Так было и с нашими рыбаками, которые вышли в тот день в море. Вот они забросили в воду сеть: что-то им там померещилось внизу — на полпути ко дну вода была пенистой и взбаламученной — верный признак рыбьего косяка.
Они быстро окружили косяк кольцом и стали наблюдать, как отяжелевшая сеть пошла ко дну. День принес им неожиданную удачу. Рыбаки переглядывались, недоумевая, как это в брачный сезон им удалось напасть на косяк.
Они потащили сеть, в которой билась рыба, к берегу. Буруны, накатываясь, подносили ее к берегу. Рыбаки начали выбирать сеть, не переставая удивляться своей удаче. А когда сеть зашуршала по песку и они увидели несметное множество плавников и хвостов, трепещущих и бьющихся о воду, то изумились еще больше.
Они вытащили свой улов на сухой берег. Здесь были сотни рыб, крабов и кораллов. Попали в сеть даже анемоны.
— Глядите-ка, — сказал один рыбак, выхватив из живой кучи блестящую плоскую рыбу. Рядом с ней судорожно бился карите, булькая и прыгая по песку.
— Это редкая удача, — сказал другой. — Такая рыба попадается раз в сто лет. — Он взял рыбу в руки и поднял ее повыше. Глаза у рыбы сверкали как кристаллы, а чешуйки мерцали, как серебряные зеркальца. — Рыба-луна, — произнес он, больше для себя. Он не был новичком в своем деле и знал, что это значит. — Посмотри, хороша, а? — Он улыбнулся. — Это… как бы тебе сказать… это сама Гордость Моря.
Рядом бился в агонии карите.
ПОЗДНЕЕ ЦВЕТЕНИЕ
Перевод с английского В. Кунина
Он так незаметно, ненавязчиво вошел в ее жизнь, что мисс Винбраш не могла бы с уверенностью сказать, когда именно у нее пробудился интерес к Чарльзу Грэйвсли. Если раньше он был лишь одним из клиентов, номера которых она раз в две недели записывала в регистрационном журнале, то теперь встречи с ним составляли весь смысл ее существования.
Мисс Винбраш служила кассиром в большом торговом доме, а Чарльз Грэйвсли обходил городские кварталы, собирая деньги по счетам. Их интерес друг к другу зародился в тот день, когда грифель карандаша мисс Винбраш неожиданно сломался и спокойный пожилой джентльмен, дожидавшийся расписки в получении денег, предложил отточить ей карандаш. Она была раздражена и собиралась ответить не слишком вежливым отказом, но вдруг обратила внимание на его спокойный тон и обезоруживающую улыбку.
— Большое спасибо, — сказала она, — но мне не хотелось бы беспокоить вас.
— Какое там беспокойство, — возразил джентльмен. — Дело в том, — доверительно добавил он, — что у меня всегда возникают мрачные мысли, когда я вижу женщину, пытающуюся очинить карандаш старым бритвенным лезвием.
— В самом деле? Во всяком случае, мы обычно справляемся и не отрезаем себе пальцев. — Она рассмеялась.
— Все равно я не могу спокойно смотреть на это.
Она вручила ему расписку.
— Спасибо. Всего вам лучшего, — сказал он и приподнял шляпу. Через минуту его уже не было возле окошечка.
— Какой симпатичный, — вздохнула мисс Винбраш, взявшись за следующую расписку. Странно, что она никогда не замечала его раньше.
Как-то утром, недели две спустя, она встретила его снова. Он стоял в хвосте длинной очереди. По какой-то необъяснимой причине она вдруг обрадовалась, что на ней новое платье, то самое, которое, как все говорят, ей очень идет. Хорошо бы напудриться, мелькнула у нее мысль, по мисс Винбраш тут же одернула себя. Какая глупость! В ее-то возрасте! Да и вообще, что за дело мистеру Грэйвсли, как она выглядит. Однако, когда он подошел к ее окошку, невозмутимый и элегантный в белом парусиновом костюме, стало ясно, что он так же откровенно рад видеть ее, как и она его.
— Если я не ошибаюсь, пальцы у вас целы.
— Я же говорила: мы как-то умудряемся не отрезать их, — сказала она со смехом.
— Боюсь, что в один прекрасный день вы их все равно отрежете, — пошутил он.
Вот так и началась их дружба. Каждые две недели или даже чаще, приходя сдавать собранные деньги, мистер Грэйвсли непременно задерживался на несколько минут у окошечка — побеседовать с мисс Винбраш. Скоро она стала ждать этих посещений и волновалась все больше. Он был такой спокойный, такой доброжелательный, такой импозантный. В конце концов, не так уж он и стар — вероятно, ему не больше пятидесяти пяти — пятидесяти шести. К тому же ему явно так же приятно проводить время с нею, как и ей с ним.
В свои сорок шесть лет мисс Винбраш еще не знала, что значит быть объектом внимания влюбленного мужчины. А теперь она чувствовала, как расцветает, согретая этим новым ощущением. Исчезли еще недавно мучившие ее апатия и безразличие к жизни. Каждый день теперь приобрел для нее цель и значение. До сих пор она не слишком заботилась о своей внешности. Теперь же с удивлением обнаружила, что проводит немало времени у зеркала, тревожно разглядывая морщинки под глазами и вокруг рта. Волосы ей тоже не нравились. Неожиданно она решила, что ей необходимо срочно отправиться к косметичке. Никогда прежде она не бывала в косметическом салоне, и ей потребовалось немало мужества, чтобы позвонить и договориться о приеме.
Когда на следующее утро после посещения салона она появилась на работе, сослуживцы прямо-таки оцепенели.
— Ох, Винни, какая перемена! Вы, прямо, красавица! — добродушно подтрунивали обступившие ее девушки.
Наступил час мисс Винбраш. Прежде никто не говорил ей, что она хорошо выглядит, а тем более что она красавица. Еще девочкой мисс Винбраш привыкла слышать: «Самая некрасивая из всех дурнушек».
С тех пор как она покинула свой деревенский дом и перебралась жить и работать в Кингстон, мисс Винбраш никогда не удавалось привлечь внимание кого-либо из молодых людей. А они часто бывали в пансионе, где она жила. Зато другие девушки без конца хвастались и перебирали имена своих поклонников. «Джейн Винбраш — прекрасная девушка, — услышала она однажды, — но, боже мой, какое лицо!»
Поначалу мисс Винбраш было больно слышать подобные отзывы о своей внешности. Но со временем она к этому привыкла. Когда же ее младшие братья и сестры тоже приехали в Кингстон, она настолько погрузилась в заботы и уход за ними, что больше не успевала размышлять о своем уродстве или печалиться о том, что за ней никто не ухаживает.
Так пролетели годы. Один за другим ее младшие братья и сестры женились или выходили замуж и покидали дом. Друзья стали надоедать ей: «Подумай о себе! Если ты сама о себе не позаботишься, все они разлетятся и ты останешься одинокой старой девой!» На это она неизменно отвечала: «Если уж так суждено, что я могу поделать?» И хотя при этом на губах ее появлялась улыбка, ей было совсем не весело. Вновь и вновь одолевал ее страх, что она в конце концов останется одна, старая и никому не нужная. Это приводило ее в ужас. Не раз, замечая как уходит молодость, она была близка к какому-нибудь отчаянному поступку — еще не поздно! Она не знала точно, что именно она должна сделать. Но в глубине души сознавала, что это связано со страстным желанием бежать — бежать от тщеты жизни, от ее бесцельности, от ужасного одиночества.
И тут в ее жизнь вошел Чарльз Грэйвсли с его доброжелательной улыбкой и мягким юмором. Он был вдовцом, и у него было больное сердце. Но несмотря ни на что, он был жизнерадостен и элегантен. Мистер Грэйвсли увлекался садоводством. Он выращивал розы. На тихой окраине у него был участок с восхитительным садом. Там он неторопливо трудился каждый вечер. «Прекраснейшее занятие для старика», — говаривал он, весело подмигивая мисс Винбраш.
Однажды утром он поднялся по крутой лестнице в контору, где она работала, чтобы вручить ей розу. «Самая прекрасная из всех роз моего сада», — сказал он. Она бережно сняла целлофан, в который была завернута роза, и поставила цветок в стакан с водой на своем столе.
— Какая очаровательная! — сказала мисс Винбраш, слегка прикоснувшись пальцами к лепесткам и вдыхая их тонкий аромат.
— Она подобна вам, — просто ответил Чарльз Грэйвсли, и его откровенность, удивившая и смутившая мисс Винбраш, доставила ей невыразимую радость. Как только он ушел, девушки сразу же обступили ее.
— Ах! Винни, вы стали сердцеедкой! — поддразнивали они мисс Винбраш. — Говорят, он к тому же еще и состоятельный человек. Право же, как прекрасно позднее цветение нашей Винни.
— Ты верно сказала, — поддержала другая. — Позднее цветение!
— Какие вы все глупые, — отвечала мисс Винбраш, смеясь и краснея. Она чувствовала себя счастливой, как никогда.
Так мисс Винбраш узнала, что такое любить и быть любимой. Не беда, что это было, как говорили девушки, «позднее цветение». Чарльз Грэйвсли разбудил в ней неподдельное чувство. Благодарность и любовь переполняли все ее существо. Она больше не чувствовала себя одинокой и старой. Впервые она испытала бурную радость и ощущение полноты жизни. Только мужское внимание может вызвать такое чувство у женщины. Почти все вечера они проводили вместе. Они ходили в кино или на концерты, но большей частью просто сидели и разговаривали, радуясь присутствию друг друга. Словно дети, они испытывали восторг, узнавая друг друга. Они решили устроить скромную свадьбу, когда закроется выставка цветов. Она устраивалась ежегодно. Чарльз Грэйвсли был не только членом выставочного комитета, но всегда экспонировал и свою коллекцию. Дважды его награждали серебряным кубком за лучшие розы. Если он победит и в этом году, кубок останется у него навсегда. Мистер Грэйвсли волновался, как школьник перед экзаменом. Мисс Винбраш нежно успокаивала его:
