Я ему рассказываю, кто сейчас где, кто из наших чем занимается.
Рассказываю, что Юрка резко пошел в гору, Денис в очередной раз развелся, Руслан в очередной раз вернулся из командировки из Англии, Нелька наконец-то вышла замуж, а он — просто сидит и улыбается.
То ли моим рассказам, то ли чему-то своему, чего я просто пока что не понимаю.
Он — в порядке.
Отремонтировал наконец-то базу.
Набрал, после долгих мытарств, по окрестным деревням нормальных, не сильно пьющих егерей.
Достроил баню.
Почти не пьет.
Подумывает о покупке еще одного участка земли километрах в семи отсюда, под строительство коттеджа для заимки.
Пока — только одного.
Сразу на несколько не хватит денег, потому что этой весной пришлось переоснащать казанки новыми моторами.
Живет большей частью — прямо на базе.
В добротном, недавно отстроенном доме в соседней деревне почти не бывает.
Словом — все нормально.
Время от времени он выезжает в Астрахань, чтобы снять себе проститутку.
У него круглое, чуть рыхловатое лицо с короткой пушистой бороденкой, тонкие, змеистые губы и мутновато-серые наивные глаза, распахнутую невинность которых только усугубляют большие старомодные очки с очень сильными диоптриями. Он старается одеваться вполне модно и казуально, но любые, даже самые стильные дизайнерские вещи сидят на его нелепой гитарообразной фигуре, как драный мешок на грязном огородном пугале.
Нет, вру…
Некоторые пугала — по крайней мере, в моих глазах, — зачастую выглядят куда более стильно и привлекательно.
Хотя, конечно, стрелки брюк, несмотря на всю его вопиющую неаккуратность, расхлябанность и вечные хлебные крошки в куцей бороденке, всегда отутюжены до остроты лезвия бритвы, а туфли надраены до зеркального блеска.
Блестят — просто как у кота яйца.
И это меня почему-то особенно раздражает.
Его зовут Виктором, Витей, иногда, под настроение, Витюшей, но однажды, после шестой или седьмой пинты «Гиннеса», мой друг Русланыч намертво припечатал его Гадёнышем.
С тех пор он для всех и навсегда — Гадёныш.
Правда, в глаза его так никто не называет.
Многим неудобно.
А многие, в том числе, как это ни странно, и вполне себе тревожные персонажи из самых серьезных околофутбольных «фирм», — элементарно боятся.
Заметьте, эти парни вообще по природе своей не способны никого бояться: ни Бога, ни ментов, ни врагов, ни черта, ни дьявола.
А его — боятся.
Он знает о нас все.
Я понятия не имею, откуда к нему стекается мутный поток самого отвратительного дерьма из нашего настоящего и прошлого.
Дерьма, о котором мы и сами предпочли бы намертво забыть.
Но он чувствует себя в нем, в этом самом потоке, — как какой-нибудь идущий на очередной мировой рекорд чемпион на дорожке пятидесятиметрового олимпийского бассейна.
Вам этот типаж тоже наверняка очень неплохо знаком.
Таких, увы, — много.
По крайней мере, больше, чем лично мне бы, к примеру, хотелось.
Он знает про вас всё: кто кому, когда и с кем изменял, кто кого и как обманывал. Кто кого и как когда-то называл и обзывал по пьяни.
Знает, кто злоупотребляет алкоголем, а кто — и какими, кстати — наркотиками.
В каких количествах и на каких вечеринках.
Знает все ваши слабости и пороки, и все они у него аккуратно разложены по полочкам и классифицированы.
И он этими знаниями весьма и весьма умело пользуется…
…К примеру, сидим мы как-то с Русланычем, пьем пиво и беседуем о предстоящей рыбалке на самом севере Карелии, в Калевале, на реке Писта.
Там тихо и светло, там чистейшая вода, и килограммовый хариус яростно бьется среди седых двухметровых валунов свирепых километровых порогов.
Мы туда ездим не просто рыбачить, а, как говорит умница Русланыч, «чиститься от накопившихся душевных шлаков».
Да что там говорить, если даже предвкушение этой весь год ожидаемой рыбалки бодрит не хуже молодого вина из самых лучших итальянских виноградников.
И тут — этот.
— Привет, — говорит, — Дим. Можно тебя на минуточку?
Русланыч презрительно фыркает в сторону, берет пиво и переходит за другой столик.
— И тебе привет, — мямлю. — Ну, что там у тебя? Излагай.
Он чуточку рассеяно поправляет очки и делает маленький глоток из своей кружки с легким чешским «Крушевице».
Вообще-то ему, как и всем нам, нравится «Гиннесс», но он считает его чересчур плотным и плохо влияющим на фигуру.
Ха.
Было бы на что влиять…
— Ну, — чешет переносицу над очками, — я слышал, у тебя небольшие проблемы с заказами на предоплате…
Еще раз — ха.
Даже не так.
Трижды — ха!
Небольшие проблемы…
У меня — очень большие проблемы с такими заказами.
После того, как моя фирма отлично отработала с одним известным западным брендом, заказы на нас посыпались, как дождь осенью.
Вот только платят эти чертовы европейцы, да и прочие американцы с азиатами, так, как привыкли у себя дома.
По факту исполнения работ.
И черта с два ты им что объяснишь.
А наши отечественные подрядчики по исконной русской недоверчивости готовы работать только на предоплате.
Извечный спор, что раньше — стулья или деньги.
Вот и приходится сидеть на кредитной банковской игле.
Слава Богу, хоть банкиры, с которыми я работаю, — люди, вроде бы, нормальные и понимающие.
Но — все равно неприятно…
— Есть, — говорю, — такое дело. А твой-то интерес в чем?
Объясняет.
Есть фирма «Икс».
И у этой фирмы есть нужда в срочном исполнении работ как раз по моему профилю.
Где-то на три с половиной единицы.
Ну, на три с половиной миллиона долларов, если по-русски.
Готовы предоплачивать.
И, поскольку работы срочные, — у них совсем нет времени на проведение тендера.
А на этой фирме «Икс» есть менеджер Игрек, которому и поручен выбор подрядчика.
Подрядчик должен быть солидным, с репутацией и готовым откатить менеджеру тридцать процентов от своей прибыли.
В принципе, все должны быть довольны.
Я получаю неплохой бюджет со стопроцентной предоплатой и слегка слезаю с кредитной «иглы».
Фирма «Икс» получает нормального подрядчика.
Менеджер и посредник получают свои проценты.
Здесь даже акционеры «Икса» ни фига не страдают — платить-то посредникам я буду из собственной прибыли…
Стандартная, в принципе, для отечественного рынка операция.
Если откажусь — буду не бизнесменом, а клиническим идиотом.
Вот и тяну, преодолевая брезгливость, руку — пожимать его вялую, вечно потную ладошку…
Правда, под конец все-таки втыкаю шпильку.
— А что, — спрашиваю, — менеджер Игрек знает, на каких условиях я размещаю заказы? Как он прибыль-то считать будет? Или на слово поверит?
— Достаточно, — усмехается, добродушно поблескивая стеклышками очков, Гадёныш, — что эти условия знаю я. До процента. Веришь?
Сглатываю неожиданно ставшую горькой и противной слюну и медленно киваю.
У меня нет ни малейшего желания проверять его слова.
Он не врет.
— Вот и он, — улыбается, — поверит. Ну, пока, я побежал. Он завтра с тобой сам свяжется…
— Счастливо, — выдавливаю. И тащусь к барной стойке заказывать графинчик водки.
Отмечать удачную, блядь, бизнес-сделку…
Когда возвращаюсь, Русланыч уже сидит за нашим столиком.
— Ну что, — спрашивает, — занес тебя в списочек?
— Отстань, — машу рукой, — на хрен. И без тебя тошно…
Русланыч морщится, но молчит.
И правильно делает.
Потому что совсем незадолго до рыбалки Гадёныш снова оказывается у нашего, известного, на хрен, всему «Хардкор-кафе» углового столика.
— Привет, — машет рукой, — ребята. Руслан, ты не поверишь, но теперь я — по твою душу…
Русланыча передергивает.
— Ты поосторожней, — шучу, — Гадёныш. А то ведь тебя и дословно понять могут. А что? Я — не удивлюсь…
— Да ладно, — смеется. — Не тяну я пока на этот уровень. Еще расти и расти. Ты, кстати, Дим, можешь не уходить, от тебя тут секретов никаких нет…
Я все-таки собираюсь свалить, но вижу умоляющие глаза Руслана.
Нда…
Придется и впрямь задержаться.
А этот — чешет себе и чешет…
— Руслан, — говорит, — как ты думаешь, заинтересует твой канал эксклюзивное и почти абсолютно откровенное интервью господина Икс? И — без всяких ограничений в эфире.
И называет фамилию одного из самых таинственных и влиятельных обитателей кремлевского зазеркалья.
Руслан подбирается, прямо как хорошая гончая.
Он все-таки журналист-телевизионщик, а не кисейная барышня.
И — хороший журналист, смею вас заверить…
