Она снова замолчала, продолжая изучать мое лицо. После недолгого молчания я спросил:
— Ты помнишь меня, Джоан?
Она вдруг смутилась, опустила глаза и разгладила платье на коленях типично женским жестом.
— Да.
Я улыбнулся.
— Когда я видел тебя в прошлый раз, ты была вот такой, — я показал рукой на уровне своего колена.
— Знаю, — прошептала она, не глядя на меня. — Вы ждали, когда мы с мамой придем.
— Я принес тебе подарок, — сказал я, протягивая ей пакет. — Куклу.
Она взяла подарок и, усевшись на пол, принялась разворачивать его. Вынув куклу, она посмотрела на меня.
— Она очень красивая.
— Я надеялся, что она тебе понравится.
— Очень! Большое спасибо.
Вошла Моника, и, вскочив, Джоан подбежала к ней.
— Мама! Смотри, что мне подарил мистер Корд!
— Очень мило с твоей стороны, Джонас.
Я поднялся, и мы застыли, глядя друг на друга. Она держалась с почти царственным самообладанием. Темные волосы падали ей на плечи, которые открывал вырез черного платья для коктейля.
В дверь позвонили. Пришла нянька, и Джоан была настолько поглощена демонстрацией своей новой куклы, что даже не попрощалась с нами.
Робер стоял у открытой дверцы машины.
— Робер! — Моника протянула ему руку. — Рада видеть вас снова.
— И я рад вас видеть, мисс Моника, — он склонился к ее руке.
Когда машина повернула в сторону Манхэттена, я оглянулся на жалкий Куинс.
— Почему ты живешь здесь? — спросил я.
Она достала сигарету и подождала, чтобы я поднес к ней огонь.
— В хорошую погоду Джоан может играть на воздухе, и я могу за нее не волноваться. И я могу позволить себе это жилье: жизнь здесь намного дешевле, чем в городе.
— Слышал, что дела у тебя идут неплохо. Если хочешь жить в пригороде, почему бы тебе не перебраться в Вестчестер? Там гораздо лучше.
— Дороговато, — ответила она. — Я пока еще не зарабатываю так много. Я ведь не редактор, а только старший секретарь.
— А выглядишь как редактор.
Она улыбнулась.
— Не знаю, понимать ли это как комплимент. Но в «Стиле» мы стараемся выглядеть так, как ожидают наши читательницы.
Я был слегка удивлен. «Стиль» был одним из самых преуспевающих журналов для молодых замужних женщин.
— Почему ты до сих пор не редактор, Моника?
Она рассмеялась.
— Мне остался один шаг. Мистер Хардин — старомодный бизнесмен. Он считает, что редактор должен какое-то время работать в какой-нибудь технической должности. Он уже намекнул мне, что следующая вакансия редактора — моя.
Я знал Хардина. Он был старомодным издателем и платил не долларами, а обещаниями.
— И давно он тебе это обещает?
— Три года, — ответила она. — Думаю, что скоро это произойдет. Он планирует открыть новый журнал, о кино. Мы бы уже начали выпуск, только финансовые проблемы еще не решены.
— И кем ты будешь?
— Литературным редактором, — сказала она. — Ну, знаешь, буду договариваться насчет статей о кинозвездах и тому подобном.
— И ведь для этого тебе придется находиться в Голливуде?
— Наверное. Но у Хардина пока нет денег, так что думать об этом рано.
* * *
Моника поставила кофейную чашечку и улыбнулась мне.
— Чудесный обед, Джонас, и ты был очарователен. А теперь объясни, почему?
— Обязательно должна быть причина?
— Не обязательно. — Она покачала головой. — Но я знаю тебя. Когда ты очарователен, это значит, что тебе что-то нужно.
Я подождал, пока от нас отойдет официант.
— Я только что вернулся из Англии, — спокойно сказал я. — Там я встретил твою мать.
Ее глаза затуманились.
— Вот как?
Я кивнул.
— Она показалась мне очень милой.
— Вполне может быть, судя по моим воспоминаниям, — сказала Моника с легкой горечью.
— Должно быть, у тебя хорошая память. Ты была в возрасте Джоан?
— Есть вещи, которые не забываются. Например, как мать говорит тебе, как она тебя любит, а потом вдруг исчезает и больше не возвращается.
— Может, у нее были веские причины?
— Какие причины? — презрительно спросила она. — Я не смогла бы бросить Джоан.
— Возможно, если бы ты написала матери, она объяснила бы тебе это.
— Что она может мне сказать? — холодно спросила Моника. — Что влюбилась в другого мужчину и сбежала с ним? Это я могу понять. Я не могу понять другого: почему она не взяла меня с собой? Единственное объяснение — это что я для нее ничего не значила.
— Ты можешь не знать свою мать, но ведь ты хорошо знаешь отца. Ты знаешь, как он умеет ненавидеть человека, которого счел своим обидчиком.
— Например, тебя?
— Например, меня. — Я кивнул. — Как ты думаешь, в ту ночь, когда вы оба явились ко мне в отель, он думал о тебе? Или все-таки о том, как бы свести счеты со мной?
Она помолчала, и взгляд ее смягчился.
— Ты думаешь, с мамой было так же?
Я снова кивнул.
— Приблизительно.
Она опустила глаза и стала смотреть на скатерть. Когда она опять взглянула на меня, взгляд ее прояснился.
— Спасибо за то, что ты сказал мне это, Джонас. Почему-то мне стало легче.
— Вот и хорошо, — ответил я. — Кстати, ты в последнее время не видела отца?
— Года два назад он приходил к нам на обед и занял тысячу долларов. — Моника криво улыбнулась. — С тех пор я его не видела.
— А ты не знаешь, где он может быть?
— Зачем он тебе?
— У меня есть хорошая работа для него в Канаде, но он куда-то исчез.
Она странно посмотрела на меня.
— Ты хочешь сказать, что готов дать ему работу после того, что он сделал?
— У меня нет выбора, — неохотно признался я. — Мне не особенно нравится эта идея, но ведь идет война. Мне нужен такой человек, как он.
— Год назад он мне написал. Говорил, что собирается стать управляющим аэропорта в Титборо.
— Спасибо, — сказал я. — Поищу его там.
Неожиданно Моника сжала мою руку. Я удивленно посмотрел на нее. Она улыбнулась.
— Знаешь, Джонас, я пришла к странному выводу: друг из тебя лучше, чем муж.
Когда я вернулся на следующий день в отель, Макалистер уже ждал меня там.
— Ты его нашел? — спросил он.
Я покачал головой.
— Он задержался там, только чтобы успеть выписать какому-то олуху фальшивый чек на пять тысяч долларов.
— Он заметно опускается. И куда он подался после этого?
— Не знаю. — Я швырнул на кресло пальто и сел. — Может, сидит в тюрьме в каком-нибудь захолустном городишке. Фальшивый чек — Господи!
— Что я должен делать? — спросил Мак.
— Ничего, — сказал я. — Но я обещал Роджеру, что попытаюсь его найти. Придется привлечь частных сыщиков. Если они его не найдут, я буду чист перед Роджером. Звонил Хардину?
— Да. Он вот-вот придет. — Мак с любопытством поглядел на меня. — А зачем он тебе понадобился?
— Возможно, вскоре мы займемся издательским делом.
— Это еще зачем? Ты же даже газет не читаешь.
Я рассмеялся.
— Я слышал, что он собирается открыть журнал о кино. Я прикинул, что если помогу ему с этим журналом, он поможет нам с рекламой наших фильмов в других своих изданиях. Их общий тираж — двенадцать миллионов в месяц.
Мак не ответил. В дверь позвонили, и Робер пошел открывать. Это был С. Дж. Хардин. Войдя в комнату, он протянул мне руку и сказал хриплым старческим голосом:
— Джонас, мой мальчик! Рад тебя видеть.
Мы пожали друг другу руки.
— Вы знакомы с моим адвокатом, мистером Макалистером?
Хардин, сияя, повернулся к Маку.
— Очень приятно, сэр, — сказал он, пожимая руку Макалистеру и снова поворачиваясь ко мне. — Я очень удивился, когда ты со мной связался. Что ты задумал, мой мальчик?
— Я слышал, вы собираетесь открыть журнал о кино.
— Да, я подумывал об этом, — признал он.
— А еще я слышал, что у вас не хватает средств.
Он выразительно развел руками.
— Ну, ты же знаешь издательский бизнес, мой мальчик! Нам всегда не хватает денег!
Я улыбнулся. Послушать его, так можно подумать, что он гол как сокол. Но деньги у него были, как бы он ни плакался. Берни Норман по сравнению с ним был бойскаутом.
— Я собираюсь снимать картину — впервые за восемь лет.
— Поздравляю, Джонас! — прогудел он. — Прекрасная новость! Кино нужен такой человек, как ты. Напомни мне, чтобы я велел своему брокеру купить акции твоей компании.
— Обязательно.
— И можешь не сомневаться, мы про тебя напишем! Мы знаем, как заинтересовать читателя.
— Об этом я и хотел поговорить с вами. Просто стыд, что среди ваших изданий до сих пор нет журнала о кино.
Он пристально посмотрел на меня.
— Целиком с тобой согласен, Джонас.
— Сколько вам потребуется, чтобы такой журнал появился?
