— Кое-что понимаю!
— Вот как! — изумился японец и, не поверив ему, с презрением спросил: — Сколько? Углерода здесь сколько?
— Сорок две сотых процента! — не медля ни секунды, ответил Юань Тин-фа.
Японец взглянул на кусок металла и изменился в лице. Он обвел глазами окруживших их японских рабочих и воскликнул:
— Он слишком много понимает!
Японцы смотрели на Юань Тин-фа, как на врага. Затем разошлись, покачивая головами.
Когда на следующий день Юань Тин-фа явился на работу, ему сообщили, что его перевели разнорабочим в столовую. С досады он не находил слов, но что можно было поделать, когда всем управляли японцы? И он мыл посуду, убирал столы, выносил отбросы, только иногда со злости нарочно ронял тарелку.
Снова попал он в мартеновский цех только в 1945 году, после капитуляции Японии, Он вошел в цех и остановился в изумлении: здесь было тихо, словно в затерянной в горах кумирне. В мартенах не горел огонь, повсюду валялись обломки кирпича, перевернутые вагонетки, руда.
Гоминдановцы пустили, наконец, два мартена, и Юань Тин-фа стал бригадиром. «Теперь-то, — думал он, — я потружусь для родины». Откуда он мог знать, что все останется по-прежнему и гоминдановцы окажутся ничуть не лучше японцев? К тому же заработанные деньги все время падали в цене: стоило полежать им день-два дома, и уже за «их ничего нельзя было купить. Опять настали тяжелые дни.
Только после освобождения города от гоминдановцев Юань Тин-фа смог полностью раскрыть свой талант сталевара. И жить стало легче. Он чувствовал, что отныне вся его жизнь навсегда связана с мартеном. Цех стал для него родным домом. Теперь у него было два дома: в одном он отдыхал, в другом — работал. В выходные дни другие рабочие ходили в кино, в парки, а он садился на велосипед и ехал на завод посмотреть, как идет плавка. Если же шел дождь или какие-нибудь дела задерживали его дома, он курил и подолгу смотрел на заводские трубы. По цвету дыма он безошибочно определял, как идут дела на заводе.
5
На следующий день Юань Тин-фа проснулся только около десяти часов утра. Жена подала ему завтрак и недовольным голосом сообщила:
— Я дважды прочитала стенгазету, но в ней ничего нового — все то же, что и вчера было.
Юань Тин-фа невольно улыбнулся:
— Ты это о чем?
— Хм, уже забыл! А я так вот если уж что приму близко к сердцу, так не успокоюсь до тех пор, пока не выясню все до конца! — И, нахмурив брови, Дин Чунь-сю сердито добавила: — В «дацзыбао» ничего нет об аварийном положении со сводом мартена. Цинь Дэ-гуй по-прежнему красуется во всем блеске!
Юань Тин-фа ничего не ответил и продолжал есть. Он хорошо знал привычки цехового начальства: когда дело шло о рекордах, оно быстро оповещало об этом, а когда надо было признавать ошибки, то спешить не любили.
Поспав еще после завтрака, во второй половине дни Юань Тин-фа отправился на завод. Около заводских ворот он увидел бросающуюся в глаза, написанную красными иероглифами «дацзыбао», рассказывающую о новом рекорде Цинь Дэ-гуя. Она была такой яркой, что останавливала внимание проходивших мимо рабочих других предприятий. Вверху крупными иероглифами было написано: «Чрезвычайное сообщение». Текст «дацзыбао» сопровождался рисунком: одетый в спецовку рабочий несся вперед на самолете.
Когда вчера Юань Тин-фа впервые увидел эту «дацзыбао», он был изумлен тем, что его перегнал Цинь Дэ-гуй. Сейчас же он только улыбнулся и покачал головой. Он внимательно осмотрел доску, но не увидел на ней никаких сообщений о проступке Цинь Дэ-гуя и, холодно улыбнувшись, прошел в цех.
Около входа в диспетчерскую он снова увидел огромный плакат о рекорде Цинь Дэ-гуя, а в стороне висело написанное мелкими иероглифами небольшое сообщение о том, что в смену Цинь Дэ-гуя потек свод мартена. Однако из сообщения нельзя было понять причину этого. Юань Тин-фа понял, что сообщение вывешено по распоряжению парторга Хэ Цзы-сюе, но при мысли о том, что руководство цеха незаслуженно превозносит достижение Цинь Дэ-гуя, он невольно нахмурил брови. Он решил, что с Хэ Цзы-сюе больше разговаривать не стоит, и пошел в заводской клуб. Раскрыв свежую городскую газету, он и в ней увидел сообщение о рекорде Цинь Дэ-гуя. В заметке говорилось, что такая скоростная плавка выдана впервые за все время после восстановления завода и что качество выплавленной стали полностью соответствует установленному стандарту. Юань Тин-фа от негодования даже покраснел. «А о своде — ни слова!» Он понимал, что сообщение в городской газете гораздо важнее, чем все стенгазеты и «дацзыбао», и считал, что именно оно может серьезно повредить делу. «При таком начальстве это приведет к аварии!»
Вскоре Юань Тин-фа снова заступил на смену. Вечером, перед окончанием рабочего дня, в мартеновский цех зашли директор и секретарь заводского парткома. Около девятого мартена они остановились, и директор сказал секретарю парткома:
— Вот познакомься, товарищ Юань Тин-фа — первый мастер сталеварения на нашем заводе.
Это польстило Юань Тин-фа, он скромно улыбнулся и сказал:
— Что вы, что вы!.. — но потом, невольно вспомнив заметку в газете, холодно добавил: — Цинь Дэ-гуй уже перегнал меня!
— Цинь Дэ-гую еще надо подучиться, — улыбнулся директор. — Он сжег свод печи, и поэтому его рекорд не так уж замечателен, — он повернулся к парторгу. — Старина Юань — самый опытный мастер скоростных плавок.
Когда Лян Цзин-чунь поинтересовался, почему подожжен свод печи, Юань Тин-фа тихо ответил:
— Нужно было бережнее относиться к мартену, тогда бы этого не случилось…
Лян Цзин-чунь, решивший познать все секреты сталеварения, попросил его:
— Покажите мне, пожалуйста, в каком месте поврежден свод.
Юань Тин-фа снял с головы свой капюшон с защитными очками и подал его секретарю парткома. Лян Цзин-чунь снял свою кепку, надел капюшон, опустил на глаза очки и подошел к печи. Однако он ничего не увидел, кроме бурлящего металла.
— Вы смотрите вверх, вон туда! — крикнул Юань Тин-фа, вытягивая руку в нужном направлении.
В лицо Лян Цзин-чуню дохнуло сильным жаром, он поспешно отвернулся от печи, но, увидев, что Юань Тин-фа прикрывает лицо рукавом, он сделал то же самое и снова заглянул в печь.
— Видите наплывы, как сосульки? — спокойно спросил его стоящий рядом Юань Тин-фа с таким видом, словно температура печи на него совершенно не действовала. Лян Цзин-чунь продолжал упорно смотреть в огненное чрево мартена. Внезапно запахло горелым, и Юань Тин-фа поспешно оттащил его от печи. Потушив начинавший тлеть рукав, он сказал:
— Тут можно находиться только в брезентовой спецовке.
— А почему все-таки «течет» кладка свода? — поинтересовался Лян Цзин-чунь.
— Из-за высокой температуры, которая превышает точку плавления кирпича, из которого сложен свод.
— Это я понимаю. Меня интересует работа бригадиров. Почему у одних свод течет, а у других нет?
— Причин основных тут три: во-первых, неосторожность; во-вторых, лень — не хочется лишний раз взглянуть на свод; а в-третьих, желание во что бы то ни стало выдать скоростную плавку, пусть даже ценой аварии.
— В данном случае почему это произошло? Как ты думаешь?
— Это еще не успели выяснить! — ответил за мастера директор.
— Товарищ Юань Тин-фа, — продолжал допытываться парторг, — ты работаешь с Цинь Дэ-гуем на одной печи, ведь ты должен это знать лучше других?
— Да как сказать, — почесал затылок Юань Тин-фа, — тут очень трудно решить. Ведь Цинь Дэ-гую уж очень хочется вырваться вперед других, а это опасно для мартена… — Похоже было, что Юань Тин-фа чего-то не договаривал. Он был убежден, что Цинь Дэ-гуй нарочно поджег свод, лишь бы установить новый рекорд. — Я говорил с Цинь Дэ-гуем, но он все сваливает на первого подручного, хотя и не прав. Во время завалки мартена свод никак не мог сгореть, и первый подручный поэтому здесь ни при чем. По-моему, дело только в халатности Цинь Дэ-гуя, и он сам должен признать это. А он не хочет сознаваться.
Лян Цзин-чунь помолчал и ничего не ответил. Прощаясь с Юань Тин-фа, он крепко пожал ему руку.
— Очень рад, что познакомился с тобой, товарищ Юань Тин-фа. Когда у тебя найдется свободная минутка, я хочу еще поговорить с тобой, узнать все секреты сталеварения.
Юань Тин-фа чувствовал себя с новым секретарем парткома так, словно встретился со старым другом. Ему очень льстило то обстоятельство, что директор в таких теплых выражениях представил его секретарю парткома.
6
В двенадцать часов ночи снова заступал на смену Чжан Фу-цюань. Раньше он работал первым подручным в бригаде Юань Тин-фа и всегда прислушивался к его мнению. Это очень нравилось старому мастеру, и тот рекомендовал Чжан Фу-цюаня на должность бригадира.
Придя в цех, Чжан Фу-цюань сразу же стал просматривать сменный журнал. Увидев, что в последнюю смену Цинь Дэ-гуй варил металл долго, он не мог сдержать улыбки. Но при взгляде на результаты Юань Тин-фа он нахмурил брови: время его плавки было слишком большим на этот раз.
