пустому коридору к двери.
— А где все? — спросил Лозовский.
— Никого нет. Только участковый дрыхнет. Тревогу я подниму часа через два, ты будешь уже далеко.
— Как вы все объясните?
— Ты ничего не знаешь! Ты услышал выстрел, а больше знать ничего не знаешь. И не нужно тебе знать. С Богом, парень. Часть долга я все же отдал.
Вездеход ГТС мягко урчал на холостых оборотах, гнала теплый воздух печка. Лозовский устроился на водительском месте, тронул рычаги. Они мягко подались. Он включил первую скорость и направил машину к реке.
Крутить его стало не через четыре часа, а гораздо раньше — в будке дежурного по леспромхозовскому разъезду, где он ждал, пока сформируют состав с бревнами. Потом была бесконечно долгая езда в тесной кабине маленького, похожего на самовар, паровоза узкоколейки. В Сургут приехали на рассвете. Насос уже гнал по голове горячую ртуть, но напор еще был слабый, ртуть рассасывалась, не доходила до лобных пазух.
Лозовский не помнил, как он добрался до аэропорта. В платном туалете сбросил грязный камуфляж, надел костюм и «аляску», умылся и только тут рассмотрел себя в зеркало. Увидел чужое, длинное, лошадиное лицо со стиснутыми от приступов боли зубами, серое, в белесой щетине, с распухшими воспаленными веками. Мелькнула мысль о спасительном шприце с промедолом, но он ее отогнал: рано, еще не крайний случай. Постарался расслабиться, к кассе подошел спокойно, молча протянул паспорт и деньги.
— Куда? — спросила кассирша. — Гражданин, вы что, спите? Куда вам?
«В Москву», — хотел сказать Лозовский, но вместо этого сказал:
— В Тюмень.
Ближайший рейс на Тюмень уходил в два часа дня.
Лозовский купил телефонную карту и набрал номер своего старого мобильника — благо, он его хорошо помнил.
— Эдуард Рыжов, собственный корреспондент «Российского курьера», — раздался в трубке бодрый голос. — Слушаю. Кто это?
— Лозовский.
— Владимир Иванович, вы?! Вас все обыскались! Вы где?
— В Сургуте. Кто меня обыскался?
— Павел Петрович Тюрин. Каждый час звонит!
— Ничего ему не говори, понял?
— Да знает он, что вы улетели в Нижневартовск! Вычислил.
— Все равно не говори. Я вылетаю двухчасовым рейсом в Тюмень. Найми какого-нибудь частника, встретишь.
— Я у отца машину возьму. Старый «Москвич», сойдет?
— Нормально.
— Владимир Иванович, вы в порядке?
— В полном, — стискивая зубы от прихлынувшей боли, ответил Лозовский.
Он уже знал, что ему нужно делать.
Эдуард Рыжов встретил его у входа в зал прилета. Вид у него был встревоженный.
— Вы ранены? — еще больше встревожился он, увидев марлевую повязку, вылезающую из-под шапки Лозовского.
— Не смертельно. В редакции компьютер с Интернетом есть?
— Есть. Но вам нельзя в редакцию. Вас ищут.
— Менты?
— Нет. Какие-то в штатском. Но с выправкой. Заходили в редакцию, спрашивали, не звонили ли вы.
— У тебя дома компьютер есть?
— Есть, без Интернета.
— Ничего. Сбросим материал на дискету, потом из редакции отправишь.
В комнате Эдуарда в деревянном доме на окраине Тюмени Лозовский, не раздеваясь, прилег на продавленный диван, сжимая в кармане спасительный, греющий своей близкой доступностью шприц с промедолом.
— Включай компьютер. Пиши. Название: «Смертельный пиар», — сквозь зубы продиктовал он. — «Или Как это делается в России»…
Через два часа статья была закончена.
— Господи Боже! — сказал Эдик. — Вот это сенсация! Этот материал перепечатают все газеты мира!
— Может быть, может быть, — пробормотал Лозовский, поспешно извлекая шприц из целлофана и закатывая рукав на левой руке.
Эдуард с ужасом посмотрел на него:
— Владимир Иванович, вы…
— Немножко вмажусь, — подмигнул ему Лозовский. — Для поднятия настроения.
Он всадил иглу в руку, выжал до конца поршень шприца и посидел, ожидая, когда по телу разольются прохладные эфирные волны.
— Ну вот, я в норме. Скинь статью на дискету, сделай копию. Отправишь на е-мейл Тюрину.
Дождавшись, когда Эдик закончит копирование, Лозовский сунул дискету в карман и поднялся.
— Поехали.
— Куда?
— К Кольцову.
— Начало восьмого, — напомнил Эдуард. — Вряд ли он на работе.
— А мне почему-то кажется, что на работе, — весело возразил Лозовский. — И будет рад меня увидеть. Он подпрыгнет от радости до потолка!..
III
Тюрин ошибся, предположив, что поспешность действий Кольцова вызвана тем, что Лозовский не поверит в версию тюменской милиции и начнет собственное расследование.
Ошиблась и Регина, объяснив ее политическими причинами.
Действовать лихорадочно быстро заставил Кольцова звонок из станицы Должанской. Охранник, приставленный к Христичу помогать его жене по хозяйству, а в действительности пресекать его контакты с журналистами, сообщил, что к Христичу приехал какой-то человек, как сказала Наина Евгеньевна — ее племянник из Армавира. Но охранник усомнился — вид у этого человека был московский, нахальный. Кольцов приказал референту, сообщившему ему о звонке, соединить его с охранником. Тот рассказал: высокий, белобрысый, глаза сонные, в фирменной «аляске», хозяйка называла его Володей. Кольцов понял: Лозовский.
Сотрудник, посланный к вдове Степанова якобы для того, чтобы узнать, каким она хочет видеть памятник на могиле мужа, расспросил ее об отношениях, которые связывали Степанова с Лозовским. Его сообщение заставило Кольцова стиснуть зубы.
Степанов и Лозовский были не просто коллегами, Лозовский спас Степанова от смерти в Афганистане. Кольцов понял: Лозовский не пропустит в печать очерка Степанова, пока не докопается до причин гибели друга. В Нюде Степанов расспрашивал о Христиче.
Он наверняка узнал, что тот уже два года как уехал из Нюды.
Теперь об этом узнал и Лозовский. Это ставило под угрозу срыва всю комбинацию с «Нюда-нефтью», которую Кольцов готовил долго и тщательно и в которую уже вложил больше десяти миллионов долларов.
Идея комбинации родилась у него не сразу. Предлагая Христичу возглавить компанию «Нюда-нефть», он знал, что его имя само по себе дорогого стоит, но все же надеялся, что Христич, один из самых опытных нефтяников России, сумеет поставить на ноги компанию, пришедшую за время пребывания в госсобственности в полное убожество. Его надежды оправдались лишь отчасти. Христич быстро навел порядок, разогнал бездельников, поставил мастерами и бригадирами умелых промысловиков, которых знал еще по работе начальником управления в Нижневартовске. Это сразу дало эффект, производительность скважин поднялась, прекратились мелкие аварии.
