— Доверяю, — ответил он. — Уверен, они прекрасно справятся. Но, Маркус, подумай о себе. Ты побывал за решеткой, хлебнул ядовитого газа, тебя били. После всего этого, думаю, тебе не стоит засиживаться за работой до утра.
— Да ничего страшного, — пожал плечами я. — Мне уже доводилось работать ночами напролет, и…
Он поднял руку, и я умолк.
— Сформулируем иначе: как твой работодатель я не желаю, чтобы ты трудился над моим заданием, пока не выспишься, не повидаешься с близкими и не начнешь восстанавливаться после травмы. Это не просьба, Маркус, это приказ.
В глубине души какой-то чертик хотел было возразить, но я велел ему заткнуться.
— Да, сэр.
— Вот и умница, — кивнул Джо. — Но если ты вечером захочешь немного задержаться и утром придешь на работу чуть-чуть пораньше, это не останется незамеченным.
— Да, сэр.
— Вот и умница, — повторил Джо.
* * *
Мама и папа отнеслись ко всему случившемуся с удивительным спокойствием. Я раз шесть пытался позвонить на свой старый телефон по скайпу, но Далия не отвечала. В конце концов я сдался, позвонил на него напрямую и забрал с автоответчика всю голосовую почту — чуть ли не миллион сообщений от мамы, папы, Энджи, Лиама, Флор и Джо. Но первыми были несколько звонков от женщины, испуганным голосом тараторившей по-арабски. Должно быть, это мама Далии до смерти перепугалась, когда разговор с дочерью оборвался так резко, и сразу перезвонила на мой номер. Потом я нашел старый мобильник, обновил прошивку и вставил предоплаченную сим-карту, купленную в «Уолгринс». На старом телефоне записал на автоответчик новый текст, призывая всех звонить на мой временный номер, пока я не обзаведусь полноценной новой симкой.
Несмотря на просьбы Джо, я все-таки поработал немного над модерацией его сайта, потому что, сколько бы он ни уговаривал, даркнет все же был моим проектом, и занимался я им не столько ради Джо, сколько ради самого себя. Я сидел за компом, пока мускулы, ответственные за фокусировку глаз на экране, не объявили забастовку. Тогда я почистил зубы, последним усилием скинул одежду и лицом вниз плюхнулся на кровать, заваленную всякой всячиной, не обращая внимания на впившиеся в тело острые углы.
Я был уже на 99,9999 процентов на пути в страну сновидений, как вдруг глаза резко, чуть ли не со щелчком размыкавшихся век, распахнулись.
Квадрокоптер Лемми.
Мы запустили его в небо за мгновения до газовой атаки, после радиочастотного удара, когда полиция считала, что все камеры в округе выведены из строя. Я так и не успел отправить твит со ссылкой, где искать трансляцию, однако трансляция все же велась и сохранялась. Я включил ноутбук и, пошарив немного, отыскал нужный файл.
Репортаж был снят в сумрачных монохроматических тонах ночного видения, с кляксами искусственного красно-оранжевого цвета, обозначавшими людей. Полицейские выделялись ярче остальных, их руки и ноги пылали горячим красным. Интересно, может, они используют встроенные грелки для перчаток и ботинок? Момент удара радиочастотных пушек не попал на видео, зато на нескольких фрагментах прекрасно запечатлелись дирижабли с газом. Они, словно зловещие цирковые шары, всплывали в небо, выходили на позиции и выливали на людей свой химический дождь. Он серой пеленой обрушивался на кричащую перепуганную толпу. Газовые атаки повторялись раз за разом, в воздух поднимались всё новые и новые дирижабли, заливая улицы волнами ядовитых брызг.
Я пережил газовую атаку, стоя на земле, но ни разу не видел ее в таком ракурсе, как сейчас. Видел, как тысячи и тысячи американцев — молодые и старые, дети и родители — задыхались, падали, корчились, бились в судорогах, блевали, вопили. Да, я знаю, на свете происходят вещи и похуже. На города падают бомбы, по траншеям расползается горчичный газ, пулеметные очереди косят людей сотнями.
Но этот ужас происходил здесь. В Америке, в Сан-Франциско. В двадцать первом веке. Я там был, в той толпе. И могу подтвердить: все так и происходило.
Тем не менее жизнь продолжалась. Мир не остановился. Никто не заявлял: «Отныне все будет по-другому». Никто не пытался вспомнить двадцать четвертое сентября, «день, когда все переменилось».
Если бы какая-нибудь чужая страна, какой-нибудь религиозный террорист атаковал слезоточивым газом тысячи американцев на улицах Сан-Франциско, то правительство не мешкая учредило бы множество новых агентств, которые из кожи вон лезли бы, чтобы доказать, что такие страшные преступления «больше никогда» не произойдут «на американской земле». Тогда почему все готовы мириться с тем, что газ, которым нас травят, куплен на средства, отданные нами же на уплату налогов?
Мне захотелось выложить эту запись в сеть, но я понял, что на все рутинные операции — создать в даркнете еще один сайт, привлечь к нему внимание публики — у меня уже не хватит сил. И только я собрался лечь обратно в постель, как вдруг меня осенило: на этот раз мне не надо ничего делать в даркнете. Видео принадлежит нам — мне и Лемми. Кем и где оно записано — никакой не секрет. Красота. Его можно запихнуть куда угодно, хоть на ютьюб. Даже с собственного аккаунта! Я так привык действовать в тайне, что успел забыть, что иногда секретность вовсе не нужна.
Я выложил видео в интернет-архивы, на ютьюб и для полноты картины закинул торрент на «Пайрет-Бэй». Написал небольшой пояснительный текст о том, что видео снято на демонстрации после применения радиочастотного оружия, добавил его к видео, выложил и со спокойной совестью нырнул под одеяло.
* * *
Энджи разбудила меня в шесть часов утра, позвонив на новый телефон. Накануне вечером, настраивая его, я забыл выставить беззвучный режим до семи утра, поэтому ни свет ни заря громкий трезвон ввинтился мне в уши и безжалостно выдернул из страны снов.
— Доброе утро, зай, — пробормотал я.
— Мог бы сказать мне, что у тебя есть видеозапись газовой атаки, — сразу приступила к делу Энджи.
— Забыл, — ответил я, еще не до конца проснувшись.
На том конце линии наступило долгое молчание.
— Забыл?
— Забыл, что оно у меня есть.
Еще одна пауза.
— Ну ладно. В других обстоятельствах отмазка была бы слабоватая, но в последнее время у тебя было много других забот. Так уж и быть, на первый раз прощаю. И все-таки какого черта?
— Об этом уже говорят?
— Видео набрало миллион просмотров на ютьюбе, потом его снесли. Архивная версия еще держится, торрент раздают около тысячи человек.
— Снесли, говоришь? — Я попытался найти в глубинах души хоть каплю наивности, которая удивилась бы, узнав, что у полиции есть возможность удалять неугодные файлы.
— Временная приостановка. Так сказано на странице ютьюба, — пояснила Энджи. — Полагаю, тебя сегодня навестит судебный пристав.
— Что? Они предъявят обвинение? Мне?
— Конечно, — ответила Энджи. — Забыл? В закрытой зоне запрещено вести съемку.
В новостях из года в год появлялись рассказы о том, что полиция объявила те или иные места «закрытой зоной», потому что там проводится «важная операция», и прессу туда не допускали.
— Ага, так прямо и закрытая. Суды уже не раз постановляли, что пресса имеет право заходить в закрытые зоны.
— А ты что, пресса?
— Ну, мое видео посмотрели миллион человек. Я бы сказал, да.
Я услышал, как на другом конце линии она улыбается.
— Я с тобой согласна. Но ты сумеешь убедить в этом судью?
— Угу, — отозвался я. — Вот этим и займусь. Сразу, как организую избрание Джо Носса в сенат. Подам иск против полиции Сан-Франциско за произвол и незаконные задержания, а заодно спасу двух человек, которые мне не очень нравятся, из когтей безжалостной банды международных наемников.
— Тебя послушать, так это ужас как трудно, — сказала Энджи. — Смелей! Ты же M1k3y!
— И надо перенести мой телефонный номер на эту новую симку.
— Ага, а это уже совсем невыполнимо. Телефонные провайдеры мышей не ловят. Как хорошо, что у тебя есть я.
