— Ох, — пробежав глазами телеграмму, сказал тот, помрачнев. — Эта телеграмма возвращает меня к суровой действительности. Отпуск кончился. Зовут дела.
Он передал телеграмму своим пятерым сотрудникам и сказал:
— Мне сообщают, что скоро сюда прибудет фотограф, чтобы снять нашу группу. Будьте наготове. Я пойду готовиться.
У калитки сада, вспомнив о синьоре Афрагола, преследование которого он еще не закончил после той истории с пятьюдесятью лирами, он сказал:
— Однако, я не желаю уезжать отсюда, не отомстив. Я не хотел бы, чтобы он прошмыгнул, пока я буду в номере.
— Кто?
— Афрагола.
Он повернулся к постояльцам гостиницы и сказал:
— Пожалуйста, присматривайте за входами; если увидите его, поколотите как следует; смотрите, не попадитесь, как обычно, на его переодеваниях.
И ушел, а в это время вернулся Мистерьё. Пирог к этому моменту пришел в совершенно жалкое состояние, и нужно было переходить к следующему блюду.
— А ведь я, — пробормотал Джанни Джанни, у которого начались судороги в желудке, — даже не выпил чашечку кофе с молоком, чтобы не перебить аппетит! Тут не дадут поесть, со всеми этими неожиданностями.
Сидевшие за столом подвинулись, чтобы дать сесть Мистерьё, Арокле же приготовился подавать жареную рыбу.
Но в этот момент все постояльцы пансионата встали и побежали.
— Проклятье! — вскричал Джанни Джанни. — Что там еще, черт побери?
В вестибюле была замечена внушительная фигура англичанина в военной форме.
— Это Афрагола! — закричали все, тут же на него набросившись, не слушая никаких объяснений. — На этот раз он от нас не уйдет!
И принялись его колотить.
— Остановитесь! — кричал несчастный. — Вы совершаете ужасную ошибку!
Продолжая колотить, постояльцы кричали:
— Маска, мы тебя знаем!
Наконец, они утомились, и несчастный военный, сидя на полу, побитый, весь в синяках, проговорил с неподдельным возмущением:
— Я не Афрагола! Я силач-гренадер.
Это была правда. Военным был именно наш атлет; будучи вызванным на службу, он надел свою военную форму, которую в пансионате никто не видел, поскольку весь отпуск он провел в пестрой пижаме.
После того, как недоразумение уладилось, все вернулись за стол, и Джанни Джанни сказал:
— Надеюсь, теперь-то можно что-нибудь съесть.
Все стали поздравлять Мистерьё.
— Жаль, — сказал ему Уититтерли, — что не вы украли наши ключи. А то сейчас вы бы их нам вернули.
Неосторожное замечание! При упоминании ключей возникло волнение среди матросов и веселых купальщиц с элегантного пляжа Майами.
— Вы помните, — кричали матросы капитану, — что если до конца сегодняшнего дня не найдутся ключи, мы вас прикончим?
— Откройте! — рычал Ланцилло, у которого снова начался приступ. — Откройте или я выбью дверь!
Веселые купальщицы из Майами горестно выли:
— Ба… бараба… ба… ба… бараба…
Синьора Суарес, снова охваченная веселым безумием, пела непотребную песенку. Уититтерли встал.
— Подождите минутку, — сказал он, — у меня есть идея.
Он вышел, пока Арокле разносил жареную рыбу. Идея капитана, как легко догадаться, заключалась в том, чтобы поскорее удрать.
Упоминание о ключах прогнало аппетит у Ланцилло, который печально отставил блюдо, принесенное ему Арокле. Напротив, Джанни Джанни положил себе кусок, бормоча:
— Хоть рыбкой жарененькой полакомлюсь.
Но он не договорил. Силач-гренадер закричал тоном, означавшим объявление войны:
— Проклятье! Арокле!
— Ну вот, опять, — проговорил Джанни Джанни. — Что там еще стряслось? Ну не дадут сегодня поесть.
Все застыли с вилками на весу, ожидая бури. Арокле, красный как рак, делал вид, что ничего не слышит.
— Скотина! — заорал силач-гренадер.
— Чего изволите?
— Что это за гадость? Я чуть не сломал себе зуб.
— Что случилось? — стали спрашивать все.
— А то случилось, что в моей рыбе — кусок железа. — И, дуя в тарелку, он собирался еще что-то добавить, но замолк. — Но, — сказал он, — это же ключ.
— Ключ? — завопил Ланцилло, побледнев как полотно.
— Ну да, ключ. Его проглотила рыба.
Тем временем от всех столов понеслись крики:
— И здесь ключ! И здесь! И здесь!
Именно так. Рыбы, которых приобрел Афрагола, сдохли от несварения желудка, проглотив ключи, брошенные потерпевшими кораблекрушение, ибо по чудесной случайности они проплывали под местом гибели судна именно в тот момент, когда наши друзья ключи уронили.
Вследствие удачного стечения обстоятельств каждому досталась рыба с его ключом, так что даже не пришлось терять время на поиски соответствующей замочной скважины.
Когда Ланцилло наконец понял, в чем дело, он принялся вопить, вращая глазами:
— Моя рыба! Где моя рыба?
— Уплыла ваша рыбка, а вместе с ней и ключик, — не без злорадства сказал Джедеоне.
Но знаменитый донжуан так не считал. Он схватил Арокле.
— Отдай мне мою рыбу! — завопил он как умалишенный. После чего обратил безумный взгляд на сотрапезников и повторил: — Отдайте мне мою рыбу, или я всех убью!
Арокле попытался его задобрить.
— Послушайте, — сказал он, — рыбы больше нет, но я могу зажарить вам глазунью из пары яиц.
— Я хочу рыбу! — безумствовал знаменитый донжуан. — Кто ее съел? Зарежу!
Никто ничего не знал. Побежали искать на кухню, но ничего не нашли: рыба исчезла[17].
— Быть может, — сказал повар, — ее съела собака.
И показал на грязную дворнягу, которая рылась в отбросах.
— Я вспорю ей брюхо! — кричал Ланцилло, который был вне себя от ярости.
И он бросился бы на собаку, если б та не зарычала, оскалившись. Ланцилло схватил палку, собака убежала, и все бросились за ней в погоню. Последовала ужасная суматоха. В какой-то момент стало известно, что хотя знаменитый донжуан и отказался от рыбы, никакого возврата рыбного блюда на кухню отмечено не было. Наконец Ланцилло обратил внимание на двусмысленное поведение Джанни Джанни; он обыскал долгожителя, и рыба нашлась. Ненасытный долгожитель, у которого отняли его рыбу, потому что в ней находился ключ, забрал ту, от которой отказался Ланцилло, и с аппетитом ее сожрал.
Неожиданное обретение ключей вернуло всем безумным рассудок. Об обеде больше никто не думал. В одно мгновение веселые купальщицы с элегантного пляжа в Майами улетучились. Матросы прокричали «ура» и рассыпались по городку.
Суарес принял свой ключ с неописуемой радостью. Он долго держал его в руке и несколько раз поцеловал. Потом присоединил его к прочим своим ключам на специальном кольце, со словами:
— Так-то не потеряется.
Вместе с женой, дочерью и Мистерьё он встал и вышел.
Джедеоне был явно расстроен происшедшим, которое отвлекло гостей от настоящей причины праздника.
— Так, — сказал он, — мы будем продолжать церемонию помолвки?
— С удовольствием, — сказал Павони.
И повернулся к Изабелле.
Только тут он увидел, что девушка исчезла.
— Изабелла! — несколько раз позвал отец.
Ответа не последовало. Арокле, которого послали на ее поиски, вернулся со словами:
— Нигде нет.
— И Ланцилло исчез! — закричал Джедеоне, которого начали обуревать ужасные предчувствия.
В ту же секунду раздался голос силача-гренадера, который кричал:
— И моя жена исчезла!
— Я видел, как она входила к фотографу рядом с нашим пансионатом, — с усмешкой проговорил Джанни Джанни.
Силач встал и побежал искать жену, с криком:
— Я уже кое-что заметил. Я убью ее, если она там.
Джанни Джанни сказал правду. Веселая купальщица из Майами затеяла любовную интрижку с фотографом и сейчас, воспользовавшись суматохой, отправилась его навестить.
Она уже устроилась в съемочном кабинете, когда раздались мощные удары в дверь, и послышался голос, вопивший:
— Откройте!
— Мой муж! — простонала женщина. — Спрячь меня.
— Где же я тебя спрячу, ради бога? — воскликнул фотограф, оглядываясь.
В комнате был лишь один выход — именно в него и колотил силач-гренадер.
Фотографа осенило.
— Прячься под черное сукно! — пробормотал он.
Веселая купальщица побежала прятаться под черное сукно, которое было наброшено на фотоаппарат, стоявший в центре съемочного кабинета, в то время как фотограф пошел открывать дверь, изображая удивление производимым шумом. Силач-гренадер ворвался, как вепрь.
— Здесь моя жена! — завопил он.
— Да что вы! — ответил фотограф. — Я никогда не позволил бы себе ничего подобного.
Силач огляделся глазами, налитыми кровью. Затем посмотрел на фотографа.
— Тогда вот что, — нелюбезно сказал он. — Сфотографируйте-ка меня.
И встал в позу.
Фотограф накрылся черным сукном, под которым находилась жена силача-гренадера. Прошло минут десять.
— Ну что там? — спросил силач-гренадер, которому надоело стоять неподвижно столько времени. — Скоро уже?
