– Надо было. Я даже не покрасила губы.
– Помада почти вся съедена.
– Как всегда к концу дня,– сказала она.
– Выпьем что-нибудь?
– Немедленно.– Она пошла в гостиную. Палмер направился к бару, она остановила его и указала на длинную софу. Он сел и стал смотреть, как она готовит коктейли.
– В ведерке лед,– пробормотала она,– некоторые мужчины думают обо всем.
– Мой отец называл это умением все предусмотреть.
Она принесла стаканы к софе и села около него. Они чокнулись. Комната была освещена маленькой лампой на дальней стене у окна. Идея Палмера: достаточно света для них двоих, недостаточно для любого наблюдающего за окнами с противоположной стороны улицы. Кроме того, само расположение лампы делало наблюдение почти невозможным. Она освещала полупрозрачные шторы, образовывая световой щит между внешним наблюдателем и людьми в комнате.
Хладнокровное рассуждение, отметил он. Откуда такое хладнокровие?
– А как,– спросила Вирджиния,– твой отец назвал бы это?
– Идиотством.
Она кивнула:
– Я присоединяюсь к нему.
– Тогда давай выпьем и уйдем. Я совсем не уверен, что Мак действительно в Олбани.
– Я уверена.
– Почему?
– Я звонила ему в Олбани, как раз перед уходом с работы,– сказала она.– Поскольку у меня была вполне объяснимая причина попытаться встретиться с ним завтра. Он ответил, что вернется только через десять дней. Q.E.D.[19]
– Почему ты проверила его?
– Это казалось разумным.
– Волнуешься?
Она серьезно кивнула:
– Перепугана до смерти. У меня очень много причин для беспокойства. Я одинока. У меня деньги в банке. Я могла бы получить работу в газете в любое время, если бы мне понадобилось.
Он улыбнулся:
– В каком банке ты держишь свои деньги?
– Секрет.– Она отпила немного из своего стакана.– У тебя много денег, Вудс?
– А что?
– Достаточно, чтобы выстоять большой грязный скандал?
– Да.
– Тогда нам обоим не о чем беспокоиться.– Она снова легонько чокнулась с ним.– Но и в следующий раз я все равно буду проверять дважды.– Отпила виски и поставила стакан на массивное стекло коктейльного столика.
– Сегодня днем со мной приключилась на редкость смешная история. Некий мужчина остановился у моего рабочего стола. Пока мы с ним что-то обсуждали, он показал мне листок ватмана с прикрепленным к нему ключом. В ходе беседы он ни словом не обмолвился ни о ключе, ни о бумажке, я также. Ты думаешь, он пытался что-то сообщить?
– Не думая, я сказал бы да.
– У тебя есть какая-нибудь идея, что он имел в виду?
– Ничего хорошего.
– И если уже это было смешно,– продолжала Вирджиния,– то после я совершила уже совсем невероятный поступок. Я позвонила человеку, приглашавшему меня пообедать с ним вечером, и сказала, что плохо себя чувствую.
– Ты не должна была этого делать. Я говорю серьезно.
– Я знаю, что ты серьезно.
– В следующий раз так не делай.
– Почему?
– Это… это несправедливо по отношению к нему. Кем бы он ни был.
– Он меня не интересует,– сказала она.– Я пытаюсь решить относительно себя самой.
– Я думал, ты решила. Мне кажется, ты признала, что это идиотство.
– Да.– Она выпрямилась и посмотрела на него более пристально.
– И мне кажется, я предложил выпить и разойтись.
– Я не обратила внимания на это предложение.
– Оно все еще в силе.
Вирджиния взяла его руку, и он почувствовал теплоту ее тонких пальцев.
– Давай не говорить об этом,– попросила она.– Давай вообще помолчим. Немного.– Она повернула его руку, взглянула на ладонь, поднесла ее к губам и поцеловала.
Он обнял ее, когда она, медленно наклоняясь, легла к нему на колени. Поцеловал ее в щеку, потом в губы и почувствовал, как они приоткрылись под его губами. Она сказала что-то непонятное: слово утонуло у него во рту. Ее рука неожиданно напряглась, и Вирджиния прижала его рот к своему с такой силой, что поранила ему губу. Спустя момент она расслабила руку. Их губы разделились.
– Не говори ничего,– выдохнула она.
Он снял руку с ее бедра и потрогал губу. Посмотрел на палец – крови не было. Он подсунул руку ей под колено и стал медленно поглаживать ее ногу. В тишине комнаты раздавалось легкое потрескивание от движения руки по нейлоновому чулку. Его рука передвинулась выше.
Хладнокровность, отметил он. Как будто он всю жизнь каждый вечер занимался этим. Правда, подумал он, в сущности, большой практики в подобных делах не требуется, но все же…
– Гм,– произнес он вслух.– Вот тут есть прелестная вещица.
– Да.
– Как она себя чувствовала все эти дни?
– Так же, как в прошлый раз.
Спустя некоторое время он обнаружил, что лежит на толстом белом ковре на спине, с закрытыми глазами. Вирджиния куда-то исчезла. Он услышал, что она готовит коктейли. Открыв глаза, он увидел, что она стоит перед ним со стаканом в руке.
– Ты довольно-таки волосатый для блондина,– заметила она.
– Я стараюсь.
Она поставила ногу ему на грудь.
– Больно?
– Нет.
– Теперь?
– Если услышишь резкий звук, значит, сломалось ребро.
– Цыпленок.– Она сняла ногу и пошла к тахте. Он следил на расстоянии за игрой мускулов на ее крестце и бедрах. Она вернулась с двумя маленькими подушками и предложила: – Подложи себе под голову. Ковер вовсе не такой уж мягкий.
Когда он лег на подушку, она уселась ему на живот, поднесла стакан к его губам и постепенно наклоняла его, пока он пил.– Спасибо,– сказал он наконец.
– Если тебе станет тяжело…
– Не станет.
Она улыбнулась и, поставив стакан на пол около его головы, начала было говорить что-то, но запнулась.
– Скажи мне,– произнесла она наконец,– это у тебя результат усердной практики? Или же ты такой и есть?
– Как это?
Она слегка наклонилась вперед.
– Не будь тупым.
– Ах, ты об этом. Хорошо.– Он сделал гримасу, означающую: «Ну что я могу тебе сказать?» – Это не результат практики.
– Что я люблю в тебе больше всего, так это скромность.
– Я пытаюсь отвечать как можно скромнее,– настаивал он.– Но сам вопрос не так уж скромен. Во всяком случае, он может быть понят двояко. Его можно переадресовать: в чем секрет твоего фантастического успеха?
– Тот же ответ: не результат практики.
– Тогда что?
– О,– произнесла она.– Я могу тебе объяснить. Честно говоря, я могу ответить на оба вопроса. Причина того, что я хорошая, это ты, и наоборот.
– Очень ловко.
– Не придирайся,– предупредила она.– Для этого ты не в том положении сейчас.– Она подняла ноги с ковра и, скрестив их по-портновски, уселась на его животе.
– Ну как, тяжело?
– Сколько ты весишь?
– 1 стоун, 5 фунтов.[20] И все это давит на твои внутренности.
– Здорово!
Она снова опустила ноги на ковер.
– Вот это я имела в виду, говоря, что для придирок ты не в том положении.
– У меня появилась полезная мысль,– сказал он.– Упражнения для укрепления мышц живота. Мне нужна женщина, которая весила бы около 1 стоуна 5 фунтов. Тебя это не интересует?
– Нет.
Она наклонилась вперед и вытянулась на нем так, что ее лицо прижалось к его шее, а пальцы ее и его ноги соприкоснулись.– Замечаешь, что получилось? – спросила она.– Теперь ты совсем меня не чувствуешь.
– Как ты ошибаешься!
– Я имею в виду мой вес.
– А-а.
– Ты гораздо хуже кушетки.
– Придирки, придирки.
– Слишком костляв,– продолжала она,– кроме того, всякие выпуклости.
– Может быть, пружина ослабла?
– Должен быть какой-то способ ее укрепить.
– Должен быть.
– О,– сказала она, слегка покусывая его грудь.– Я знаю способ.
– Какой?
– Смотри.
Было немного позже девяти, когда зазвонил телефон. Палмер спал на животе, уткнувшись лицом в ковер. Он слегка пошевелился, потом окончательно проснулся и уставился на Вирджинию. Она приложила палец к губам. Они ждали, пристально глядя друг на друга, пока телефон прозвонил семь раз. В середине восьмого звонка он замолчал.
– Городской телефон,– сказала она.– Не из этого дома.
– Который час?
– В районе девяти. Голодный?
Он покачал головой.
– Что ты делала, пока я спал?
– Смотрела на тебя.
– И что же?
– И думала.– Она протянула ему сигарету, которую курила.– Думала о сексе.
Он затянулся один раз и вернул сигарету.– Что ты обнаружила?
– Что никто из нас никогда этого не поймет.
– Мне очень жаль.
– Не жалей. Я пришла к заключению: совершенно не обязательно это понимать. Это все равно, что любоваться деревом.
– Не все так чувствуют.
– Я хочу сказать, посмотри на нас двоих. Если бы мы перестали давать себе полную волю идти через все то, что носит название самых различных грехов и степеней виновности, мы скоро перестали бы получать какое бы то ни было наслаждение. Он оперся на локоть.– Ты упускаешь главное.
